История военного искусства - Ганс Дельбрюк

 Как в отношении сражений при Саламисе и Тальякоццо, так и в отношении этого сражения имеется рассказ (Вальсингам) о том, что французские рыцари в своих тяжелых доспехах не могли свободно двигаться, а потому их без труда одолели легковооруженные англичане. Таким образом, можно было бы предположить, что воин в доспехах менее боеспособен, чем воин без доспехов.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 По ходу сражения при Кресси казалось, что английская тактика перемешивания стрелков и пеших рыцарей применима только для обороны. При Азинкуре Генрих V перешел с такой же тактикой в наступление. Однако, это было возможно только при особых условиях этого сражения.

 Это ни в коем случае не породило новой тактики, а потому неправильно думать, что английская пехота является переходной ступенью к современной пехоте, и усматривать поэтому в Эдуарде III подлинного создателя ее24. Наоборот, несмотря на блестящие неоднократные успехи такой фаланги из лучников и рыцарей, она все же осталась только эпизодом, а современная пехота выросла совсем из другой основы, с которой мы еще ознакомимся. Лучники, копейщики и рыцари Эдуарда III и Генриха V в конечном счете - обычные лучники, копейщики и рыцари средневековья, с той лишь разницей, что некоторые их, качества были гениально и в максимальной степени использованы этими королями в том отношении, что благодаря значительному увеличению числа лучников и лучшей дисциплине рыцарей были созданы новые приемы боя. Спешивание же рыцарей, необходимое при этом, не является прогрессом в техническом отношении, так как при этом пропадает сила рыцарских коней, а фаланга из рыцарей и стрелков и до, и после этого не была в состоянии устоять против энергичного наступления конных рыцарей в открытом поле. Рыцарям было так тяжело двигаться пешком, что в дальнейшем при подобных маневрах, при продвижении указывалось, сколько раз нужно по дороге делать остановку, чтобы дать рыцарям время отдышаться, а гофмейстер Карла Смелого, Оливье де ла Марш, в одном месте рассказывает, что бургундские рыцари так утомились от ходьбы, что пажи вынуждены были поддерживать их под руки, чтобы они не упали25.

 Несмотря на это, во второй половине XIV в. спешивание рыцарей стало обычаем. Получается впечатление, что конь служил рыцарям уже не в качестве боевого средства, а только в качестве средства передвижения, так как они садились на коня или для преследования, или же для бегства, а во время сражения коня придерживал оруженосец.

Причина такого обычая лежит не в техническом моменте, а ее нужно искать лишь в усилении того психологического фактора, который вызывался обороной: этим до крайности увеличивалась серьезность боя. Рыцари, соскакивающие с коня во время боя, сжигали за собой корабли; они объявляли, что хотят победить или умереть; этот моральный плюс с лихвой компенсировал механический ущерб, тем более что число рыцарей уменьшилось, а число рядовых наемников увеличилось, и спешенные рыцари, давая им моральную поддержку, вливали в них мужество. Можно сказать: после того, как рядовые наемники стали численностью настолько превосходить рыцарей, что непосредственная физическая военная работа последних стала приобретать второстепенное значение,

благоразумнее было использовать моральный прорыв рыцарей уже не непосредственно, а косвенно, для подъема духа массы бойцов.

 Бывали, разумеется, и такие случаи (сражение при Булленьевилле 1431 г.), когда бургундские рыцари отказывались сойти с коня, но, в конце концов, по настоянию пикардийцев и англичан было постановлено, что каждый воин, вне зависимости от его положения, должен под угрозой смерти спешиваться26.

 В этом, я полагаю, и заключается причина, почему в раннем средневековье спешивание рыцарей встречается гораздо реже.

 Приведенные психологические моменты имеют длительный характер и смогли бы с таким же успехом проявиться, скажем, во времена Каролингов или Штауфенов. Но для проявления этой силы нужно было, чтобы, с одной стороны, ее вызвало возраставшее число кнехтов, особенно лучников, а с другой - должен был последовать толчок, данный при Кресси и последующими английскими победами. Этот толчок был дан англичанами, потому что их рыцари были лучше дисциплинированы и подчинялись полководцу, который благодаря этому и был в состоянии провести такое новшество. А после того как успех спешенных рыцарей стал однажды очевидным фактом, мысли уже сами потекли в этом направлении. Стало уже не только обычаем, но и модой проявлять свое рыцарство отказом от коня. Этим и объясняется поступок французского принца, герцога Брабантского, брата герцога Бургундского, который прибыл в сопровождении нескольких рыцарей в последний момент на поле сражения при Азинкуре и соскочил с коня, дабы сражаться вместе с другими и как другие, но тотчас же был убит англичанами. Его дед, король

