Эльфийский бык (СИ) - Демина Карина

— Так найдем тех, которые рады… или воспитаем… так что, пойдешь служить?

— Спасибо, я уже служу.

— Это кому ж, Вельяминовым?

— А хоть бы и им…

— Нашел кому… дурная баба и пара девок безголовых, — Тополев сплюнул. — И отец твой дурак, и ты, Стасик, не лучше…

— Уж какой есть.

— Будешь потом проситься, смотри, не возьму… ладно, Глыба, давай, грузи…

— Это незаконно, — произнес Император.

— Отчего же? — Тополев осклабился. — Постановление суда у нас есть. О конфискации. И штрафе. Транспортное средство будет находиться на специализированной стоянке до момента оплаты штрафа. А если вы не согласны, то вполне в праве заявить о своем несогласии в городское управление. Жалобу, так сказать, оформить. И инициировать дополнительное расследование, которое определит…

— Не стоит, парень. Сам виноватым и останешься. Если вовсе не окажется чего похуже.

Мотоцикл покатили к бусику, двери которого радостно распахнулись.

— Эй, а сумки! — окликнул Станислав. — Вещи парню хоть отдайте…

— Вещи? Ах да, вещи… Глыба, и вправду, нехорошо вышло… верни господину Иванову вещи…

Рюкзак полетел в лицо Императору, но был перехвачен могучею рукой.

— Все? — поинтересовался Станислав.

Император, онемевший от происходящего, кивнул.

Его охватило престранное оцепенение, равнодушие даже, приправленное легким любопытством, желанием узнать, и вправду ли этот Тополев столь нагл, каким кажется.

— Ну, тогда идем, что ли… ты ж в Подкозельск, я слышал? Так от и провожу… тут через лес если, напрямки, то быстренько…

— А…

Император обернулся, чтобы увидеть, как закрываются двери бусика.

— А тут… тут сложно… сами не отдадут. У тебя отец есть? Родовитый…

— Нет.

— Сирота, что ли?

— Да не совсем чтобы. Матушка вот есть…

И подумалось, что матушке про это рассказывать никак нельзя. У нее нервы. И дар огневика, давно вышедший за рамки первого уровня. И характер еще.

Нет уж.

Никак нельзя.

— Матушка, это хорошо. Но матушку беспокоить не надо. А так из родни?

— Брат, младшенький, — Император закинул рюкзак за спину и, подумав, мысленно дотянулся до мотоцикла, активировав скрытый сторожевой артефакт.

— Тю… у меня трое. И сестрица. Такие балбесы, не рассказать… — Станислав Станимирович тяжко вздохнул. — А ты к кому едешь-то? Я в Подкозельске всех знаю.

— Выходит, что ни к кому, наверное. Так просто… ехал. И приехал, кажется.

— Работа нужна?

— Ага.

— Найдем… чего-чего, а работы хватает, — и Станислав хлопнул по плечам. — Не унывай, парень… машина, конечно, знатная и жаль. Да только с ними вязаться, ежели родни родовитой нету, бесполезно. Скажут, что и наркоман, и вор… а то и вовсе сгинешь.

— Куда?

— А туда, куда половина города сгинула, — и взгляд Станислава был серьезен. А Императору подумалось, что как-то иначе он себе представлял близость к народу.

Глава 21

Где маги знакомятся с особенностями провинциальной конкуренции

Глава 21 Где маги знакомятся с особенностями провинциальной конкуренции

«Отличить перфоманс от инсталляции довольно просто. Если, открыв дверь, вы имеете счастье лицезреть пред собой кучу фекалий, это определенно инсталляция. Если же вам открывается вид на голый зад соседа, готового навалить кучу на ваш придверный коврик, то это — самый настоящий перфоманс».

«Путеводитель по современному искусству»

Контора обнаружилась и вправду легко.

И Петрович, оказавшийся мужчиной невысоким, изрядной полноты и суетливости. Он явно нервничал, то и дело в окно выглядывая, и Ивану казалось, что они с Бером именно сейчас в этой конторе даже лишние.

Впрочем, им тотчас сунули кипу бумаг.

