Кроме Стоунхенджа - Джеральд Хокинс

Я объяснил сущность моего проекта – мирных научных исследований международного характера, служащих интересам всего человечества. Первоначально я надеялся провести на Ниле стереоскопическую аэрофотосъемку на пленку с высокой разрешающей способностью, но этот план по необходимости пришлось отложить. Время было тревожное – кирпичные стенки для защиты от взрывной волны у дверей правительственных зданий и Каирского музея, витрины и окна, укрытые грудами мешков – песок пустыни, из века в век пытающийся прорваться в египетскую столицу на крыльях ветра, нашел-таки способ туда проникнуть. Египетские истребители проносились над Нилом, почти задевая мачты судов, к востоку и западу от Суэца орудия и ракетные установки находились в состоянии боевой готовности – вторжение, война казались неизбежными. Но тем не менее в туманном доисторическом прошлом обе стороны были соединены общим звеном – задолго до канала, до библии, до корана, до фараонов у них существовали одни и те же небесные боги, хотя и носившие разные имена.

И то, что я сидел сейчас на вокзале, уже было немалым достижением. В моем бумажнике покоился пропуск с тремя печатями. Мне разрешалось проехать на поезде по долине Нила, не останавливаясь нигде, кроме Луксора. Мне разрешалось делать фотографии, но только храмов.

Гамаль протянул мне пробковый тропический шлем – старомодный, того типа, который носили английские солдаты в Индии колониальных времен. На моем лице, по-видимому, ясно отразилось мое отвращение.

– Со зноем приходится считаться, – сказал он. – Мы ведь будем работать в полуденные часы. В прошлом году у профессора Г. был тяжелый солнечный удар. Он не послушался разумного совета.

Ему хотелось завершить экспедицию как можно скорее. Нет, он не торопился, как шайтан, но предпочел бы закончить работу до начала наводящего страх хамсина – сухого южного ветра, который имеет обыкновение дуть в течение пятидесяти дней в период весеннего равноденствия. Ветер этот несет песок пустынь – мелкую колючую пыль, словно стараясь засыпать храмы и города, вновь вернуть их пустыне. Когда дует хамсин, рассказывал мне бывший офицер, всякое движение прекращается, люди прячутся, животные припадают к земле. Тот, кто не укроется от жгучего дыхания ветра, подвергается серьезной опасности.

Отлично оборудованные, с кондиционированным воздухом вагоны были построены, как гласила белая табличка, «Венгерским вагоностроительным и паровозостроительным заводом». Иной раз приходится слышать вопрос, значительно ли советское влияние в Земле Фараонов. Но ведь в пятидесятых годах консорциум Международного банка реконструкции и развития признал проект строительства Асуанской плотины непрактичным, фактически открыв таким образом путь для русской помощи – финансами, специалистами и механизмами. И теперь плотина построена и функционирует. Однако никаких признаков пресловутого «влияния» я не заметил. Я ученый, и меня интересовала наука – астрономия, нейтральная, далекая от политики.

До Фаршута железная дорога проложена по правому берегу Нила, а дальше переходит на левый. Это путешествие из Нижнего Египта в Верхний, из края цветущего папируса в край цветущих лотосов, от военного напряжения Суэца в тихий покой неторопливо струящегося Нила, от современной нервной спешки и суеты к безмятежности оазисов, пальм и тщательно возделанных полей. Фараон в царской ладье совершал его за несколько недель, на поезде оно не заняло и суток.

Ослик, впряженный в повозку. Водоподъемное колесо. Хлопок. Деревенская площадь. Костер уголыцпка. Величественные пальмы. Девушки, купающиеся в реке. Железнодорожный переезд. Повозки. Босые ноги. Узлы, которые несут на головах. Эвкалипты. Мечети. Пятна зеленой травы. Все это мелькало и мелькало за окнами.

Трудно себе представить, как узка и извилиста долина Нила. Сочная зелень по обеим сторонам путей, крестьянские домики, деревни, ухоженные сады – этот живой и деятельный Египет сразу обрывался где-то совсем близко за линией горизонта. Другой Египет – бесконечные барханы, вади и каменистые плато таинственной непокоренной пустыни – все время был рядом, он бежал параллельно поезду, как все время, пока вы едете, бежит вместе с вами Луна, он бросал вызов животворной силе Нила, кое-где подступая почти к самым его берегам.

На вокзале в Луксоре мы сели в старомодный конный экипаж. Над погруженной в темноту набережной веял душистый ветерок. Паруса лодок вяло поникли под прохладным небом. Искры небесных алмазов соперничали с мигающим огоньком фонаря над козлами, на которых сидел возница, поставив ноги на ворох сочного камыша, припасенного для лошадей. Камыша, а не папируса, потому что папирус в диком виде в Египте больше не растет из-за какого-то неведомого нарушения биологического равновесия в прошлом веке. Мы свернули на «Дорогу сфинксов», которая ведет от Нила к крепости Карнак. Там за кирпичной стеной, ограждающей храмовый участок и не уступающей по толщине Великой китайской стене, укрыты святилища – храмы, молельни, площади, пилоны, – посвященные богу Солнца Ра и невидимому богу Амону. Это самый большой храм в Египте, а значит, и во всем мире.

