Повести и рассказы - Николай Михин

Девушки поняли его юмор.

- Ну, на нет и суда нет, - сказал Бойцов уже нормальным чистым голосом.

Ребята не обманули. Вечером был концерт. Были и танцы под курсантскую музыку. Играли все, что вспоминалось. Даже популярную в курсантской среде песенку "Мариманы". Под нее танцевалось весело. Иногда оркестранты пели. Все курсанты подхватывали лихой припев:

- Мы - мариманы, веселый народ.

Все пароходство пляшет и поет...

Быстрые мелодии сменялись медленными, грустными, и пары, естественно, переставали прыгать, а интимно кружились по просторному залу поселкового клуба.

- Но однажды на берег спустился,

Каждому того не миновать.

Встретился, влюбился и женился,

И малютку в люльке стал качать.

Ребятам это было очень близко. Без пяти минут моряки торгового флота. Скоро пароходы и теплоходы станут их домами, их работой, местом их отдыха. На судах они будут проводить большую часть своей жизни, а дома - только в отпусках, отгулах, на пенсии. Ребятам заранее уже было грустновато. Они песней как бы приобщались к вечной истине: "Я живу на берегу жить без моря не могу, а на море истерика - не могу без берега". Все они побывали уже в море на парусниках: кто на "Сириусе", кто на "Кропоткине", - и знали, что так просто с морем им будет не расстаться.

- Только от семейного уюта

Он с тоской поглядывал в окно.

И сказал своей жене: "Анюта!

Мне с тобой совсем не скучно, но..."

Когда оркестр уставал, его сменял кто-нибудь из баянистов. Танцевали и под песни концертной программы: любимый Володин "Маленький цветок", песенки композитора Андрея Петрова из только что увидевшего свет кинофильма "Человек-амфибия", и (под баян) - "Тот, кто рожден был у моря..." Танцевали и под аргентинское танго, хотя его слова "Прости меня, но я не виновата, что я любить и ждать тебя устала" растравляли сердца будущих моряков. Это танго было своеобразным сигналом окончания танцев. Начинали эту мелодию, но до конца не доигрывали. После этого следовало что-нибудь веселое, хорошее и - последнее. Дольше часа ночи танцы не устраивали, так как утром часов в шесть надо было вставать и после легкого завтрака двигаться дальше. Поход продолжался.

Володя, будучи по натуре энергичным человеком, чувствовал избыток сил и помогал всем. Командиру с комиссаром, что касалось маршрута, конферансье - в корректировании программы каждого концерта, завхозу Акишину помогал в хозяйственных делах, причем, было бы правильней сказать, что Акишин ему помогал, Володя вез львиную долю его забот, даже готовил пищу.

А с Николаем он не только корректировал программу, но и помогал ему в

создании самого конферанса. Так, для конферанса на тему о русском языке ( читатель, вероятно, помнит: "Не выбивайте мозги, а выбивайте почки", "Гражданам с узким горлом керосин не отпускается" и тому подобное) он собирал смешные объявления, расклеенные по столбам и заборам. Одно из таких объявлений, снятое им с крыльца правления одного из колхозов, действительно можно было считать удачей охотника. Оно гласило: "Граждане! Помните, что бык без сена жить не может. Поэтому коровы граждан, не принесших сена быку, будут допускаться на случку с ним в последнюю очередь. Правление колхоза". На первом же концерте, когда это объявление было прочитано со сцены, оно имело огромный успех у зрителей. До их сведений доводилось, где оно было раздобыто, в каком селе.

Два концерта ведущий зачитывал смешное объявление про быка, а на третий... На третий произошел конфуз. С привычным жестом достал он из кармана тетрадочный листок, а там какие-то цифры... Не тот листок. Буквально секундная заминка, и Николай, держа в руках этот, неудачно вытащенный из кармана листок, начал воспроизводить текст объявления по памяти. А Володя стоял за кулисами и переживал. Текст объявления находился у него, в концертной суете конферансье забыл забрать его у помощника. Но, слава Богу, шло все хорошо... Но... Что он несет? Володя не успел сообразить, а все уже было сказано, и зрители рукоплескали.

А нагоняй его друг все же получил от комиссара, несмотря на рукоплескания. За то, что листок потерял (неважно, что он был у Володи) и за то, что нагородил по памяти. Ошибся-то он всего в одном слове, но от этого весь смысл становился похабным и циничным. Вместо "коровы тех граждан, которые не принесли сена быку" он сказал "граждане, которые не принесли..." Много в нашей жизни очевидного и невероятного. Поверили ли зрители, что так и было написано?.. Наверное, поверили. Более того смеялись. А это уже хорошо. Кому не весело, тот не смеется.

