Повести и рассказы - Николай Михин

Вообще-то полное имя его было Вячеслав Архипович, но так его почти никто не звал ни на работе, ни, тем более, в бане. Дома он был Слава или дед. В бане его тоже иногда звали дедом. Дело тут в редком отчестве. Известно, что Архипами давно у нас не называют, поэтому и Архипычей встретить сложно. А он был Архипычем, и хотя ему было чуток за пятьдесят, отчество подсказывало, что можно его называть и дедом, к тому же, это было истиной - у Архипыча росло двое внуков, точнее, внук и внучка, которых он любил, по его собственному выражению, больше, чем их родителей. Они платили ему взаимностью, любили и уважали деда.

Деда, кстати сказать, уважали все: начальство, сослуживцы, соседи и "рыцари легкого пара", к которым принадлежал и он сам. Его и нельзя было не уважать: бесхитростный, компанейский, простой и предупредительный, - он много повидал за свои полвека с небольшим.

Один из завсегдатаев бани как-то в порыве чувств сказал ему:

- Хороший ты мужик, Архипыч.

- А что мне плохим-то быть для хороших людей? С плохими предпочитаю

не общаться, но уж если случается... Всякое бывает. Не такие мы простые, как с виду кажемся.

Последняя фраза была его любимой. Ее от него слышали не однажды. Для тех, кто его хорошо знал, эта фраза была не просто фразой и высказывалась им не напрасно. За внешне простоватым выражением лица скрывался острый ум, ирония, такая шутовская балакиревская хитрость. Вот и сейчас, потягивая из эмалированной кружки, которую держал на рукавице, чтобы не обжечь руки, горячий напиток собственной технологии, он хитро и многозначительно улыбался.

- Архипыч, скажи, а? Ну, скажи... - допытывались окружающие его голые распарившиеся люди, по собственному опыту знающие, что подобная улыбка может вырасти в интересный и увлекательный рассказ из жизни, на которые Архипыч был мастер.

- Да так я, представил вдруг, какое выражение примет физиономия таможенника, когда он вскроет коробку.

- ? ? ?

- К нам на Бом-брам-стеньгу поступил из Финляндии малость подержаный "Фиат".

Надо заметить, что Бом-брам-стеньгой он называл свое родное предприятите Промбуммаш, которое он как бывший моряк из-за неудобства произношения переделал тоже в не совсем, но для него удобопроизносимое Бом-брам-стеньга.

- Ну, "Фиат", так "Фиат". Начальник посылает меня в таможню оформить бумаги и получить автомашину. Я стал все убирать с рабочего стола, а он мне: "Потом, Архипыч, все уберешь, когда приедешь. А сейчас давай на Заозерную, а то время идет. Сделаешь все и на своем "Фиате" - назад". "Что вы, Олег Павлович, - говорю, - там работы на полдня хватит". А я недавно просматривал книжечку "Правила таможенного досмотра" и немного был в курсе этого дела. А он: "Да брось ты проблему -то создавать из ничего. Поедем вместе." Поехали. До Заозерной городским транспортом от нас всего полчаса добираться. К десяти были там. Народу!.. Однако, делать нечего. Заняли очередь. Сами по-очередно ходили, наводили справки, что к чему... Начальник-то часу не простоял, скис. "Ну, я поехал, - это он мне, - делай, дед, как знаешь". И пошел. Пешком в сторону Московского проспекта. На трамвай. Машину-то он с Бомбрам-стеньги специально не взял, чтобы назад вернуться на "Фиате". Только "Фиат"-то оказался трамваем тридцать пятого маршрута. Короче, он ушел, я остался. А в голове одно: что презентовать таможеннику? Один бедолага из очереди рассказывал, как он третий день сюда за машиной ездит. Все, говорит, несут пакеты, коробки... Ну, ясно: машину купили - деньги есть и на благодарность. А я, говорит, не мафиози, машину прислали для обЪединения... Ну, и заявил, что, мол, у него ничего нет. Вроде бы на эти слова и внимания не обратили, но дело затянулось. То одно не так, то другое. Главное, не обЪясняют, где что не сходится. Ткнет пальцем и все. Например, не вписан в декларацию номер двигателя. А с какой стати его вписывать, если его и в паспорте нет, вот, мол, смотрите. Но они отвечают на это, что по-фински не понимают.

