За тридевять планет - Георгий Попов

Люди до того захламили свои квартиры всякими ненужными вещами вроде хрусталя, фарфора, мебели (отечественной и импортной), одежды и обуви (обувь здесь в ходу импортная), что им стало тесно. В буквальном и переносном смысле тесно... Пришлось идти на расширение. Кто имел одну комнату, требовал две, кто имел две, стал требовать три, четыре - и так до бесконечности.

Правительство думало, думало, как быть дальше, и наконец решило упразднить денежную систему. В связи с этим в газетах появились статьи, в которых деньги предавались анафеме. Один ученый член-корреспондент, говорят, доказывал, что деньги порождают алчность, взяточничество, лицемерие, карьеризм, двурушничество, очковтирательство, сибаритство, рабское пресмыкательство, обжорство, распутство, словом, чуть ли не все пороки, известные человечеству. Здешнему человечеству, разумеется.

Упразднение, как я уже говорил, прошло в общем безболезненно и не вызвало брожения умов. Конечно, люди лишались некоторых удовольствий получать деньги, толкаясь у кассы, считать и пересчитывать, шурша бумажками, торговать на базарах, стараясь сбыть подороже... Зато приобретали и многие выгоды.

Чего стоила, например, экономия на кошельках! А карманы? Раньше, говорят, они дырявились в два счета, особенно от серебряных рублевиков и полтинников.

А теперь - милое дело! -- в карманах хоть шаром покати. И дыр стало гораздо, гораздо меньше.

Объявлено было вечером, а с утра, еще до рассвета, возле магазина собралась порядочная толпа, человек тридцать-сорок, большей частью женщины. Стояли, судачили о том, хорошо это или плохо, а если хорошо, то надолго ли хорошо.

Тетка Соня опоздала немного, однако бочком-бочком протиснулась к двери и отсюда стала подавать реплики. Кто-нибудь скажет: "А глупости, бабоньки, ничего из этого не выйдет!" - тетка Соня тут как тут: "Правда, правда, не выйдет!" Кто-нибудь заметит: "А славно все это, бабоньки! Что хошь, то и бери! И никаких тебе червонцев и сотенных!" Тетка Соня опять подает голос: "Ой, да уж так славно, так хорошо!.." Но вот, наконец, двери распахнулись и все тридцать или сорок женщин и мужчин (в толпе были и мужчины) хлынули в магазин. Глядят - и ничего не узнают.

Прилавков нет, кассы тоже нет. Полки ломятся от всякой материи, отечественной и импортной, на вешалках висят всякие костюмы, платья, всякие мнущиеся и немнущиеся тенниски, шорты... И на весь магазин одна-единственная продавщица. И не продавщица даже, а инструктор-консультант, в обязанности которой входит не продавать, а предлагать, не навязывать, а советовать.

У тетки Сони глаза разбежались.

- А мне бы вот это платьишко... А?..

- Пожалуйста. Но вам больше идет вот то, темное, в полоску,- советует инструктор-консультант, выписанный по случаю прямо из райцентра.

- А я то и другое,- соглашается тетка Соня и берет оба платья - светлое в горошек и темное в полоску.

Берет и смотрит на инструктора-консультанта: что-то она, милая, скажет? А та ничего. Только улыбнулась, как бы недоумевая и досадуя, и прошла дальше, к тетке Пелагее, которая прицеливалась к платью в клеточку, шерстяной кофте в крапинку и шерстяной же юбке в полоску - ко всему сразу.

- Что, кума, аль не нравится? - спросила тетка Соня.

Пелагея замялась.

- Нравится-то нравится, а с другой стороны вдруг и прогадаешь! Ты посмотри, полоски-то ненатуральные!

Тут-то и вмешалась инструктор-консультант, женщина многоопытная, окончившая перед тем какие-то спецкурсы по примерке мужской, женской и детской одежды. Она подвела Пелагею к зеркалу, обратила ее внимание и на крапинки, и на полоски, которые ненатуральными кажутся лишь при искусственном освещении, и моментально, ну в один миг развеяла все сомнения, так что оставалось завернуть и идти себе с богом.

Но Пелагея и не думала заворачивать. Оказалось, пошла она в магазин не от нужды, а из простого любопытства.

- А-а, потом! - махнула она рукой и, не взяв ни нитки, ни иголки, как говорится, бочком-бочком подалась к двери и была такова.

Следом за Пелагеей вышла и тетка Соня. И тоже с пустыми руками. Потом стали расходиться и остальные. И - хоть бы одна со свертком или пакетом! Можно было подумать, что никому ничего и не надо было.

И так всюду, во всех городах и весях. В чем тут дело, трудно сказать. Одни говорили, что подействовало некое внушение, даже будто бы с планеты, еще не открытой здешними учеными, другие - что сработал животный магнетизм, образовавший своего рода гигантскую цепь и заставивший всех сразу, в одну и ту же минуту, да что минуту - в одну и ту же секунду проникнуться одной и той же мыслью.

По словам Сашки, ходил слушок... Но я боюсь, что читатель, которому, возможно, попадут в руки эти правдивые записки, поднимет меня на смех... А, собственно, если и поднимет, что из того? Лучше уж смех, чем слезы... Так вот, по словам Сашки, подтвержденным Гошей и Федькой, ходил слушок, будто какой-то физик открыл радиоволны, обладающие совершенно удивительными, почти невероятными свойствами, и направил их на всех, на всех сразу. И эти-то волны, будто бы и произвели полный переворот в мозгах.

Я заметил, что, может, здесь, на этой планете, действует какая-нибудь сверхъестественная сила, и не рад был этому. Мальцы-огольцы, особенно Сашка, ухватились за мои слова и давай выспрашивать да выпытывать. Что это такое сверхъестественная сила, из чего она состоит и как действует? Когда же до них кое-что дошло, они единогласно отвергли мое предположение.

Единогласно и безоговорочно. И именно в этот момент Сашку как бы осенило. Он сказал, что внушение, животный магнетизм, радиоволны, как и сверхъестественная сила,- чепуха, выдумка, не стоящая внимания, и что все объясняется взрывом сознательности, подготовленным всем ходом воспитания.

Не берусь судить, какая из этих версий ближе к истине. Да для меня в данном случае важна не версия, а результат, так сказать, конечный итог. А результат заключается в том, что наступило славное житье-бытье.

Надо - бери, не надо - так и брать нечего. Значит, и всяким махинациям конец, всяким взяткам, спекуляциям, кражам. А это ведет за собой новые важные последствия : милицию можно сократить вдвое, а суды и втрое. И суды и тюрьмы. Зачем суды и тюрьмы, когда высшим и самым тяжким наказанием считается отстранение от работы.

III IV

И так, все сели, а я стал ходить из угла в угол, разглядывая скромную, почти спартанскую обитель здешнего председателя. Ни ковров, ни хрустальных сервизов, ни каких-либо других дорогостоящих предметов я не обнаружил. Две-три картины, написанные масляными красками,- вот и все.

Одну стену целиком занимала книжная полка, забитая до отказа, из чего я заключил, что здешний Иван Павлыч, не в пример нашему, земному, большой любитель печатного слова. Я пробежал взглядом по корешкам книг. Рядом с классиками стояли современные писатели, русские и иностранные, и всякие пособия по технике руководства. Одна книга так и называлась - "Техника индивидуальной работы с массами",- она была изрядно потрепана.