Рис. 25. Большой храм Амона-Ра в Карнаке, Луксор (АРЕ),

Я стоял, проникаясь атмосферой этого места. Амон-Ра, храм блистательного Солнца, был погружен во мрак. Атон. солнечный диск, схвачен злым владыкой подземного мира Сетом. Было полнолуние, и бледный свет лунного бога Хонсу лился между гигантскими колоннами Ра, отбрасывая на землю мягкие тени.

Завтра на рассвете мы приступим к работе. А сегодня нас любезно пригласили переночевать в археологическом центре на берегу Нила – в великолепном старинном здании, где еще словно слышатся голоса ученых, прославивших свои имена с помощью лопаты и книг. Правда, не Говарда Картера, открывшего гробницу Тутанхамона, и не Флиндерса Петри, измерившего пирамиды. Картер жил на вилле, построенной в Долине Царей, а Петри устроил себе жилище в пустой каменной гробнице на плато в Гизе.

Сэр Норман Локьер работал до меня не только в Стоунхендже, но и в Карнаке. Его измерения Пяточного камня были точны, легко поддавались проверке и служили превосходным основанием для его теорий. Но сказать того же о его исследованиях оси храма Амона-Ра никак нельзя. Локьер писал, что в день летнего равноденствия можно наблюдать, как Солнце заходит между пилонами входа.[45] Офицер инженерных войск И. Д. Уэйкфилд установил 21 июня 1891 г. теодолит в святилище храма. Изменение угла наклона земной оси со времени постройки храма не превышало 0,5°, и Уэйкфилд не сомневался, что ему предстоит увидеть, как алый солнечный диск опускается в просвете между пилонами № 1 и № 2. Однако ничего подобного он не увидел. Солнце полностью заслонили Фиванские холмы на западном берегу Нила, как они заслоняли его и в древности. В наблюдения Локьера вкралась какая-то ошибка. «Великий храм Солнца» не был ориентирован на Солнце. Более того, со дня основания храма и по нынешние времена лучи Солнца никогда не ложились параллельно его центральной оси.

Как же так? Неужели ось храма была выбрана случайно, no tiene Norte,[46] как говорят испанцы? Неужели при его закладке первые линии были проведены как попало? За завтраком один ученый сказал, склоняясь над тарелкой яичницы с грудинкой:

– Ось указывает на Нил, только и всего, причем не слишком точно. Эти ребята не умели откладывать направления и всегда промахивались на несколько шагов, а главное, их это нисколько не трогало.

Но следовало посмотреть еще раз. Что-то ведь могло быть упущено.

Главный храм имеет в длину 320 м, а в ширину – 110 м. Приближаясь к нему с запада, со стороны Нила, видишь перед собой гигантские птолемеевы пилоны высотой 43,5 м, которые образуют богато украшенные замыкающие стены по обеим сторонам входа. Всего по продольной оси сооружения располагаются шесть пар пилонов, построенные в различные эпохи, начиная от XV до и. э. и кончая I в. до и. э. Эти пилоны предназначены для того, чтобы отделять различные дворы храма.

Четверо обрамленных пилонами ворот ведут, немного поворачивая, от южной, боковой стены храма Амона-Ра, к аллее, уставленной по бокам сфинксами и уходящей к храму Мут. Комплекс святилищ, молелен, второстепенных храмов внутри главного храма расположен в точном согласии с общим прямоугольным планом и ориентирован параллельно оси храма Амона-Ра. В пределах Большого двора Амона-Ра находятся два второстепенных храма, построенные Рамсесом III и Сети II и ориентированные перпендикулярно главной оси.

Гипостильный зал своим мегалитическим величием соперничает со Стоунхенджем. Зал этот, построенный, когда Стоунхендж был уже заброшен, поглотил все ресурсы трех последовательно царствовавших фараонов – Рамсеса I, Сети I и Рамсеса II. Архитравы, опирающиеся на вершины колонн, весят от 10 до 20 тонн. Их водружали туда, втаскивая глыбы по земляной насыпи, после чего земля убиралась. Центральные колонны имеют в высоту 24 м и капители в форме распустившегося цветка папируса диаметром 7,5 м. Зеркало 200-дюймового телескопа Паломарской обсерватории свободно улеглось бы на любой из них, и оставшегося по краям места еще хватило бы, чтобы там встали 70 человек. Вокруг 12 центральных колонн располагаются 122 колонны поменьше, и все они подведены под кровлю, образуя как бы храм внутри храма. Ряды колонн тянутся параллельно оси храма с ошибкой не более 10–12 см.