Колонизатор (СИ) - Старицкий Дмитрий

Через полчаса проехали весь город и вторглись в пригород Сан-Исидро.

Дача сеньора Хименеса могла бы понравиться даже новому русскому, из тех что с художественным вкусом. Три этажа розового песчаника. На первом этаже три колоннады по сторонам света, балкон один, зато опоясывающий весь второй этаж над колоннадами. Такое архитектурное излишество правильнее было называть террасой. Первый и второй этаж по шесть метров высоты, третий - для прислуги, всего три метра ввысь, выстроен полу мансардой под марсельской черепицей. Слуховое окно чердака с башенкой. Просто дворец. Зато участочек маленький, всего дюжину соток, на которых еще расположились конюшня и каретный сарай. Но семье Хименес картошку не сажать, прислуга потребное вовремя всё принесет с рынка. Зато много разнообразных цветов и пара лимонных деревьев по обе стороны от входа.

Хозяин сам встречал нас на крыльце на который вели пять широких гранитных ступеней. Уважает гостя, то есть меня.

Я уже стал слегка разбираться в этикете этого времени, особенно в его невербальных проявлениях.

- Мистер Ковальски, я рад принимать вас в своем доме, - слегка поклонился аргентинский вельможа.

- Это ваш постоянный дом, - не смог сдержать я своего восхищения.

- Ну, что вы, - улыбнулся дон Алехандро. - Это наша летняя дача. В городе у меня всего лишь квартира в кондоминиуме на Итальянской площади, в Риколета. Зато на службу можно ходить пешком через парк, что полезно для здоровья человеку который день деньской протирает штаны в кабинете.

Глава 21

Обед был, как всякий протокольный обед с нужными людьми, в меру скучен, в меру вкусен, в меру... всё в меру. В том числе и мои развлекательные морские байки для хозяев, больше напоминавшие перепевы рассказов Станюковича. Тут также действует универсальное правило, что главное в любой конференции не пленарное заседание и доклады, а общение в кулуарах.

Очень облегчало мне общение то, что в этой семье все сносно владели английским языком. Очень все это напоминало Россию периода наполеоновских войн. Государственный язык испанский. Народ говорит на полуитальянском суржике, а хай-класс свободно владеет английским, так как его деловые и торговые интересы очень плотно переплетены с британским капиталом в этой стране. Чистый кастильский диалект продвигает только университетская профессура и прочая пишущая интеллигенция.

После десерта, оставив супругу сеньора Хименеса с дочерью развлекаться с матрёшками, поднялись с доном Алехандро покурить на террасу. Заодно меня угостили мате - местным травяным чаем с очень специфическим, но довольно приятным вкусом. Подавали его в темно-коричневых чашах, похожих на половинку скорлупы от кокоса и пили через соломинку.

- Кокос? - постучал я ногтем по чаше.

- Колебас, - ответил дон Алехандро со снисходительной улыбкой. - Кокос у нас не растёт.

Вопреки устоявшейся аргентинской традиции фамилия Хименес была малодетной. Дочь мне представили - симпатичную девицу на выданье лет шестнадцати, а про сына с гордостью поведали, что он служит на военном флоте и где уже вышел в лейтенанты на корвете. При этом дон Алехандро посетовал, что морская карьера сына весьма и весьма неспешная. Пойди его сын по кавалерийской линии и поучаствуй в "завоевании пустыни", то уже мог бы выйти в майоры несмотря на возраст. Но было зримо, что сыном дон Алехандро гордится.

Вот таким макаром, обнюхивая друг друга со всех сторон, постепенно беседа наша приближалась неспешно к теме, в которой мы были оба кровно заинтересованы. Я так точно, а вот интерес сеньора Хименеса еще предстояло выяснить. Наконец, решив, что он достаточно меня прощупал, дон Алехандро поделился со мной инсайдом. Но не без политинформации. Чиновник есть чиновник.

- Сеньор Ковальски, не стану ходить вокруг да около, а сразу обрисую проблему. Мы кровно заинтересованы в том, чтобы обширная пампа была не только пастбищем но и пахотой. Чтобы поля возделывались и не только кормили население Аргентины, но и давали прибыльный экспорт.

