Практическое руководство по злу - overslept
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Он переписал формулу на полпути, — сказала она.
— Это мило, — сказал Наук.
— Наук, — сказал он. — Это всё равно что… решать уравнение со слепыми переменными, заменять эти переменные значениями, которые вы хотите получить, чтобы получить совершенно другой результат, и делать все это в течение трех ударов сердца.
В его голосе звучало восхищение и более чем лёгкая зависть.
— Сейчас среди живущих не более шести человек, что могут так делать, — сказала он.
— Смотри, теперь у него появился друг, — услужливо внес свой вклад Наук.
Теперь фейри висела в воздухе, отчаянно пытаясь достать свой меч, даже когда Подмастерье смотрел на неё.
— Тот, кто послал тебя, все еще слушает, верно? — сказал сонинке. — Позвольте мне внести полную ясность: если вы снова прервете мои исследования, вы станете следующим испытуемым.
Подмастерье сжал кулак, и фейри с болезненным хрустом свернулась в клубок, прежде чем упасть на землю. Сонинке уже уходил, жалуясь себе под нос.
— Я злоупотреблю своим званием, чтобы отказаться от написания отчета об этом, — сообщил Наук Килиану, совершая тактическое отступление, прежде чем рыжеволосая смогла запротестовать.
Том III / Интерлюдия : Коронованная ᵉᵡᶵ
— Эта маленькая девочка из Рении играет в правителя, направляясь на юг со своей милой маленькой армией. Я выгоню ее из Бруса к зиме, тогда мы сможем обратить наше внимание на реальные угрозы, такие как принцесса Эйна. — Выдержка из переписки принца Дагоберта Ланге, датированной четырьмя месяцами до падения Ланге
Рутина была чем-то, с чем Корделия смирилась.
К ее сожалению, в сутках было не так много времени, что было важно распределить по полочкам каждое мгновение, чтобы она могла извлечь максимальную пользу из того, что у нее было. Встав с рассветом, она позавтракала со своими ближайшими советниками оценивая любые трудности, с которыми они могли столкнуться.
После этого она прошлась вдоль крепостных стен города-крепости, позволив свежему утреннему воздуху окончательно разбудить ее, когда она остановилась, чтобы поговорить с солдатами. Было важно, особенно в ликаонских землях, иметь любовь армии. Княжество Рения в том виде, в каком она его унаследовала, было скорее армией с землей, чем землей с армией, каждое учреждение в нем было сформировано таким образом, чтобы в любой момент поддержать мобилизацию по всей стране.
Прошли десятилетия с тех пор, как Цепь Голода пересекла Три Реки в количестве, превышающем несколько сотен, но у ее народа была долгая память: было время, когда каждую весну тысячи голодных крысят бросались на стены. Те дни придут снова, она знала, как знал каждый Хасенбах до нее глубоко в своих костях. И когда они это сделают, ее княжество будет готово.
Несмотря на все это, за два года, прошедшие с тех пор, как она стала Принцем Рении, она попыталась расширить кругозор своего народа. В то время как ликаонские солдаты сражались и умирали, чтобы сохранить остальную часть Принципата в первозданном виде, южные принцы пировали и богатели, насмехаясь над грубостью тех самых солдат, которые спасали их от опасностей севера. Их земли были плодородны по сравнению с каменистыми северными полями, и число южан росло на протяжении многих поколений. Во всяком случае, до недавнего времени.
С тех пор как умер Первый Принц, остальная часть Принципата принялась пожирать себя с отвратительным рвением. Реформы, о которых Корделия мечтала в детстве, о том, чтобы объединить ликаонские княжества с помощью общих торговых законов и отсутствия границ, сгорели в огне гражданской войны. Никто из северных правителей не был заинтересован в проведении экономических или дипломатических реформ, когда у их порога в любой день могла появиться армия аламанов, требующая подчинения. Очевидно, что любой достигнутый прогресс должен был бы подождать до тех пор, пока не будет избран новый Первый Принц Принципата.
По крайней мере, так думала Корделия, когда ей было еще десять лет, ее мать была ее регентом после того, как крысиный рейд унес жизнь ее отца. Маргарет Хасенбах, некогда Маргарет Папенхайм, никогда не чувствовала себя вполне комфортно, правя княжеством. До замужества она была полевым командиром своего брата в Ганновене и всегда возражала против того, чтобы править Ренией, когда другие сражались за нее. К двенадцати годам Корделия начала брать на себя обязанности сенешаля крепости, а к тринадцати годам эффективно управляла крепостью и зависимыми от нее территориями, пока Маргарет Железнорукая уничтожала крысиные гнезда в горах. Она умерла, когда Корделии было четырнадцать, не от клинков своих врагов, а от болезни, известной как бескровное сердце. Священники не могли исцелять тех, кто родился слабым: они могли облегчить страдания детей Небес, но не могли обратить вспять то, что сотворили Боги Вверху. Дядя Корделии, принц Ганновенский, служил ее регентом в течение последнего года до того, как она достигла совершеннолетия, но он никогда не осмеливался противоречить ей в чем-либо.
Дядя Клаус, бездетный вдовец, который наотрез отказался жениться во второй раз после смерти своей горячо любимой жены, всегда относился к ней скорее как к дочери, чем как к племяннице. Он зашел так далеко, что назвал ее своей предполагаемой наследницей вместо любой из ветвей Папенхеймов, решение, которое вызвало некоторые волнения, когда было принято официально.
Даже сейчас он бывал в Рении так же часто, как и в Ганновене, самый доверенный из всех ее советников. Она не стеснялась использовать славу своего дяди как полководца, когда объединяла четыре ликаонских княжества в единый фронт, который заставил бы задуматься любого южного князя, который силой оружия добивался бы верности любого отдельного ликаонского правителя.
В некотором смысле реформы, к которым она стремилась в юности, осуществились: в своей переписке она теперь выступала не только за Рению и Ганновен, но и за Бремен и Нейстрию, союз, не уступающий ни одному из тех, кто поджигал остальную часть Принципата. И все же аламаннские и арлезитанские правители, которым она писала, продолжали относиться к ней как к ребенку-идиоту, которого можно обманом заставить поддержать их медовыми словами и пустыми обещаниями.
Корделии Хазенбах было девятнадцать лет, и
