Те, кто любит. Книги 1-7 - Ирвинг Стоун

— Как сказал Сиуолл, губернатор Бернард и заместитель губернатора Хатчинсон едины во мнении, что с точки зрения таланта, репутации и влияния среди юристов я наиболее подходящий претендент на эту должность.

У нее закружилась голова. Генеральный адвокат! Какая завидная должность! В истории Массачусетса ее привлекали лица, которыми более всего восхищался Джон. Она знала, сколь выгодно в материальном отношении это предложение: ведь генеральный адвокат сохранял право продолжать частную практику, и у него было для этого достаточно времени. Джон частенько говорил ей, что подобные предложения о назначениях короны были «первым свидетельством благорасположения короля и сулили продвижение по службе». Понятно, они не могли предвидеть такого развития событий. Абигейл не осмеливалась взглянуть на Джона и боялась сказать невпопад. Чувствуя, как велики последствия принимаемого решения, она понимала, что принять его должен был он, и только он. Через некоторое время он продолжил:

— Я сказал Джонатану, что польщен оказанной губернатором честью, но прошу извинения за то, что не могу принять предложение.

Она глубоко вздохнула. Абигейл предугадывала, каким должен был быть его ответ; но разве может кто-либо, даже жена, сказать, как следует реагировать на предложение, которое избавляет от неопределенности, обеспечивает положение, честь, деньги?

— Он спросил, каковы мои возражения. Я сказал, что ему известны мои политические принципы, что принятая мною система — это взгляды патриотов, выступающих против любого покушения короны или парламента на наши законные свободы.

Она повернулась к нему лицом, сияющим от гордости.

— Джонатан отказался принять мое «нет» за ответ. Я пытался объяснить ему, что британское правительство упорствует в действиях, не совместимых с моим представлением о справедливости и честности. Разве могу я поставить себя в положение, когда мои обязанности тянули бы меня в одну сторону, а политические убеждения в другую?

— Разумеется, он увидел логику в этом?

— Напротив, он считает, что я идиотски нелогичен. Губернатор просил передать, что хорошо знает о моих политических взглядах и у меня будет полная свобода придерживаться собственного мнения, на которое не окажут влияния служебные обязанности. Губернатор сказал, что верит в мою добропорядочность.

Он встал, подошел к кровати, где она отдыхала.

— Ты, конечно, понимаешь, что именно я не могу принять. С законами Тауншенда, нависшими над ними, моя работа в качестве генерального адвоката заключалась бы в преследовании друзей, возможно, даже родственников. Сожалею, моя дорогая. Это был шанс стать богатым и могущественным. Другого может и не быть.

Она встала, обняла его за шею и крепко прижала к себе.

— Не будем сожалеть. Пойдем вниз и откроем бутылку самой лучшей мадеры, ввезенной контрабандой в Бостон.

Взглянув на лицо и фигуру Джона Хэнкока, стоявшего в дверях, Абигейл сразу же поняла, что он принес огорчительные известия. Хэнкок считался самым дотошным в вопросах одежды. Он утверждал, что главная цель хорошего костюма, помимо прикрытия наготы, — придать приятный вид и краски городу. Абигейл не считала это замечание проявлением хвастовства и тщеславия. Почему светский человек не может одеваться так, как позволяют деньги и хороший вкус? Но в этот полдень, открывая дверь, она заметила, что его пальто цвета зеленых яблок и кружевной воротник выглядят неказисто.

Джон Хэнкок, моложе Джона Адамса на пятнадцать месяцев, посещал вместе с ним школы миссис Белчер и мистера Клеверли. Отец Хэнкока умер, и мальчика приютил брат его отца Томас. Бездетная семья бостонских Хэнкоков входила в круг наиболее богатых торговцев и судовладельцев Новой Англии. В 1764 году Томас Хэнкок скончался, и Джон получил большую часть наследства: восемьдесят тысяч фунтов стерлингов, огромные земельные наделы в Массачусетсе и Коннектикуте; суда, лавки, доки, склады.

Джон Адамс и Джон Хэнкок подружились во время трехлетнего пребывания в Гарварде. В семнадцать лет Хэнкок получил диплом магистра, а в последующие шесть лет прошел суровое обучение в бухгалтерии Хэнкока под руководством дяди и в двадцать семь лет взял под свой контроль операции мирового масштаба. Он допускал ошибки, потерял некоторые суммы, но теперь знал все тонкости бизнеса. Несмотря на огромное богатство, которым он рисковал, Джон Хэнкок примкнул к Джеймсу Отису, Сэмюелу Адамсу, доктору Джозефу Уоррену и Джошии Куинси-младшему в борьбе против закона о гербовом сборе. Однако Хэнкок решительно осуждал насильственные действия толпы, поэтому Сэмюелу Адамсу стоило огромного труда убедить его, как и Джона Адамса, в том, что цель оправдывает средства.

