Лабиринт Ванзарова - Чиж Антон

Оглянувшись на вывеску, он скроил гримасу.

– Музей-паноптикум? Это сюрприз, о котором молчали всю дорогу? Что вы тут собираетесь найти, друг мой? Вы ошиблись, жертву следует искать в Публичной библиотеке. Где-то среди книжных шкафов лежит связанный ремнем труп. Если эманации доктора не ошиблись…

– Ясновидение указало дом напротив, – ответил Ванзаров, осматривая витринные окна. Рекламные плакаты призывали почтенную публику познакомиться с выдающимися знаменитостями. – Здесь есть фигура Золя.

Лебедев глянул на афишу.

– Приятная компания: Дюма, Дрейфус, Наполеон, герцог Веллингтон, Мария Стюарт, Бальзак и так далее. Это что ж такое?

– Выставка пластических механических фигур.

– Что-то вроде чучел?

– Восковые головы, внутри винтики и шестеренки. Фигуры поворачивают головы и двигают руками.

Криминалист выразил на лице пренебрежение.

– Трупы в анатомическом театре интересней… Это вас с холостой жизни потянуло на мумии? – Лебедев пошло хихикнул. А студенты и курсистки окончательно вычеркнули наглого капиталиста из светлого будущего.

– Надо проверить предположение, – ответил Ванзаров, научившись прощать другу и не такое. Наверняка страдает, что его фигуры нет среди великих.

– Какое именно?

– Видения доктора Котта повторились в некоторых деталях.

– Я заметил.

– Отличие довольно странное.

– Это вы про Золя? – спросил Лебедев. – Может, он обожает французские романы. Или навеяло чью-то эманацию.

– Допустим…

– Я хоть не владею логикой, а психологикой подавно, но предположу, что доктор фатально ошибся.

– Почему?

– Сами видите: ни городового, ни пристава, ни санитарной кареты. Нет обычной суеты при нахождении жертвы… Пошли в Публичку, поищем труп. Разгоним кровь библиотекарям… Тут нам делать нечего: мир, покой и мерзкие курсистки.

Трудно было возразить. Когда пролетка свернула с Садовой улицы, издалека Ванзаров не заметил ничего, что нарушало бы обычное течение жизни. Можно было приказать извозчику поворачивать. Ванзаровское упрямство, которое доводило до бешенства начальника сыска, не дало согласиться с разумным доводом криминалиста.

– Вы так рвались проверить, Аполлон Григорьевич, – сказал Ванзаров. – Идем до конца. Убедимся, что ясновидение на расстоянии ошибается, и вернемся на службу.

Лебедев погрозил пальцем, чем вызвал молчаливое возмущение молодежи: грозит наемному рабу, капиталист проклятый.

– Нет, друг мой, отсюда прямым ходом к Палкину. Сегодня не улизнете. Пора обедать и праздновать.

За стеклянной дверью появился господин с подкрученными усами в парадном смокинге. Страдать в таком наряде обязан хозяин паноптикума. Ему полагает солидность. Повозившись с замком, он перевернул табличку «Закрыто» и распахнул дверь.

– Прошу, дамы и господа… Рады видеть на нашей выставке!

Толпа тронулась, чтобы приобщиться к знаменитостям мира сего, но на пути вырос господин, который заявил, что полиция просит немного обождать. Угнетенный раб оказался прислужником капиталиста. Студенты были возмущены, курсистки особенно. Барышни не любят обманываться. А кто любит! Нет, скажите? Ну не важно…

Заслонив проход молодежи, Ванзаров показал зеленую книжечку Департамента полиции.

– Вы хозяин паноптикума?

– Совершенно верно, Карл Стефансон, к вашим услугам. С кем имею честь?

Ванзаров представился. Иметь честь с сыскной полицией хозяин явно не рассчитывал. Особенно с утра пораньше.

– А в чем, собственно, дело? – спросил он вежливо, но войти не предложил.

– Позвольте осмотреть помещение.

На лице господина Стефансона заиграла ехидная улыбочка.

– Но, господа, позвольте, я преподнес приставу щедрый подарок на Рождество… Билет у нас стоит двугривенный, студентам скидка… Кажется, в полиции приличное жалованье… Неужели… Но если желаете, ради праздника, извольте бесплатно…

Хозяин посторонился.