Франции Иоанн, основал в память легендарного короля Артура "Орден звезды", статут которого обязывал членов его никогда не отступать больше, чем, приблизительно по их оценке, на 4 arpents27. Это предписание настолько абсурдно, что практически вряд ли выполнялось, но самый факт его издания показывает, что повышенное понятие о рыцарской чести было тогда близко к карикатуре: еще немного - и пришли бы к харакири самураев, японских рыцарей. Мы приводим эту нелепость, чтобы показать всю противоестественность того явления, что рыцарь принципиально спешивается для боя, даже при атаке. Но это настолько противоречило самой природе вещей, что обычай укоренился все же не окончательно, и время от времени мы вновь встречаем конные бои или такие сражения, где по крайней мере часть рыцарей остается на конях28.

 Как часто и как далеко переступалась естественная граница для спешивания, необходимого по условиям местности или вследствие желания создать остов для пехоты, - установить трудно, так как источники говорят о спешивании и тогда, когда оно не имело места (по крайней мере не носило общего характера)29.

 Хотя спешивание рыцарей было только эпизодом, все же его можно рассматривать как прелюдию для нашего времени в том отношении, что это является известной переходной ступенью к позднейшему офицерскому корпусу: офицер в современном смысле слова сам вовсе не сражается, а только поддерживает дисциплину и подает пример массе бойцов; в этом психологическом воздействии на массу воинов мы и усматриваем главный мотив спешивания рыцарей: ради этого они поступаются существенной частью собственных средств наступления - конем.

ГЛАВА III. ОСМАНЫ.

 Мы видели, как на смену арабам с их природным воинственным духом пришли несколько столетий спустя сельджукские турки. Еще до окончания крестовых походов Восток был захвачен монголами под предводительством Чингиз-хана. Однако, несмотря на огромные военные подвиги его самого, а также шедшего по его стопам Тимура (Тамерлана)30, мы можем опустить их в нашем контексте. Зато заслуживает описания возникшая на развалинах восточного мира своеобразная военная организация османов.

 Османы не являются собственно турецким племенем, как сельджуки, а представляют собой дружину крупного кондотьера Османа (1300 г.) и его не менее воинственных преемников, составленную из самых различных элементов. Ведь в норманны были смешанной крови.

 Османы начали свою историю так же, как и другие основанные на Западе и Востоке государства: будучи воинственными наездниками, они завоевывали разные области и располагались в них в качестве военной дружины или военного сословия. Первоначальная система арабов (стр. 118) - содержать свое войско за счет государственной казны, пополняемой податью покоренных, - была перенята ими в форме, очень близкой и постепенно все более приближавшейся к ленной системе Запада. Отдельным воинам отводились земли, подати с которых поступали непосредственно в их распоряжение, и на этих землях они имели определенное право чинить суд31. Сельджуки, а затем османы продолжала это. И все же по сравнению с Западом имеется большое различие. Его можно, как мне кажется, изложить следующим образом. Во-первых, османские лены всегда оценивались и различались по их денежной стоимости; во-вторых, здесь прошло значительно больше времени, чем на Западе, пока утвердилось право наследования, и поэтому, в-третьих, публичная должность, правительственная власть, не была захвачена ленными владельцами, а оставалась в руках султана. Таким образом, османское государство ближе к англо-норманскому, чем к континентально-европейскому: и здесь и там подлинной феодальной системы не развилось. Но османская ленная система в период своего расцвета решительно отличается от англо-норманнской системы, так как лены, тимары, классифицирующиеся по их стоимости, действительно жалуются всегда снова, - они не сливаются с родом владельца, а принадлежат, так сказать, всей корпорации воинов, сипаев. Юноша, сын крупного ленного владельца, не наследует владение своего отца, а начинает с простого военного лена и только в случае отличия наделяется более крупным леном. Но как ни усилилась благодаря этому власть султана над ленниками (тимарли), все же и здесь мы слышим о нерадении последних, когда они должны были следовать его военному призыву. В одной из покоренных областей, в Сербии, высчитали, что примерно на 40 кв. км приходился один наделенный леном сипай. Наряду с тимарли султаны имели непосредственно подле себя сипаев Порты, их лейб-гвардию, которую можно сравнить со скарой франков. Вместе с конными воинами имелись и пешие копейщики, асабы, ничем замечательным, однако, как и на Западе, себя не проявившие. Во всех этих институтах, хотя и имевших своеобразную восточную окраску, все же, как мы видим, нет ничего сильно отличающего их от обычного для того времени. Если бы империя Османа зиждилась только на наделенных или не наделенных ленами сипаях, то вряд ли получилась бы та интенсивная жизненная сила, благодаря которой эта империя так выделяется на фоне предшествовавших мусульманских государств.