Герои Гражданской войны - Теодор Гладков

Дальнейшее движение вперед в пределах указанной вами задачи задерживается вследствие малочисленности сил, еле достаточных для того, чтобы удерживать завоеванные позиции против многочисленного неприятеля.

Армия ослаблена также вследствие крайней нужды во всех видах снабжения, особенно артиллерией.

Для дальнейшего развития достигнутых успехов и выполнения задачи, а также для быстрой ликвидации Ижевского восстания нахожу необходимым усиление армии тремя правильно организованными полками и всеми видами снабжения. Артиллерию необходимо довести до штатов двух дивизий.

О последующем вашем распоряжении прошу не отказать в срочном уведомлении.

Командарм-2 Шорин,

члены Реввоенсовета Штернберг, Гусев».

Так 12 октября 1918 года доносил главкому И. И. Вацетису командующий 2-й армией Восточного фронта Василий Иванович Шорин.

Приняв в таком виде армию месяц назад, Шорин не стал хныкать, а засучив рукава вместе с членами Реввоенсовета армии старыми большевиками Сергеем Ивановичем Гусевым и Павлом Карловичем Штернбергом (известный профессор-астроном Московского университета) принялся за организацию армии и приведение ее в боеспособное состояние.

Окружающие часто слышали от него: «Бездействие — поражению сестра — разлагает войска». Уже в сентябре Шорин сформировал из разрозненных отрядов и отрядиков две дивизии.

Начальником 1-й дивизии был назначен Иван Федорович Максимов. Начальником 2-й стал Владимир Мартинович Азин.

Опытный старый вояка, Шорин знал, что лучшая спайка частей достигается в боевых условиях. И он сразу направил в бой вновь сформированные дивизии. К назначенному приказом Шорина сроку, 20 сентября, были освобождены от белой «Народной армии» Комуча — так в целях обмана народа назвал Комитет учредительного собрания контрреволюционную армию — крупное село Лубяны и затем город Мамадыш.

Первые, пусть небольшие успехи, как и рассчитывал Шорин, воодушевили части, вселили в них уверенность в своих силах и доверие к новому командованию армией. Эти операции, построенные на тесном взаимодействии полков обеих дивизий, имели огромное значение в боевой подготовке войск 2-й армии. Но вряд ли и Шорин мог тогда поверить, что через два месяца непрерывных боевых действий молодые части настолько «повзрослеют», что смогут разгромить крупную Ижевско-Воткинскую контрреволюционную группировку (точнее сказать, целую армию) и этой победой заслужить поздравление Владимира Ильича Ленина.

Василий Иванович Шорин родился в 1870 году в небогатой трудовой семье. Рано лишившись родителей, он ребенком был перевезен из захолустного городка Калязина к родственникам в Казань. Чтобы скорее «выйти в люди», Шорин поступил в Казанское юнкерское училище, доступное для лиц недворянского происхождения.

С 1892 года Шорин стал нести службу офицера-строевика. Выделялся усердием и хорошей подготовкой своих подразделений. В числе лучших командиров рот был командирован для повышения знаний в Ораниенбаум — в Офицерскую стрелковую школу.

В первую мировую войну за боевые отличия и личную храбрость Шорин заслужил почти все ордена и награды, предусмотренные для офицеров, включая самые почетные: орден св. Георгия и георгиевское оружие. Закончил службу в старой армии в чине полковника. Командовал 102-м Вятским полком. Осенью 1917 года солдатские комитеты выбрали его начальником 26-й пехотной дивизии.

В 1918 году Шорин лечился после ранений в Вятке. Там, встретившись с С. И. Гусевым и П. К. Штернбергом, назначенными политическими комиссарами и членами Реввоенсовета 2-й армии, он выразил добровольное желание служить в Красной Армии и был ими приглашен на должность командующего 2-й армией. Они не ошиблись в своём выборе.

Несколько раньше вступил в Москве в Красную Армию и я. Вскоре отпросился на фронт и в числе других командиров, прибывших на пополнение 2-й армии Восточного фронта, был представлен начальнику штаба армии Ф. М. Афанасьеву. Представительный, средних лет, высокого роста, с умными взглядом усталых глаз, Афанасьев дружески поговорил с каждым из нас. Узнав, что я бывший прапорщик военного времени, то есть знаком с военным делом, он приказал оставить меня при штабе армии и предложил должность состоящего при нем для особых поручений, предупредив, что главное — оперативная работа. Тут же он сообщил и о том, что мне часто придется встречаться с командующим армией и докладывать ему оперативные вопросы. И пусть меня не смущает: Шорин неприветлив, малоразговорчив, бывает резок, не любит «ничегонезнаек» и робких командиров. Но в то же время Шорин — душевный и отличный человек, а резкость, суровость, угрюмость вызваны тяжелой и нервной обстановкой. Он обладает исключительной силой воли, отлично знает военное дело и очень талантлив как полководец. И всем нам, молодым командирам, есть чему у него поучиться.

И вот я в кабинете командарма. Вижу за большим столом уткнувшегося в карту худощавого, среднего роста, пожилого, типичного кадрового военного. Одет в гимнастерку и брюки-галифе, заправленные в сапоги.

На мой официальный рапорт: «Представляюсь по случаю назначения к наштарму. Явился по его поручению доложить сводки», — Шорин даже не поднял головы. Лишь хриплым баском буркнул:

— Сводки? Давайте скорее!

Невольно мелькнуло в голове: «Почему от него все без ума? А еще старый полковник!» Но, помня предупреждение Афанасьева, я молча разложил перед ним мою рабочую карту и официальным тоном спросил:

— Разрешите докладывать?

Шорин поднял на меня опухшие от бессонных ночей глаза, перевел удивленный взгляд на мою карту и сердито повысил голос:

— У меня есть своя. Давайте сводки и идите!

Я продолжаю:

— Сводки переданы мною в оперативный и разведывательный отделы, чтобы там скорее разобрались и могли нанести новую обстановку на вашу карту. Пошлите ее туда с адъютантом. На моей же все уже нанесено. Главнейшие сведения из сводок выписал и доложу. У вас время сэкономится.

Шорин хмуро все это выслушал, на мою карту, лежавшую перед ним, однако, посмотрел внимательнее. Затем перевел взгляд на меня. Характерным жестом потер подбородок и неожиданно мягко прогудел:

— Что-то новое! А то… сунут под нос десяток разных сводок, и изволь разбираться!

Он вызвал адъютанта и хрипло крикнул:

— Отдайте в оперативный отдел мою карту. Пусть скорее обновят обстановку.

Он слушал мой доклад, весь уйдя в изучение обстановки. Иногда прерывал:

— Погодите!

Поводит пальцем по карте, что-то обдумывая, и:

— Дальше!