Что будет дальше? - Джон Катценбах

— Да, ты права. Нужно быть точным. Не просто людей — детей. Жертвам этой парочки было от двенадцати до шестнадцати, может быть, до семнадцати лет.

— Дженнифер сейчас столько же.

— Да, но полагаю, это простое совпадение.

— Насколько я помню по твоим исследованиям и докладам, ты всегда, мягко говоря, недолюбливал совпадения и даже высказывался в том смысле, что вообще в них не веришь. Психологи, как я понимаю, вообще предпочитают давать толкование и объяснение любому набору случайных, не связанных между собой событий.

— Ну, последователи Фрейда, конечно…

— Адриан, ты прекрасно знаешь, о чем я говорю.

— Прости, Касси, это я пошутить хотел. Наверное, неудачно.

Он устало улыбнулся жене. Она по-прежнему стояла в дверном проеме, как делала часто при жизни. Она останавливалась в дверях кабинета, когда ей нужно было о чем-то спросить мужа, не отвлекая его от работы. Ей казалось, что если задать вопрос, не заходя в комнату, то сосредоточенным размышлениям Адриана будет нанесен меньший ущерб.

— Может, зайдешь все-таки? — спросил профессор Томас свою покойную жену и указал взглядом на второе кресло.

Кассандра покачала головой и сказала:

— Нет-нет, у меня дел полно.

Судя по всему, выглядел Адриан совсем измученным и растерянным, и, продолжая разговор, Касси обращалась к нему более мягко и не столь категорично, как раньше.

— Адри, ты ведь и сам все понимаешь, — с расстановкой произнесла она. — Времени остается совсем мало, я имею в виду — у вас обоих, и у тебя, и у Дженнифер.

— Согласен, — кивнув, согласился Адриан. — Думаешь, я не понимаю? Просто…

— Просто что?

— Нужно как-то преобразовать твое понимание в реальные действия. Вот эта парочка — «Болотные убийцы», Брейди и Хиндли, — они ведь прокололись, когда решили втянуть в свои чудовищные похождения кого-то третьего. Тот человек, которому они предложили поучаствовать в очередном «развлечении», сообщил в полицию. А до тех пор, пока они действовали только вдвоем, пока им хватало друг друга для получения своего извращенного удовольствия, они могли чувствовать себя в полной безопасности. Только желание произвести впечатление еще на кого-нибудь — на того, кто, при всех своих недостатках и криминальных наклонностях, оказался меньшим садистом, — в конце концов и подвело их.

Адриан на мгновение замолчал, но покойная супруга тотчас же поспешила ободрить его:

— Продолжай, продолжай…

Он вспомнил, что так всегда бывало в их отношениях: его размышления и теоретические выкладки требовали некоторого толчка со стороны жены, чтобы воплотиться в какой-то реальный поступок, в какое-то дело. Порой только с ее творческой помощью ему удавалось создать на основе лабораторных исследований методические разработки, инструкции и учебные пособия, вполне применимые на практике. Сердце Адриана преисполнилось нежности. «Как же мне повезло! — подумал он. — Я встретил и полюбил женщину, у которой был дар превращать все мои замыслы в реальные победы и достижения».

Словно подгоняемый этой волной эмоций, он, как это не раз бывало во время таких вот бесед в кабинете или в гостиной у камина, стал говорить все быстрее и все четче формулировать свои мысли:

— Психодинамика гетеросексуальных пар, склонных к насилию и убийству, — проблема малоизученная и с трудом поддающаяся анализу. Совершенно ясно, что сексуальный компонент их отношений играет огромное значение в их преступной деятельности. В то же время очевидно и другое: подобные связи держатся далеко не только на сексе и чувственности. На чем именно — лучше не спрашивай, я сам как раз пытаюсь понять это. Есть ощущение, что, помимо полового влечения, этих людей привязывает друг к другу и некое интеллектуальное взаимопонимание: они с удовольствием обсуждают свои похождения, планируют новые преступления, просчитывают все до мельчайших подробностей, поддерживая друг друга, корректируя принятые решения и указывая партнеру на допускаемые ошибки. Но самое страшное заключается в другом. Понимаешь, Касси, эти люди словно подпитывают друг друга. Каждый из них по отдельности не способен принести окружающим и десятой доли того зла, которое они творят вдвоем. Стоит мне об этом подумать, и эмоции буквально переполняют меня. Я теряю способность к логическому анализу.

Кассандра как-то криво и даже, как показалось Адриану, несколько презрительно усмехнулась и, махнув рукой в сторону стопки книг, лежащих на столе перед мужем, сказала:

— Хватит, не умничай.