— Примечательно, — заметил Джон, — что получение такого огромного наследства мало его изменило. Он всегда был последовательным, пунктуальным, трудолюбивым, неутомимым человеком дела. И он щедр, что редко наблюдается у богачей Бостона.

— И Новой Англии…

— В День папы римского в ноябре шестьдесят пятого года, когда жители северной и южной окраин города согласились объединиться, Хэнкок оплатил трапезу в таверне «Зеленый дракон». Понятно, что свою первую политическую речь он произнес в подготовленной аудитории, но ведь она была красноречивым призывом воспротивиться разорительному налогообложению со стороны Англии. Он ссудил также деньги Сэмюелу, чтобы покрыть его долги по налогам.

Джон Хэнкок не выдался красавцем: длинный, задранный кверху нос, высокий лоб, непропорционально узкий подбородок. Его светлые глаза редко выражали интенсивность мысли, а его доброе лицо скорее говорило об умеренном разуме, а не о силе интеллекта. Абигейл и Джону он казался привлекательным. Недруги Хэнкока считали его лицо «противоречивым и слабым». Справедливо, что иногда ему требовалось слишком много времени для принятия решения.

Теперь Джон Хэнкок оказался в беде. На лбу и щеках выступили капли пота. Он тяжело дышал после быстрой ходьбы. Джон Хэнкок никогда не наносил деловых визитов, предпочитая пользоваться услугами посыльного, и поэтому Абигейл поняла: что-то стряслось.

— Миссис Адамс, прошу извинения. Не в моих привычках вторгаться столь бесцеремонно.

— Мистер Хэнкок, входите, пожалуйста. Мистер Адамс будет с минуты на минуту. Могу ли я предложить вам что-нибудь освежающее?

— Было бы неплохо. Холодный напиток будет в самый раз после такого сумасшедшего дня. Миссис Адамс, мой шлюп «Либерти» бросил якорь под угрозой пушек британского корабля «Ромни», его захватили!

Абигейл тяжело вздохнула.

— Было ли у вас время разгрузить судно?

Хэнкок искоса посмотрел на нее, пытаясь понять, не шутит ли она. Убедившись, что она ничего не знает и слышит сказанное впервые, он ответил:

— Конфликт возник по следующей причине. Когда таможенный чиновник, мистер Керк, поднялся на борт, чтобы осмотреть груз для определения налогов по законам Тауншенда, мой счетовод посадил чиновника под замок в каюте, а тем временем мои грузчики разгрузили судно.

— Боже мой!

— Вам легко говорить. Все это было сделано без моего ведома, разумеется.

Они с невинной миной посмотрели друг на друга. Абигейл услышала энергичные шаги Джона по вымощенной булыжником площади Браттл. Она подошла к входной двери, чтобы впустить его. Он также задыхался и был взлохмачен.

— Ну, братец Хэнкок — противник мятежа, должен сказать, что ты спровоцировал сегодня в полдень хорошенький бунт.

— Ах, ты был в доках.

— А разве не весь Бостон? Мне не приходилось ранее видеть такое сборище.

— Может быть, вы, джентльмены, угомонитесь и перестанете кружить по ковру?

Она дернула за шнур из китайского шелка, чтобы позвать Рейчел.

— Будь добра, принеси джентльменам холодного сидра.

Она прислушалась к разговору, перебивавших друг друга и не заканчивавших фраз мужчин. Шлюпки с военного корабля «Ромни» зашли в док Хэнкока, обрубили канаты, удерживавшие «Либерти», и отбуксировали судно к подветренной стороне «Ромни». Рабочие Хэнкока обрушили град камней на таможенников. Шум привлек внимание толпы, которая, узнав, что королевские власти совершили агрессивный акт против Массачусетса, обезумела, сломала саблю инспектора по импорту, захватила и проволокла по улицам лодку таможни и сожгла ее на площади. После этого толпа отправилась к домам контролера и инспектора и разбила там все окна.

Хэнкок по-приятельски положил руку на плечо Джона.

— Ты возьмешься представлять меня, конечно?

— Разумеется. Сколько стоит «Либерти»?

— Много тысяч фунтов стерлингов. В чем дело?

— В том, что корона, очевидно, намерена удерживать судно, пока не соберет полностью пошлину и возмещение ущерба.

— Можешь ли ты удержать их от этого?