Время «Икс»: Пришельцы - Роберт Силверберг

— Ничуть не сомневаюсь, дядя Энсон, что нам будет лучше здесь, если в Лос-Анджелесе произойдет то же, что в Нью-Йорке. Но какова вероятность этого? Чтобы изолировать Нью-Йорк, Пришельцам пришлось перекрыть всего лишь с полдюжины транспортных артерий. Отрезать от мира Лос-Анджелес будет несравненно сложнее.

Полковник кивнул и задумчиво облизнул губы.

— Да, конечно. И все же им вполне по силам решить такую задачу. Не знаю, сделают ли они это,— никто не знает. Позвольте мне рассказать вам еще кое-что; возможно, это повлияет на ваше решение. Хотя я не могу рассказать вам всего.

Это прозвучало загадочно. Все хмуро ожидали продолжения.

— Я уже сказал, что принимаю активное участие в Сопротивлении и, следовательно, имею доступ к секретной информации, циркулирующей в его руководящих кругах. Я не вправе разглашать детали, но вот что я могу вам сказать: внутри Сопротивления есть фракция, которая одержима идеей в канун Нового года попытаться нанести Пришельцам военный удар. Глупая, опасная затея, и, надеюсь, Бог не допустит ее осуществления. Если все же такое случится, нападение, безусловно, ни к чему не приведет, но Пришельцы, тоже вне всякого сомнения, предпримут самые суровые ответные меры, и тогда да поможет нам Бог. В результате нас ожидает невообразимый хаос, и те из вас, кто откажется от моего предложения переехать сюда, не раз пожалеют об этом. Вот и все, что я хотел вам сказать. Теперь решайте сами.

Он обвел взглядом всех в комнате — в глазах сталь, ярость, почти вызов: от макушки до пят военный офицер, командир.

— Ну?

Взгляд Полковника остановился на Энсе, самом старшем, самом любимом. Но Энс не знал, что сказать. Была ли ситуация в самом деле настолько близка к апокалипсису? Он уважал желание старика позаботиться о них. Но даже сейчас, после всего, что случилось, ему не верилось, что Лос-Анджелес рухнет, как это предсказывал Полковник. И внутри нарастало мощное сопротивление этой идее — по одному слову Полковника бросить все, что осталось от его жизни, что он с таким трудом собрал на развалинах прошлого, сорваться с места со всей семьей и забиться в нору под прикрытием гор. Поселиться здесь и жить в постоянном контакте с отцом, увертливым мошенником-братом и всеми остальными. Форт Кармайкл — подходящее название.

Он сидел молча, завязнув во внутренних метаниях.

— Я с тобой, па,— раздался вдруг жизнерадостный голос из угла.— Это и впрямь единственное подходящее место. Сразу после Рождества я вернусь домой, упакую все необходимое и вернусь сюда еще до Нового года.

Ронни!

Слова брата обрушились на изумленного Энса, словно удар молнии. «Это и впрямь единственное подходящее место».

Даже Полковник, похоже, на мгновение был ошарашен тем, что именно Ронни первым выразил согласие укрыться в родительском гнезде. Но Полковник быстро пришел в себя.

— Хорошо. Хорошо. Это замечательно, Ронни. Ну, что теперь скажут остальные? Дуг, Поль, вы ведь у нас компьютерные асы. Я ничего не смыслю в компьютерах, а надо бы. Если вы поселитесь здесь, то сможете подключиться к сети Сопротивления и написать для нас ряд крайне нужных программ. Розали, ты ведь сейчас что-то вроде брокера, верно? И вероятно, сможешь помочь нам с хозяйственными расчетами. А ты, Энс…

В голове у Энса все плыло. Он все еще не мог заставить себя согласиться. Кэрол, способная без малейшего труда читать мысли мужа, твердила про себя, крепко стиснув губы: «Нет. Нет. Нет. Нет».

— Энс? — повторил Полковник.

— Думаю, мне нужно немного подышать свежим воздухом.

Не дав отцу возможности ответить, он вышел из дома.

Эта ночь была чуть прохладнее предыдущей, но все еще очень теплая. Чувствовалось, что вот-вот пойдет дождь. Энс стоял, глядя вниз на маленькую Санта-Барбару и представляя себе, что это огромный Лос-Анджелес, что он охвачен огнем, что все его шоссе надежно блокированы, а по городу мечутся толпы беженцев, прорываясь к единственной оставленной для выезда улице. А позади, сгоняя их, словно пастухи овец, плывет рой довольных Пришельцев.

Что стояло за столь быстрым согласием Ронни, недоумевал Энс. Желание подольститься к старику, занять первое место в его сердце после всех этих лет отчужденности? Почему? Ради чего?

Может быть, в этом оказалась каким-то образом замешана Пегги Габриельсон? Энс был практически уверен, что прошлую ночь Ронни и Пегги провели вместе. Интересно, известно ли об этом Полковнику? Язык их тел был достаточно выразителен, но, возможно, для всех, кроме Полковника. Он, с его-то викторианскими взглядами, вряд ли был бы доволен столь скоропалительной связью. И конечно вмешался бы, считая своим долгом защитить Пегги.

Ну, что бы там ни думал по этому поводу Полковник, а у Ронни почти наверняка что-то с Пегги было, и он даже готов переехать на ранчо, чтобы продолжить эти отношения. Мелькнула дикая мысль — а может, и впрямь согласиться перебраться сюда, чтобы защитить отца от интриг и хитростей Ронни? Потому что Ронни совершенно аморальный тип. Ронни способен на все.

Аморальность Ронни беспокоила Энса с тех пор, как он достаточно повзрослел, чтобы понимать натуру младшего брата. Да, он такой — не распущенный, каким его считал Полковник, а именно аморальный. Человек, для которого главное — его удовольствие и который никогда не задумывается, хорошо поступает или плохо, достойно или греховно. Имея дело с такими людьми, нужно быть всегда настороже.

Но Энса и сейчас, и раньше пугал быстрый, изменчивый ум Ронни, втягивающий его в такие ситуации, в которых Энс никогда бы не оказался по собственной воле.

Энс знал, что, по большому счету, он самый обыкновенный, как это принято говорить, приличный человек, более слабый, чем мог бы быть, и время от времени совершающий поступки, которые сам не одобряет. Ронни же относился к числу тех людей, которые всегда одобряют все, что делают. Это пугало. В этом было даже что-то демоническое, дьявольское. Он был способен почти на все. Энс любил жену и все же частенько изменял ей; повиновался железной воле отца и все же не приложил усилий, чтобы сделать достойную военную карьеру. Ронни же никогда даже не задумывался ни о какой военной карьере и не считал нужным объяснять свое нежелание подвизаться в этой области. Учитывая все это, для прозаического, старательного, но отнюдь не совершенного Энса Ронни был в некотором роде высшим существом; не стоило и пытаться перехитрить его в маневрах, сути и внутренних механизмов которых Энс даже не понимал.

Руководствуясь мотивами, недоступными пониманию Энса, Ронни всегда был на шаг впереди. Две его скоротечные женитьбы и столь же стремительные разводы — причем как те, так и другие — совершались вроде бы без видимых причин. Бесстрашие, с которым он дрейфовал от одного вида доходной, но полулегальной деятельности к другому. Или, если уж на то пошло, можно вспомнить время, когда они были еще детьми. Ронни постоянно и довольно злобно изводил старшего брата, оправдываясь тем, что это Энсу, а не ему досталась священная привилегия носить семейное имя, Энсон Кармайкл IV, и что он, Рональд Джеффри Кармайкл, собирается до конца своих дней мстить за это Энсу.