Чем радушнее встречали местные жители наших артистов, тем веселее и непринужденнее проходили организуемые после концерта танцы. В крупных населенных пунктах, таких, как Толмачево, Батецкий, проводились целые вечера отдыха, организовывались встречные выступления участников художественной самодеятельности, различные игры, викторины. На такие мероприятия народу приходило тьма-тьмущая. Залы домов культуры еле вмещали всех желающих танцевать и веселиться.

Впрочем, в сельских клубах недостатка в людях тоже не было. Слух о лыжной агитбригаде приходил в деревни, поселки, городки раньше ее самой. В тот населенный пункт, где останавливались курсанты, сходилась и съезжалась молодежь из общежитий, квартир, изб соседних населенных пунктов.

За время похода не произошло ни одного конфликта с местным населением. Да и конфликтовать-то было не с кем. Девяносто процентов молодежи по округе составляли девушки. И не только по той причине, что в предвоенные и военные годы девочек родилось больше, чем мальчиков ( одна из верных народных примет, что войны не будет), но и потому, что сразу три возраста (а на флоте - четыре) проходили срочную службу в вооруженных силах, а многие молодые люди учились, работали, вобщем, устраивали свои судьбы в Ленинграде, Новгороде и других городах страны. Девушкам было сложнее уехать из села, разве только на учебу или замуж... А парни обманывали тогдашнее крепостное право, просто не возвращаясь из армии к родному очагу.

Ну, а с девушками какие могли быть конфликты у молодых и симпатичных парней в морских фланелевках и тельняшках? Девушки от них были в восторге, как ранее, бывало, провинциальные красотки - от гусар.

В знак полной взаимности курсанты на концертах и танцах выкладывались окончательно. Музыканты не жалели ни сил, ни таланта. Совсем по-человечески, звучно и проникновенно разговаривал саксофон. За руками ударника невозможно было уследить, и сам он был весь в сплошном движении, будто олицетворял собой танцующий многоликий и многоголосый зал. Плакала и смеялась гитара в руках Юры Иванова, музыканта по призванию. Во время исполнения его любимой "Чучи" все курсанты преображались и походили скорее не на курсантов, а на веселящихся

запорожцев во время большого праздника.

После таких вечеров спали ребята, как убитые.

Хорошо спалось в гостинице или в доме колхозника (или приезжего), но чаще их все же распределяли по домам, по людям. Не по всем, конечно, а кто сам предложит ночлег. Несколько стеснительно, но всегда тепло, уютно. А утром всегда угощали немудреным крестьянским завтраком: хлеб, картошка, молоко... Еще в селах каждый имел корову. В пригородах таковых уже не имелось - страна выполняла указания партии и правительства: догнать и перегнать Америку по производству мяса и молока на душу населения. Готовилась программа, по которой все должны были через двадцать лет жить при коммунизме. Понятия "развитой социализм" еще не существовало. Действие происходило в десяти-пятнадцати годах до этого социализма и в десяти-пятнадцати днях до Новгорода.

Володе нравилось ночевать в гостинице. Он не хотел возможности повторения брачной ночи. Ему это казалось изменой первой женщине.

Однажды молоденькая студентка агротехникума Ирочка пригласила в дом родителей на ночлег сразу троих ребят: Володю, Юру и Николая. По всему было видно, что Юра ей нравился, но она старалась и виду не подать, полагая, что о ее отношении к музыканту никто не ведает. Володя лег на раскладушке, а Юрка с Колькой - на двух спаренных скамейках, накрытых матрацем и поставленных к стенке. В этой же комнате спали и родители Ирочки, еще совсем не старые колхозники. Сама же Ирочка ночевала в другой комнате. Володя не мог уснуть всю ночь. Сначала приходила Ирина и, присев на краешек спаренных скамеек, долго шепталась с Юрием ( тут, надо сказать, и Кольке было не уснуть); потом Ира ушла, но так захрапел ее батя... А потом к бате подключился Николай, и трудно было определить, кто из них сильнее храпит: Ирин отец или Володин друг. А Юрка вроде бы спал спокойно. Володя уснул, когда уже надо было вставать, а хозяйка (мама Иры) уже полчаса, как хлопотала по хозяйству.

Зато в другой раз, когда тоже ночевали в крестьянской избе, Володя выспался, как в детстве. Девушка, которая привела ночлежников к дедушке с бабушкой, жила с родителями в другом доме. Одной помехи уже не было. Володя лежал на лежанке возле печки, а Николай и баянист Вадут Сафин лежали на печке. На старинной деревянной двуспальной кровати с резными шишаками спали дед и баба. Они не храпели. И Колька не храпел. Там, на печке было уютно, Володя тоже хотел было там расположиться, но троим было тесновато. На печке в сетках и просто связками-косицами висело много репчатого лука. Утром, когда Володя проснулся, на печке велась беседа, Колька читал Вадуту стихи: