Кроме Стоунхенджа - Джеральд Хокинс

По-видимому, космическая ориентация была сознательно выбрана, направления отложены и втиснуты в ландшафт.

К западной грани четырехъярусной пирамиды Солнца пристроена квадратная платформа. Она отходит от основания пирамиды косо, под углом 6°. «Неряшливая работа», – проворчал один антрополог на коллоквиуме, где обсуждался этот вопрос. Отнюдь нет! Стены указывают на точку захода Солнца, когда склонение его равно 19,7° – момент для Теотиуакана чрезвычайно важный. При этом склонении Солнце описывает по пебосводу самую высокую дугу, и в полдень его лучи падают на город вертикально. Оно находится в это время на «тропике Теотиуакана».

По мере того как перед нами все шире развертывается история древней Америки, майя занимают в ней место у начала всего. Идеи майя присутствуют в Теотиуакане, а затем и в империи ацтеков. Судя по дошедшим до нас памятникам материальной культуры, майя шли во главе Нового Света в oтношении научных знаний. Быть может, их культура действительно достигла другого берега Мексиканского залива и долины Миссисипи, воплотившись в гигантские геометрические фигуры Северной Америки. Быть может, именно майя повлияли на насканцев, научили их проводить линии и воздействовали на предков инков в Тиауанако. Но это уже сочинение гипотез без всяких доказательств, без фактов. Пока же мы можем с уверенностью сказать, что развитие Южной, Центральной и в какой-то мере Северной Америки определялось одними и темп же стрелками доисторических часов. Развитие длилось более тысячи лет до нашей эры; около нулевого года начинается классическая фаза – основание доинкской Тиауанако, астроглифы майя, насканскио линии в пустыне. И наконец, около 1000 г. и. э., Новый Свет переживает упадок искусства; он оказывается на грани нарушения экологического равновесия, его терзают войны.

Тур Хейердал выдвинул дерзкую гипотезу. Она перетряхивает привычные представления о мире и, как острие стилета, вонзается в сознание археологов, антропологов и ученых, занимающихся прошлым человечества, корнями цивилизации. Хейердал утверждает, что великая доинкская раса перебралась через широкий Атлантический океан из Египта.

Он принимал при этом во внимание всемирное распространение культа Солнца, доходящий до навязчивости интерес к солнечному восходу и к движению небесных светил. Согласно его теории, почитание Кон-Тики как великого солнечного бога распространилось из Перу по Тихому океану. И теперь он проследил цепь мифов на восток, к месту ее возникновения. Он связал Кон-Тики с важнейшим богом древнего Египта, Амоном-Ра.

Не мое дело закручивать водоворот споров. Как астроном, я ограничиваюсь астрономическими фактами. Был ли этот храм построен так, чтобы указывать на точку восхода? Связано ли это древнее число с какой-нибудь периодичностью небесных явлений? Южноамериканские специалисты умело суммировали доводы Хейердала, прибавив к ним свои:

Пирамиды имеются и в Новом Свете, и в Египте.

Инки вели отсчет лет по царствованиям владык, которым приписывалось божественное происхождение; древние египтяне вели счет по династиям, по годам царствования фараона.

И фараоны, и правители считались божествами, «сыновьями Солнца».

И у фараонов, и у правителей инков был редко встречающийся обычай жениться на собственных сестрах.

Семена перуанского хлопка генетически родственны семенам египетского.

На Ниле были тростниковые лодки, и на озере Титикака были тростниковые лодки; иероглифы на Ближнем Востоке, иероглифы в Центральной Америке.

Не успела книга Хейердала выйти в свет, как посыпались контраргументы. Пирамиды в Новом Свете строились уступами, и на них были внешние лестницы, в то время как грани египетских пирамид плоские. Египетские пирамиды – это царские усыпальницы, американские же пирамиды такого назначения не имели.[44] Между иероглифами майя и египетскими иероглифами нет ни малейшего сходства. Последняя пирамида была построена в Египте за несколько тысяч лет до того, как появилась первая пирамида в Юкатане. Так что же происходило в эти тысячелетия?

Один археолог просто себя не помнил от бешенства. Он сказал мне за чашкой чая (дело происходило в английском университете в перерыве между коллоквиумом): «Черт побери, он просто сумасшедший! Он ведь доказал только одно: что если вы поплывете в тростниковой лодке от берегов Западной Африки, утопите ее, попробуете еще раз и последние пятнадцать миль пройдете на буксире, то вы только-только дотянете до Барбадоса. До Барбадоса, учтите, а не до Юкатана! И почему же нет пирамид на всем протяжении Сахары? Между Нилом и Марокко пять тысяч километров. А кроме того, древние египтяне вовсе не были оголтелыми астрономами, их храмы ни на что не указывают».

