Кость Войны - Антон Корнилов

Временами Сет осознавал, что дворец изменил его, но эти изменения только радовали. Ушел ужас смерти, теперь только со стыдливым смехом можно вспоминать те ночи, когда он трясся от страха, слыша визг и воинственное улюлюканье ночных убийц. Пустынные воины – тоже жалкие ничтожества, которые даже не смеют входить на территорию древних развалин. Ему одному, Сету, откроется великая тайна Кости Войны, только ему, никому больше…

Сет понимал, что его страстное желание поскорее отыскать артефакт начинает походить на одержимость, но и это его не пугало. Его все сильнее тянуло сюда, в затхлую, шелестящую пыльным ветром тишину дворцовых переходов. Под открытым солнцем стало неуютно. Грубые голоса наемников, вонь от их немытых тел, боязливые разговоры о проклятии, а главное – сжигающие тело и слепящие глаза лучи здешнего красного солнца – невыносимо раздражали Сета. Кость Войны будет его, Сета, он найдет артефакт, сегодня или завтра, неважно когда – но обязательно найдет.

Больше он ни о чем не думал.

Сет продолжал исступленные поиски. Костры, зажженные им по всему залу, гасли один за другим, но он этого не замечал. Наконец, погас последний. Когда в библиотеке воцарилась кромешная тьма, пульсирующая, будоражащая, словно бы одушевленная, он не остановился. Он слился с темнотой, стал ее частью – стал одним из суставов зловеще шевелящейся Тьмы.

ГЛАВА 6

Впереди показалась бесформенная громада дворца, похожая на груду великанских трупов. Древние камни не отражали солнечных лучей и не поглощали их. Солнце будто было бессильно оказать хоть какое-то воздействие на покинутое жилище легендарного Аниса.

Дети Красного Огня, сдерживая скаковых верблюдов, выстроились цепью. Они все были здесь, все воины народа Исхагга – четыре десятка человек. Сам Исхагг, обернувшись, вопросительно поглядел на Берта, сидящего с ним в одном седле. Ловец запустил руку в мешок на боку, зачерпнул пригоршню жирной черной золы, двумя движениями превратил свое лицо в черную, непроницаемую маску, напоследок мазнул ладонями по серебряным вискам. Стянул потуже узел волос на затылке, проверил: легко ли вынимается меч из ножен, дотронулся до знака Аниса, висящего на шнурке прямо под горлом. И толкнул Исхагга в плечо:

– Пора.

Исхагг гикнул и ударил пятками своего верблюда. Берт едва успел схватиться за одежду предводителя пустынных воинов и не слетел вниз, когда скакун, взревев, рванулся вперед. Дети Красного Огня, оглашая каменную пустыню истошными криками, размахивая пиками и ножами, грохоча, полетели к дворцовым развалинам.

Их заметили довольно скоро. Подпрыгивая в седле, Берт видел, как на стенах и разрушенных башнях заметались крохотные фигурки наемников Сета.

Пустынные воины гнали скакунов вперед.

Со стен полетели стрелы и пущенные из пращи камни. Защитники дворца начали стрельбу слишком рано. Первая волна снарядов легла под верблюжьи копыта, вторая, встретившая воинов на излете, тоже не смогла повредить им. Но, подскакав под самые стены, Дети Красного Огня понесли ощутимые потери. Сразу три воина свалились с седел, лишившиеся седоков верблюды заревели, беспорядочно прыгая из стороны в сторону.

Но Дети Красного Огня не останавливались.

Исхагг протяжным воплем направил отряд вдоль стен, а сам, неожиданно сменив направление, поскакал к западному крылу.

Теперь только ветер свистел у Берта в ушах – шум, создаваемый пустынными воинами, отчаянные крики наемников Сета очень быстро остались позади. Исхагг, скакавший почти вплотную к стене, неожиданно остановил верблюда. Берт скатился с седла и, не оглядываясь, побежал к расколотой плите, торчащей из земли на манер шалашика. Перед тем, как нырнуть в прохладную темь, он все-таки обернулся. Исхагга уже не было видно, и на дворцовых стенах никого не было. Защитники дворца переместились туда, где пустынные воины нанесут отвлекающий удар, снимут длинными пиками со стен нескольких неловких оборванцев, повернут верблюдов вспять и растворятся в клубах пыли. Путь свободен, можно пробраться во дворец незамеченным.

Это было так, но Берт медлил. Тьма, выползающая из-под плиты на каменную почву, страшила его. Начинался очередной приступ странной болезни, поразившей Ловца в безвестном кабачке города Руима.

«Так не пойдет, – скрипя зубами, чтобы унять дрожь, думал Берт. – Так нельзя. Если я не научусь справляться с этой напастью, мне останется только сменить ремесло… Вперед, черт возьми! Вперед и не останавливаться!» Словно в ледяную воду, он бросился в черный разлом. Согнувшись пополам, прошел всего несколько шагов и извлек из-за пояса факел – древесную ветвь, обмотанную тряпкой, которую пропитывал изобретенный Самуэлем состав. Берт высек огонь, и факел вспыхнул бездымным пламенем, ярко-оранжевым, рассыпавшим трескучие искры. Пламя осветило низкий потолок, острые камни, топорщившиеся под ногами. Стараясь думать только о том, как бы не споткнуться и не упасть, Ловец быстро пошел по туннелю.

Дети Красного Огня располагали сведениями о подступах ко всем без исключения развалинам в Пустыне Древних Царств. И бережно хранили эти знания – не для того, чтобы удобнее пробираться сюда (никто из здешних никогда не показывался в руинах), а чтобы знать, откуда может проистекать опасность. Когда Исхагг говорил об этом Берту, Ловцу невольно представлялась клокочущая глубоко под землей бездна Тьмы, растущая, распирающая тысячелетние нагромождения камней, ищущая выхода на поверхность… И от этих нечаянных фантазий мороз пузырил кожу на затылке Берта…

Туннель скоро закончился небольшой площадкой, с которой вела вертикально вверх винтовая каменная лестница. Берт начал подъем, держа шипящий факел над головой; он шел долго, боясь опустить голову вниз, боясь увидеть головокружительной глубины колодец под собой.

Лестница оборвалась неожиданно. Последняя ступенька упиралась в стену. Берт круговыми движениями повел факел вдоль стены, внимательно следя за трепетом пламени. Там, где пламя пахнуло ему в лицо, он сделал пометку золой и, поднявшись на цыпочки, приложил ухо к холодному камню.

Ловец ожидал услышать тоненький писк сквозняка из совсем незаметной щели, но внезапно услышал – вернее, почувствовал – нечто совершенно другое.

Голоса…

Нет, не голоса, всего лишь призрачное эхо голосов, доносящихся не из-за стены, а из толщи камня. Жалобные причитания, плач, безумный хохот и неясная скороговорка, отрывистые и резкие, как удар мечом, приказы на незнакомом языке, хрип умирающего, вой смертельно раненного – все это переплеталось друг с другом в чудовищную, сводящую с ума какофонию. Словно тысячи душ были замурованы в дворцовых стенах, тысячи теней, крепко сцепленных между собой кровавыми путами, бились в черной темнице без надежды на освобождение.