Кость Войны - Антон Корнилов

– Пирожные, – облизнувшись, присовокупил Самуэль.

Марта кивнула:

– Попробую… – и направилась к женщинам, которые при виде ее настороженно припали к земле.

К становищу подскакал всадник, соскочил с верблюда и шмыгнул в одну из хижин. Через несколько минут из той же хижины вышел Исхагг и скорым шагом направился к Берту и Самуэлю. Покинув границу становища, пустынный воин опустился на колени и дальнейший путь продолжил на четвереньках. Это выглядело довольно смешно, тем более что лицо Исхагга было серьезным до крайности.

– Ухун! – выпалил он, взмахнув руками.

– Слушаю тебя, смертный, – раньше, чем заговорил Берт, величаво произнес Самуэль.

Ловец, не удержавшись, прыснул в кулак.

– Анис… – сказал Исхагг и обеими руками провел по губам, точно очищал оскверненный проклятым именем рот. – Очень плохо, очень… Ухун пришел, Анис уходит… Так!

– Что-что? – заинтересовался Берт.

– Говори яснее! – надменно кивнул пустынному воину Самуэль.

Исхагг, торопясь и перевирая слова, повел длинную речь, суть которой сводилась к следующему: пришествие Ухуна означает избавление от проклятия, сковавшего эти земли. И долг Детей Красного Пламени – всеми силами помочь Ухуну и тем, кто пришел с ним.

– Добрые новости, – сказал Самуэль, снова опередив Берта. – Вы соберетесь всеми племенами и отнимете Кость Войны у недостойных выскочек, которые стремятся опередить нас?

Раскрыв рот, Исхагг некоторое время переваривал услышанное.

– Не переусердствуй, – негромко проговорил Ловец, – не требуй от них невозможного…

– Не-воз-мош-шно! – жалобно поддержал его Исхагг. – Нельзя! Дети Красного Огня… проклятое место… нельзя!

– Могу обидеться, – пообещал Самуэль.

Если Исхагг его не понял, то нотки недовольства уловил верно. Он застонал, раскачиваясь в разные стороны, словно деревцо в грозу и, в довершение жеста отчаянья, бухнулся головой о землю.

– Так, – решил взять нить переговоров в свои руки Берт. – Отойди, Самуэль.

– Да, хозяин! – привычно склонился Самуэль.

– Не так смиренно! Не забывай, что ты – живое воплощение бога. Сделай вид, что ты… в раздумье…

Самуэль кивнул, старательно напыжился и приложил кулак ко лбу.

– Надо идти… – заторопился Исхагг, – земли Авруха… Большая хижина Аниса – там! Аврух сказал – пусть. Не надо платы. Идти свободно.

– Плата? – нахмурился Берт.

– Не надо платы, – замотал головой Исхагг. – Те… другие… Аврух взял у них много-много! Хватит надолго!

– Сожрал половину армии Сета этот Аврух, – перевел для Самуэля Берт. – Это я уяснил…

– Боже мой! – ужаснулся Самуэль. – Что за нравы!

– Помолчи, Смерть-огонь. Не забывай, что ты в глубоком раздумье. М-м… уважаемый Исхагг, – начал Берт. – Я буду говорить от имени Ухуна. Слушай и внимай…

Прошло около получаса, прежде чем Ловец сказал последнее «понял?» и отступил к Самуэлю, который изображал глубокое раздумье уже сидя.

– По-моему, получилось, – отдуваясь, проговорил Берт. – Насилу объяснил…

– Насилу объяснила, – эхом отозвалась Марта, возвратившись от очага, вокруг которого суетились женщины в черных одеждах. – Женщины народа Красного Огня очень удивлялись, как это мы отказываемся от пищи настоящих воинов и предпочитаем пожирать плоть мертвых животных…

– А пища настоящих воинов – это что? – поинтересовался Самуэль. И тут же гримаса отвращения исказила его лицо:

– Можешь не говорить, я догадался…

Задыхаясь от усилий и обливаясь потом, Сет сгребал прогнившие до невероятной легкости обломки полок в кучу посреди большого дворцового зала, служившего когда-то, скорее всего библиотекой. Сверху сыпал истлевшие, хрусткие, словно осенние сухие листья, манускрипты и свитки. Щелкал огнивом, разжигал костер за костром. Окон в зале не было вовсе, желтое чахлое пламя скудно освещало древние стены, расписанные облупившимися фресками, напоминавшими теперь присохшую паутину гигантского паука.

В очередной раз покончив с созданием освещения, Сет продолжал поиски.

Рукоятью ножа он тщательно простукивал стены, потрескавшиеся плиты пола, исследуя каждый выступ и каждую трещину…

Вот здесь, именно в этом зале, должен быть тайник, где ждет своего часа Кость Войны. Именно здесь, и нигде больше. Сет сделал все так, как говорил ему Эолле. Сет следовал указаниям Хохотуна слово в слово и не мог ошибиться. Здесь, в этом зале – Кость Войны.

Только надо еще отыскать ее. Зал был громаден, может быть, один из самых больших залов во всем дворце, и вот уже целый день Сет, не разгибая спины, ползает по полу, колотя рукоятью кинжала в плиты; когда колени начинают ныть невыносимо, поднимается и переходит к исследованию стен.

Ничего, что трудно. Он будет возиться хоть целую неделю, а все равно найдет то, что ищет.

Сет чувствовал, что Кость где-то рядом. Потаенная мощь пропитывала древний дворец от глухих подземелий до покосившихся куполов. Иногда Сет даже замечал, что из-под пола доносится угрожающий подземный гул, а стены начинают вибрировать – будто многотысячная армия призраков вступает во дворец; копыта закованных в железо боевых лошадей гремят по каменным плитам, подкованные сапоги воинов выбивают пугающую дробь, и отголоском грома звучит грохот острых мечей по тяжелым щитам…

Но эти ощущения не страшили Сета. Он чувствовал, что мощь Кости не причинит ему никакого вреда. Напротив, Кость жаждет освобождения, она раскидывает во все стороны незримые влекущие нити, чуять которые может только он один. Рано или поздно он найдет Кость, иначе и быть не может.

Тупые наемники там, снаружи, трясутся от страха, никакими силами нельзя заманить их под темные своды пустого дворца. Особенно после того, как двое из руимцев, соблазнившись увеличением награды, прошли вместе с Сетом по глухим коридорам, где кости под ногами рассыпаются в серый прах, где над головой, в струях подвижной тьмы скользят невидимые крылья сгинувших в гибельных объятиях времени существ. Пошли и не вернулись. Одного из них расплющила в кровавую лепешку сорвавшаяся с потолка плита, другой, внезапно впав в необъяснимый страх, сам бросился в бездонную черную трещину в полу одного из залов… Ничего, Сет обойдется без помощников. Он сам, только он сам должен обнаружить то, зачем пришел сюда. Никто, кроме него, не может понять: все, что происходит в окрестностях дворца и в самом дворце, – результат просящейся на волю невероятной мощи древнего артефакта. В близости от дворца даже мертвые тела оживают. Разве это страшно? Только ничего не смыслящие дураки могут бояться этого. И из-за своего страха становиться уязвимыми. Подумаешь, восставшие из могил мертвецы! Как они переполошили весь лагерь! Несчастного северянина, уже и так мертвого, иссекли на куски и сожгли. Изловили и зарубили и одного из убитых руимцев. И тоже сожгли, вместе с телами загрызенных ими жертв. И пепел развеяли по ветру. А третий мертвец… когда он был живым, его, кажется, звали Голован – успел уйти во дворец, и никто не посмел последовать за ним… А теперь оставшиеся в живых идиоты жмутся друг к другу, словно стадо баранов и, дрожа, пугают друг друга выдумками о том, что по ночам из дворцовых подземелий раздаются не то рыдания, не то хохот; о том, что в темноте на куполах башен вспыхивают голубые призрачные огоньки, глядеть на которые нельзя, не то ослепнешь или сойдешь с ума; о том, что какого-то из руимцев в драке мертвец укусил за плечо, а рана все не зарастала, гнила, гнила, пока вся рука не покрылась плесенью и не задушила владельца во сне… Много о чем говорят, некоторые в открытую умоляют сняться с этого места и вернуться в Метрополию, кто-то даже готов отказаться от обещанной награды, и лишь страх перед пустынными воинами мешает до поры до времени всему этому сброду разбежаться.