- Извиняюсь, что перебиваю вас, но сколь обширна эта ваша пампа? - проявил я свой интерес.

- О! Половина миллиона квадратных километров плоской травяной степи от Байреса и до реки Рио-Негро на юг. От океана на востоке до горного хребта на западе. Дальше на юг только Патагония, земля для земледелия непригодная. По этой реке у нас выстроена цепь военных фортов. Вокруг фортов заселяется народ, видя в форте защиту от нападений индейцев и банд диких гаучо.

- А что, есть домашние гаучо? - усмехнулся я, такому определению местных казаков.

- Есть, - кивнул дон Алехандро. - Зря смеетесь. Такие гаучо работают на эстансиях ковбоями, гоняя по пампе стада полудиких коров. Эстансии там появились после "завоевания пустыни" когда офицерам армии после победы нарезали большие наделы в награду. Вот они и стали нанимать на работу гаучо, которым надоела дикая кочевая полуголодная жизнь. Однако с обработкой земли под зерновые культуры у них плохо срастается. В первую очередь из-за нехватки рабочей силы на полях. Мы - это я имею в виду правительство Аргентины, наняли несколько частных компаний, которым платим за то, что они агитируют в Европе народ к переезду к нам на постоянное жительство и обеспечивают сам этот переезд. Это не считая въездного пособия, которое мы платим уже самим эмигрантам. Деньги уходят большие, а вот результат весьма далёк от ожидаемого.

- Давайте я угадаю, - улыбнулся я. - Крестьяне, которых вам сманили из малоземельной Европы, не желают быть подневольными работниками в эстансиях у ваших офицеров. И вместо того, чтобы пахать чужие поля, оседают в столице пополняя ее дно. Однако, каждый крестьянин мечтает о своей собственной земле. На помещиков достаточно горбатились их предки, чтобы им этого априори не хотеть.

- Ну, не совсем так... - поджал губы Хименес. - Крепостного права у нас нет. В большинстве своем они не подёнщики, а арендаторы земли.

Обрезав кончик сигары карманной серебряной гильотинкой, я заметил.

- То есть я понял так, что программа вашего правительства состоит не в том чтобы обеспечить приезжих иммигрантов гомстедами как в Северо-Американских Соединенных Штатах, а обеспечить ваших офицеров-помещиков зависимыми от них арендаторами. Понятно, что такая практика провалилась. Люди едут в ваше страну за мечтой, и ваши зазывалы им и продавали такую мечту, а быть арендатором, отдающих большую часть продуктов своего труда помещику - эстансьеро в их мечту не входит. Они все хотят хорошо жить, а не выживать. Жить на своей земле. Плохо жить они могли бы и дома.

- Я к тому и веду, - кивнул дон Алехандро. - Удачно прижились и успешно работают на земле у нас только те, кто приехал сюда сразу целыми общинами. Они уже полностью покрывают потребность страны в табаке, сахаре и вине. Не настолько, чтобы пускать этот товар на экспорт, но внутри страны уже нет нужды завозить всё это из-за границы, как то было при испанском владычестве. На это на севере страны. Там и так достаточно плотное население, а вот юг у нас пустой.

- Очень интересно, - намотал я информацию на ус. - Но вам нужен хлеб. Свой хлеб. Тот элеватор, который у вас в порту, он насколько я понимаю для привозной пшеницы?

- Именно. Именно. - Дон Алехандро даже стал немного горячиться. - В том то и дело. Но мы хотим, чтобы он работал на экспорт. Конечно, после удовлетворения внутренних потребностей страны. Англичанам, которые его построили без разницы какое зерно в нем хранить, лишь бы платили за услугу.

- И что вы хотите от моей общины? - прекратил я умствования хождений вокруг да около главного вопроса.

- Вы сказали, что можете привезти к нам двадцать тысяч крестьян - хлеборобов.

- Да, - согласился я. - Но именно самостоятельных крестьян, хозяев, а не будущих долговых рабов - пеонов для ваших эстансьеро. И как верно вы заметили, жить мы хотим общиной, а не порознь в разных концах страны. И уж точно не в этом вашем Барракасе. Но для начала я хочу сам посмотреть как и что тут устроено.