Адриан Томас оказался не в силах сдержать улыбку. Этот голос, эта интонация — он узнал бы их среди миллионов и миллионов других. Прожитые совместно годы эхом отозвались в его сердце. Сама же Кассандра по-прежнему стояла в дверном проеме и продолжала гнуть свою линию:

— Пойми, это же не научная работа, не теоретические изыскания. Тебе не нужно сдавать статью в журнал, не нужно читать доклад или лекцию студентам. Речь идет о реальной, совершенно конкретной девочке-подростке, и от тебя зависит, останется она в живых или погибнет.

— Да, но нужно же разобраться…

— Конечно нужно. Но я думаю, ты разберешься гораздо лучше, если начнешь действовать, — твердо заявила Кассандра.

Профессор Томас кивнул и, вдруг перейдя на шепот, почти заискивая, обратился к покойной жене:

— Ты бы все-таки зашла… Побудь со мной еще немного. Понимаешь, все это… — он показал рукой на «Энциклопедию убийств», — все это пугает меня.

— Могу себе представить, — понимающе кивнула Касси, не переступая тем не менее порога кабинета.

— С другой стороны, — как мог, рассудительно и убедительно произнес Адриан Томас, — то, о чем здесь пишут, случилось давно, в шестидесятые годы…

— Ну и что? Ты думаешь, с тех пор что-то изменилось?

На этот вопрос Адриан не ответил. У него в голове промелькнуло: «Мы тогда, пожалуй, были более наивными».

Касси не то прочла его мысли, не то просто догадалась, о чем он думает, и буквально в следующую же секунду возразила:

— Нет, уверяю тебя. Люди не изменились. Изменились лишь средства, при помощи которых они добиваются своей цели.

Адриан почувствовал себя вконец разбитым и измотанным. Полсуток, проведенные за изучением психологии убийц и насильников, не прошли даром для его организма.

— Ну скажи ты мне, — взмолился он, — как все то, о чем я прочел в этих книгах, может на деле помочь мне разыскать и спасти Дженнифер?

Касси пристально посмотрела на него и улыбнулась. Улыбнулась уже не иронично, а по-доброму, нежно.

— Ты ведь сам знаешь, кого нужно об этом спросить, — сказала она.

Адриан еще немного посидел, покачиваясь взад-вперед и обдумывая последние слова жены. Скорее всего, решил он, Касси имела в виду Брайана. Остается только научиться вызывать привидения умерших родственников в тот момент, когда нужен дельный совет.

Адриан в очередной раз посмотрел на стопку книг, посвященных убийцам и педофилам, и решительно отодвинул ее от себя — недалеко, буквально на несколько дюймов, к краю стола. Он словно установил для себя карантинную зону, решив, что если не подпускать эти страшные книги слишком близко, то он не заразится чудовищными недугами, которые они в себе таят. Затем профессор повернулся к книжному стеллажу и, не глядя на бесконечные ряды научных трудов и учебников, протянул руку к одной из полок, специально выделенных под поэзию. В каждой из комнат его небольшого дома стояло как минимум по одному книжному шкафу или стеллажу, и в каждом из них с давних пор хотя бы одна полка предназначалась для поэтических сборников и собраний сочинений самых разных поэтов. Профессор Томас специально не держал всю поэзию, имевшуюся в домашней библиотеке, на одном стеллаже. Стихи были ему нужны всюду — во всех комнатах, где были хоть какие-то книги, потому что он никогда не знал, в какой именно момент ему вдруг потребуется срочная инъекция хотя бы нескольких поэтических строчек, нескольких образов, нескольких рифм, нескольких фраз, пронизанных единым ритмом.

Он провел указательным пальцем по корешкам книг — по правде говоря, и сам не зная, что именно ищет. Однако Адриан был твердо намерен найти самое правильное, самое нужное в этот момент стихотворение. «Должно же быть что-то, что полностью соответствовало бы моему настроению, что подходило бы к ситуации, в которой я оказался», — думал он.

Рука профессора остановилась на небольшом томике: это был сборник стихотворений поэтов — участников Первой мировой войны. Адриан раскрыл книгу наугад. Итак, Уилфред Оуэн, «Dulce et Decorum Est», отсылающее к фразе Горация («Отрадно и почетно умереть за отечество»). Адриан впился взглядом в первую строчку: «Мы шли, хромая, истекая кровью».

«Да, — подумал он, — это оно: то, что мне нужно, и тот, кто мне нужен».