Амон-Ра… Солнечный бог… Их храмы ни на что не указывают… Я смотрел, как он надкусил сухое печенье. От волнения слова вылетали у него изо рта вместе с крошками: «Нет, послушайте! Мы ведь знаем о мироощущении древних египтян все, что только можно знать. Они же умели писать! И все это есть в иероглифах. Возьмите «Книгу мертвых»…

Шум разговоров вокруг заглушал его голос. А я в воображении летел на самолете «Юнайтед Араб эйрлайнз», летел на восток, навстречу Солнцу, на высоте 11000 м по длинному пути через Париж, Рим и Афины – в страну фараонов.

11

Амон-Ра

Гамалем я встретился на вокзале в Каире.

По-арабски «гамаль» значит «красивый», и это имя носит по меньшей мере треть каирцев мужского пола. И примерно треть обитателей Каира – во всяком случае, так мне показалось – заполняла вокзал: деревенские феллахи в тюрбанах и длинных рубахах, их жены под черными покрывалами с узкой щелочкой для глаз, куры в клетках, солидные коммерсанты в щегольских костюмах. Под высокими сводами гигантского зала перекатывалось эхо. Немного дальше к стенам лепились базары, конторы и кафе.

Гамаль был специалистом из специалистов – египтянином-египтологом. Он любезно согласился помочь мне осуществить мое намерение провести астрономический обзор нильских храмов. Невысокий, с бронзовой от солнца кожей, редкие белоснежные волосы, темные с проседью усы и неиссякаемое дружелюбие. Всю свою жизнь он посвятил познанию чудес этой древней страны, в совершенстве владел французским, немецким, английским и не хуже знал древний язык надписей, вырезанных по стенам гробниц, на котором теперь не говорит никто. Быстрый любознательный интерес в его голубых глазах порой сменялся добродушной рассеянностью.

– Раз уж мы сидим здесь, то обязаны что-нибудь выпить, – сказал он.

Мы сидели за столиком перед кафе, и официант имел право ожидать, что мы сделаем заказ. Впрочем, такое правило существует в большинстве стран.

Официант принес лимонад в невысоких бокалах из толстого стекла. Я заплатил, но пить не стал. Гамаль выпил и мой бокал – он не разделял моего уважения к «экспедиционной диете».

Мне не терпелось отправиться в путь. Долго ли еще ждать? Но я вспомнил старинную арабскую пословицу: «Только шайтан торопится». Прибыл еще один поезд, и толпа повалила к залитой солнцем колоннаде, которая вела в город.

Я отмечал про себя сходные черты Каира и Лимы. Оба города стоят среди пустыни – сухие, не знающие дождей, с газонами и цветниками, которые надо поливать круглый год. И там, и там – здания цвета песка, широкие площади и статуи, смесь очень старого и самого нового, ощущение колониального прошлого в старых отелях, прохожие на улицах в европейских костюмах и в национальной одежде. На рассвете я в центре Каира слышал, как кукарекал петух в маленьком курятнике на крыше многоквартирного дома. И то же было в Лиме. И в обоих городах на столиках кафе одни и те же маленькие квадратики бумажных салфеток, веером уложенные в стеклянных вазочках. Современные парадоксы прибавляются к шестидесяти древним параллелям между Египтом и Перу.

В Каире мне оказывали самое любезное содействие министр культуры, министр наук и научных исследований, министр древностей и различные высокопоставленные лица, ведающие вопросами безопасности и охраны порядка. Один министр в шоколадного цвета костюме в мелкую полоску, всего за год до этого помогавший Туру Хейердалу отплыть в его папирусной лодке «Ра», очень заинтересовался новым проектом исследования астрономической ориентации Великого карнакского храма – храма Амона-Ра и всячески помогал его осуществлению.

Я объяснил сущность моего проекта – мирных научных исследований международного характера, служащих интересам всего человечества. Первоначально я надеялся провести на Ниле стереоскопическую аэрофотосъемку на пленку с высокой разрешающей способностью, но этот план по необходимости пришлось отложить. Время было тревожное – кирпичные стенки для защиты от взрывной волны у дверей правительственных зданий и Каирского музея, витрины и окна, укрытые грудами мешков – песок пустыни, из века в век пытающийся прорваться в египетскую столицу на крыльях ветра, нашел-таки способ туда проникнуть. Египетские истребители проносились над Нилом, почти задевая мачты судов, к востоку и западу от Суэца орудия и ракетные установки находились в состоянии боевой готовности – вторжение, война казались неизбежными. Но тем не менее в туманном доисторическом прошлом обе стороны были соединены общим звеном – задолго до канала, до библии, до корана, до фараонов у них существовали одни и те же небесные боги, хотя и носившие разные имена.