— А это чего? — уточнил Бер, осторожно беря белоснежный листик. — Договора мы еще там подписали…

— Это акты о прибытии… — Петрович в листик ткнул пальцем. — Что вы, стало быть, приехали. Об обеспечении жильем… о выплате подъемных, в бухгалтерии получите. Это устав товарищества. И декларация…

— Прав человека? — не удержался Иван.

— Хуже. Должностных обязанностей. Ага… вот это — инструкция по работе со средствами защиты… и еще одна — по технике безопасности. Изучайте.

— А может, мы просто того…

— Просто того — с девкою будете, — неожиданно рявкнул Петрович. — Да и там про средства защиты забывать не дело. Читайте!

Пришлось читать.

Внимательно. Вдумчиво. Особенно то, что касается должностных обязанностей, которые вдруг оказались донельзя обширны.

— Вань, а Вань, — шепотом окликнул Бер, дабы не побеспокоить Петровича, что мрачной статуей замер напротив окна, взглядом туманным вперившись в даль. — Слушай… а тут написано, что я должен бюджет формировать… я не умею!

— У меня тоже много чего написано, — буркнул Иван. — В том числе про ведение научной работы… как думаешь, создание инновационного белья для коров с целью повышения бычьей потенции может быть темой научной работы?

— Ну… — Бер почесал ручкой за ухом. — Если верить нашему декану, тема научной работы может быть любой. Главное, широта взглядов и глубина изысканий.

— Мы с тобой, по ходу, в такой глубине, только успевай изыскивать.

Иван поставил красивую свою подпись — несколько недель тренировал, чтоб не хуже дядюшкиной — под очередною бумагой, в которой, кажется, говорилось, что молодым специалистам в пользование предоставлено две кровати, два матраца…

— А с бюджетом просто, — взгляд пробежался по листу. — Нет денег, нет бюджета, нет проблем…

— Ага, зато отчетность есть, в которой надо прогресс показывать.

Бер тоже подпись поставил.

И потянулся.

— Покажем… — Иван отодвинул бумаги на край стола и громко поинтересовался. — А дальше-то что?

— Дальше? — Петрович вздрогнул. — А… дальше… посидите-ка пока… чаю вон попейте. Сушки вроде есть. И печеньки…

Он похлопал по животу.

— Мне печеньки неможно, а вам вот в самый раз будет. Голодные, небось…

Иван и Бер переглянулись.

— Главное, не высовывайтесь… а то ж… явились, падальщики.

Это он про кого? Иван голову вытянул, но окна выходили куда-то не туда, а потому увидел лишь пушистые кудри кустарника.

— Петрович! — в конторе громко хлопнула входная дверь. — Петрович, ты тут?

— Тут, — Петрович скривился. — Чего?

— Все, ухожу я!

Мужик, вошедший в кабинет Петровича, был высок и статен. Светлые волосы его выгорели почти добела, а кожа, наоборот, стала темна и обзавелась медным оттенком.

— Знаю, через неделю.

— Сейчас!

— По закону — через неделю! — рявкнул Петрович. — Имей совесть, Охрюнин!

— Я её имею каждый день! Между прочим, я еще когда предупредил, что ухожу…

— Вот контракт закончится, тогда и уйдешь! Где ты вчера был⁈

— Не твоего ума дело!

— К Севрюгину ездил? На фермы?

— А хоть бы и так! — Охрюнин сцепил руки на груди. — Трудовая моя где? Между прочим, не имеешь права удерживать! Я в трудовую инспекцию пожалуюсь! И поверь, жалобу составят так, что долго икаться будет…

— На от, — Петрович вытащил из кармана книжку. — Дерьмом ты был, Охрюнин, дерьмом и остался. Тебе вон помогли, как нужда была… вытащили… человека сделали, а ты…

— А я не проникся благодарностью и сбегаю, вместо того, чтоб на этих вот развалинах вкалывать? — книжку Охрюнин пролистал и буркнул. — Между прочим, в расчётнике премии я не увидел.

— Хрен тебе а не премия!

— Пожалуюсь!

— Ты и так пожалуешься, дерьмец!

— А это уже личное оскорбление! При свидетелях!

— Каких?

— Вот! — Охрюнин ткнул пальцем в Ивана с Бером. — Они от слышали… слышали?

Бер покачал головой. А Иван пожаловался:

— Вчера вода в уши натекла. Со слухом тяжко. Может, даже отит будет… с гайморитом, — он поскреб бок. — И почесуха…