Архипыч допил чай и, вытирая лицо и шею, продолжал:

- Ну, думаю, совсем, как у него, и у меня может получиться: машина для Бом-брам-стеньги, денег у меня - кот наплакал, презентовать нечего. Во, гады, думаю. Взяточники. Сходил еще в разведку, справки навести. Нового - ничего. Зашел в контору. Девица там такая, ну, вылитая Эстер из кинофильма "Богатые тоже плачут", проходила: "Что вы тут все ходите, вынюхиваете? То один, то другой. Не даете работать..." И голосок, как у Эстер - отвратный-преотвратный. Я эдак угодливо улыбнулся - неизвестно, что за девица, может быть пригодится и ее расположенеие... "Вот, - говорю, - милая девушка, говорят, будто с собой нужно паспорт иметь... Я паспорт-то захватил на всякий случай, да боюсь не узнают - ведь я, когда на паспорт фотографировался, то без усов был". Посмотрела она на меня, на мои усы, улыбнулась: вот, мол, чудной какой, такие усы на фотокарточке, наверное, и не заметны - но ничего не сказала и пошла: бедра - вправо, бедра - влево.

Главное - ругаться перестала.

Заглянул в коридоре конторы в одну из дверей: сидит такой важный, в очках, инспектор, справочники на столе, машинка пишущая. Напротив него, перед барьером - проситель. По одежке - из героев перестройки, денежный, видать. Но несмотря на это - проситель. Весь вид его - просящий. На барьере коробочка, бечевкой преревязана. А инспектор одним пальчиком: тук-тук-тук... Печатает. Ага, кажется, декларацию смотрит. И так пероиодически глазами - то в один, то в другой справочник: зырк, зырк. Что-то обнаружит, и снова на машинке: тук-тук-тук... Я потом через двадцать - двадцать пять минут еще заглянул. Все без изменения: чиновник, проситель, декларация, машинка, коробка... Вот тут меня и осенило: не такие мы простые, как с виду кажемся. Не зря же я читал (по диагонали, правда) "Правила таможенного досмотра". Еще раз отметился в очереди, мол, отлучусь ненадолго. И - домой. На четвертый этаж - бегом... Жена не успела ничего ни сообразить, ни сказать. Вбежал, схватил коробочку из-под импортной кофемолки (поменьше, чем у мужика в таможне), ленточку Светкину (внучка у меня, первоклашка), "Правила таможенного досмотра" и - к дверям. Жена: "Ты куда, дед?" Я: "Потом!.."

Вскоре снова был в очереди. А минут через сорок сидел на месте того мужика-просителя. На месте его коробочки - моя. Чуть поменьше и покрасивее той. И перевязана не какой-нибудь бечевкой, а синенькой ленточкой. Сам я, наверное, больше был похож на того просителя, чем моя коробочка на его коробочку. Все шло, как по маслу. Правду говорят: не подмажешь - не поедешь. Подмазать тоже надо уметь.

Еще с полчаса инспектор показывал свою значимость. Смотрел в справочники, и на машинке: тук-тук-тук...

К немалому удивлению Олега Павловича я успел, благодаря "Фиату", на Бом-брам-стеньгу к концу рабочего дня.

Вот уж сколько дней прошло с тех пор, а я и сейчас, стоит представить физиономию инспектора, когда он откроет коробочку, не могу удержаться от улыбки.

Но тут уж улыбались все, а не только Архипыч. Улыбались и даже хохотали - вот дает Архипыч!

Кто-то из зала крикнул:

- Архипыч, уважь, обработай меня, а потом я тебя, а? Архипыч

кивнул в знак согласия и, надевая рукавицы, добавил: - И поделом

ему. Между прочим, в тех "Правилах" все четко расписано, как надо работать. А мне с ним впредь детей не крестить. Машину тоже навряд получать придется. А наших пусть знает. Не такие мы простые, как с виду кажемся.

С этими словами Архипыч, взяв веники, направился в парилку "обрабатывать" напарника, а чтобы быть более точным однопарника.

СОДЕРЖАНИЕ

стр.

Коротко о книге

Маленький порядочек

Тонькина свадьба

Шишков

Дача Долгорукова (хроника пятидесятых)

Женька Малышев и другие

Ходили мы походами

"Собачьи" вахты

Арминда

Старые кадры

Архипыч