– Вы неверно поняли, – ответил Ванзаров, зная, что затылок прожигает дружелюбный взгляд Лебедева. – Механические куклы нас не интересуют.

Господин Стефансон выразил вежливое непонимание. Даже смокинг его выразил то же чувство.

– Что же вам угодно?

– Когда вы пришли в паноптикум?

– Четверть часа назад…

– Что-то пропало, сломано, похищено? – спросил Ванзаров, предвидя ответ.

– Премного благодарен за хлопоты, все прекрасно, – Стефансон улыбался, как джентльмен, которому приходится объяснять примитивные истины. – Электрическое освещение работает, механизмы фигур в порядке… Вас что-то еще интересует?

Спрашивать, не заметили ли случайно труп, было опрометчиво. Господин Стефансон примет за неудачную шутку. И так у полиции репутация ужасная. А еще приставы на праздник получают подарки с каждой лавки, магазина и заведения своего участка. Они ничего не требуют, конечно, тут не Москва, порядки строгие. Но кто же обойдет заботой свою родную полицейскую власть.

– Благодарю, – ответил Ванзаров, развернулся и отошел. Мимо него прошли студенты с курсистками, бросая презрительные взгляды.

Взяв Ванзарова под руку, Лебедев приятельски толкнул.

– Не печальтесь, друг мой… Без ошибок даже наука не развивается… Или поверили в ясновидение?

– Не поверил, Аполлон Григорьевич. Произошедшее не имеет смысла.

– Что именно?

Ванзаров смотрел вдаль Невского проспекта. Мороз сверкал дымкой. Спешили прохожие, спешили извозчики, торопились лотошники сбыть подарочный товар. Только чиновнику сыска торопиться некуда.

Мимо прошел господин в полицейской шинели с погонами полицмейстера. Он вертел головой, что выдавало всякого гостя столицы.

– Кого только на Невском не встретишь, – сказал Лебедев, провожая его взглядом. – Киевский полицмейстер Цихоцкий гуляет один и без тюремной охраны. Чего давно заслужил… И почему полиция так притягивает мерзавцев?.. Ну да ладно… Так что там со смыслом?

– Бессмысленно, если Котт соврал и выдумал образы, – ответил Ванзаров, помедлив, будто не заметил полицмейстера. – Доктор нервный, но умный человек. Не мог не понимать, что ложь тут же раскроется. На этом его аппарату придет конец. Со всеми надеждами продать изобретение полиции и разбогатеть.

– Поэтому не захотел ехать с нами.

– Причина иная: я его сильно разозлил.

– О, в этом вы мастер! – засмеялся Лебедев так, что проходящая барышня отшатнулась.

– Благодарю…

– Не дуйтесь, друг мой…

– Не имею такой привычки… Поступок Котта не просто глуп, он не вписывается в логику поведения.

– Опять эта психологика! Все проще.

– Неужели? – спросил Ванзаров.

– Ну конечно. Вам не дает покоя, что ясновидение выстрелило в десятку. Вы изменили своим принципам, логику задвинули в угол, поверили в чудо. И сразу разочарование: второй раз ясновидение угодило в молоко.

Ванзаров промолчал. Аполлон Григорьевич заглянул ему в лицо.

– Не поверили? Скрытничаете? Недоговариваете? От друга скрываете? Так-так…

Ванзаров шел и упорно молчал. Будто принимал трудное решение. И вдруг остановился. От паноптикума они отошли на десяток шагов.

– Хотите пари? – сказал он, обернувшись к Лебедеву.

Криминалист вынул сигарилью, зубами сорвал перчатку, плюнул на ладонь по-купечески и протянул.

– На что угодно!

– Сейчас что-то произойдет…

– Что я получу, когда проиграетесь в пух и прах?

– Выполню любое ваше желание, – ответил Ванзаров. С серьезностью, в какой нельзя сомневаться. Вообще, когда чиновник сыска дает слово – нельзя сомневаться.

– Принято!

Они ударили по рукам.

– Сколько мне ждать легкую победу? – спросил Лебедев.

– Минуту, – ответил Ванзаров.

Аполлон Григорьевич демонстративно вынул из кармашка жилетки часы.

– Время пошло, – заявил он.

Ванзаров мысленно стал считать. Когда он проговорил «восемнадцать», позади раздался шум. Не сговариваясь, они оглянулись. На ступеньки паноптикума выскочил господин Стефансон. Лицо его было перекошено, манишка съехала набок.