НЛО из Грачевки - Виталий Пищенко

"Фу ты, пропасть! И здесь туман..."

От нечего делать, Ника взяла с лежанки шпагу, стала в позицию. Сделала длинный выпад для прямой атаки и только собиралась ударить в дверь, как она открылась и на пороге появился Клим.

- Ой-ой! - сказал он.

- Дьявольщина! - вырвалось у Ники, и она почему-то уже не удивилась, хотя раньше никогда не употребляла этого слова. - Чуть не проткнула тебе живот.

Клим прошел в угол, удобно расположился там на сундучке. Кивнул на шпагу:

- Упражняешься, значит. Надеешься попасть в Гавану на финал?

- А чем это от тебя несет?

- Ром, добрый ямайский ром!

- Я его жду, жду. А он, видите ли: "добрый ямайский ром".

- Выпил стаканчик, неудобно было отказаться, пили за нашего короля.

- Какого - нашего?

- Английского, разумеется. Его высочество Вильгельма Оранского.

- Не помню такого.

- Ничего не потеряла. Неважный был король.

- Тем более нечего было за него пить.

- Зато я примерно узнал время, где мы находимся. Из истории известно, что Вильгельм Оранский захватил английский престол...

- На это у него все же ума хватило?

- Так все короли старались прибрать к рукам то, что плохо лежит. Захватил престол в 1688 году... наша "Аркебуза" идет из Порт-Ройяла, вышла из него два дня назад, он был еще цел. Погибнет Порт-Ройял в 1692 году. Следовательно, мы находимся где-то между 88 и 92 годами семнадцатого столетия.

- Ничего себе. Только, знаешь, как-то плохо верится...

Ника подняла шпагу, ткнула ее в пол. Опустила руку, шпага упруго качнулась из стороны в сторону. Клим посмотрел на рукоятку шпаги задумчиво.

- Да, - сказал он. - Поверить трудновато, конечно...

- А может, ничего этого нет, Клим. Просто плывем мы в своем ящике по морю... И грезим, как во сне.

Клим толкнул рукоятку шпаги пальцем, некоторое время следил, как она покачивается. Потом взглянул на Нику, кивнул одобрительно.

- Знаешь, такая мысль мне тоже приходила, но не было времени продумать все, как следует. Сейчас я это попробую сделать. В смысле гипотезы, разумеется,

- Давай хоть гипотезу.

- С позиции привычных понятий допустить, что мы на самом деле, то есть физически, переместились в прошлое, - трудно. С физикой как-то не увязывается. Я тоже думаю, что мы с тобой плывем в кресле по Карибскому морю и грезим, как ты сказала. Ощущаем себя в семнадцатом веке. Переместились не мы, а наше воображение.

- Это как?

- Примем за основу то, что дон Мигель рассказывал мне про своего брата, - он был талантливым физиком, как Хевисайд, и до многого сумел додуматься. Скажем, он утверждал: все, что происходит в нашем мире, не исчезает бесследно. По его теории: "свершившееся - существует!" - можно представить себе еще мир, в котором события происходят те же, что и у нас, но отстают от наших по времени. Рассуждая так, брат дона Мигеля не одинок, - свойства времени и пространства нам не ясны до сих пор. Йоги, скажем, тоже толкуют о многомерности миров, но их рассуждения относят к области теософии, а теософию современная физика обходит стороной. Но брат дона Мигеля пошел дальше рассуждений. Зная, что мышление человека - это движение электронов, следовательно - волновой процесс... я рассуждаю предположительно, понимаешь, я же не физик.

- Это хорошо, что ты не физик.

- Почему?

- Вот тогда бы я уже ничего не поняла. Но продолжай. Так, что сделал брат дона Мигеля?

- Ни много ни мало, он сконструировал прибор, назовем его генератор каких-то там колебаний, который, воздействуя на наше сознание, передвигает его в этот параллельно существующий, но отстающий по времени мир. Я повернул ручку на кресле, генератор включился, и вот мы в семнадцатом веке, и наше сознание следует по событиям, которые происходили в мире почти триста лет тому назад.

- Значит, нас здесь нет, одно воображение?

- Именно так.

- Это уже лучше... И наше воображение следует по событиям, которые когда-то происходили в Карибском море? Значит, все, что мы видим, уже когда-то было.

- Следовательно, было.

- В семнадцатом веке плыла "Аркебуза" на Кубу. И подобрала на борт двух пассажиров, двух советских граждан в одежде из синтетики, которой в то время и быть не могло...

- Умница!

- Но, черт возьми, как же так, Клим?

- Вот этого я тебе объяснить не смогу. Сам не понимаю. Какое-то наложение будущего на прошедшее.

- А дон Мигель, он так же путешествовал в прошлое? Сидел в ящике, а воображение его было в семнадцатом веке. Может быть, в Порт-Ройяле?

- Может быть.

- Но, Клим! А как же рана на его плече? Она была самая настоящая. Мы же оба в крови вымазались. В настоящей крови, не воображаемой. Или крови тоже не было?

- Была. И рана была, и кровь. И ничего необычного здесь как раз и нет. Науке известны случаи, когда одним внушением у человека вызывали ожог на коже, даже рану. Самую настоящую. А генератор в кресле, видимо, мощный. Воображение дона Мигеля, настроенное генератором, заставило его сознание принять участие в какой-то схватке, где он и получил удар шпаги.

- Воображаемый?

- Конечно. Ты же сама обратила внимание, что ни на рубашке, ни на камзоле не осталось следа после удара. И рубашка была цела, и камзол.

Ника выдернула шпагу из пола, потрогала пальцем ее острие.

- Это что же... Если я, скажем, ударю тебя сейчас шпагой, то, когда мы вернемся в наше время, у тебя окажется такая же рана, как у дона Мигеля?

- Конечно.

- И если я ударю сильно и точно и ты здесь умрешь...

- То и в наше время вернусь уже мертвым.

- Ну тебя! Ум за разум заходит.

- А поэтому, не будем много размышлять. Рассуждения мои тоже приблизительные и весьма. Но одно мне ясно, - мы ощущаем себя здесь, и это главное. И это для нас настоящее. Хотя этот мир как бы неправдишный, иллюзорный, но рисковать в нем нам нельзя. Никак нельзя.

- Клим, я боюсь. Где наш ящик?

- Он в трюме, закрыт на замок. Капитан Ван Клумпф везет в трюме запасы вина и, чтобы не искушать напрасно команду, закрывает люки трюма на ключ. Потерпи до завтра.

- А что будет завтра?

- Придем в Гуантанамо. Станем в порту на якорь. Капитан откроет трюм, мы заберемся в ящик. Я поверну ручку, и мы вернемся в наше время, как я понимаю, в то же мгновение, в которое из него выбыли.

- И будем плыть по морю?

- Будем плыть по морю, и тебе опять захочется пить.

- Ладно, потерпела бы... Ну его к дьяволу, этот семнадцатый... А что ты на меня уставился?

- Я все хочу тебя спросить. Почему ты здесь так ругаешься?

- Разве я ругаюсь?

- Поминаешь то черта, то дьявола. Очень энергично выражаешься. Раньше я такого за тобой не замечал.

- Не знаю, Клим, - растерялась Ника. - Эти черти и дьяволы как-то сами слетают у меня с языка, я даже не замечаю... Да, и еще... Мне в голову приходят такие морские выражения, которых я отроду не знала. Может быть, этот генератор на меня так действует?