Колонизатор (СИ) - Старицкий Дмитрий

- Не... по мачтам лазать я не согласный, но вот кофей вам сварить со всем моим удовольствием, даже исподнее постирать, - смотрит прямо честными глазами.

- Бороду сбрить придётся.

- И шут с ней, усы останутся, - усмехается.

- Одеваться будешь как матрос.

- А то как прикажете так и оденусь.

- А теперь как на духу: от чего отсюда бежишь?

- Да искры меж нами засверкали с Солатенковым. Как бы беды не вышло, коли я тут останусь. Он тут на одну бабёнку глаз положил, а та за мной бегает.

- Ну а ты что?

- А мне коли на всех бабах, что ко мне ластятся жениться, то быть надо турецким султаном.

Ну что же... это причина очень серьезная. Мне только гражданской войны в колхозе не хватало. Хотя Пахом в любое время мог вернуться к Тарабрину на Тамань. Он же не крепостной у меня. Но почему-то не хочет.

- Ну, а жалование какое хочешь, чтобы я тебе положил?

- Коли на круг: то двадцать пять рублей серебром месячины.

Я поначалу очень удивился столь малым запросам, а потом въехал, что Пахом был Тарабриным завербован в Неандерталь практически сразу после эмансипации крестьян. А, к примеру, вольная кухарка в барском доме средней руки получала жалования в пять рублей и много позже. Хороший опытный кучер на каретную шестерку цугом не получал больше двадцати рублей. Это шофера потом на авто стали получать по полста рублей, а в Питере и по сто бывало. Да хороший французский повар доходил до пятисот рублей компенсации в месяц за свое искусство. Но то спецы редкие. А потом его Тарабрин таскал только в брежневский СССР где все также стоило копейки. Но, в принципе, для 1880 года такое жалование для слуги солидное.

- До освобождения крестьян в барской дворне был? - догадался я.

- Не буду отрицать очевидного. - Честно ответил Пахом.

- Тогда по рукам, - сказал я, заключая меж нами устный договор. - Пошли, одену тебя как матроса. И запомни, что на корабле ты мой личный вестовой. Так тебя и пропишем в судовой роли: вестовой капитан-директора.

Глава 19

Путешествие по самой реке Амазонке было скучным. Вдоль широченного русла мутной воды глинистого оттенка с обеих сторон стеной стоял густой дождевой тропический лес всех оттенков яркой зелени, который местные называют сельвой, ну а нам привычнее название джунгли. И больше ничего. Разве что острова еще по пути попадались как заросшие, так и лысые, затапливаемые в половодье. На третьи сутки такой пейзаж откровенно надоел своим однообразием. Также как быстро надоедают в тропических городах попугаи, которые там вместо ворон. Сначала удивляют своей пестротой, а потом раздражают своими противными криками. Ну, разве что закаты приносили эстетствующее наслаждение для глаз.

Фиг я повторю подобное путешествие еще раз. Шальбе подгоняет ожидаемая бешеная прибыль с каучука, она ему настроение поднимает и добавляет терпения. Ну, а мне проверить надо: есть ли в Манаосе удобная площадка для переброски переселенцев "окнами". В Манапа подходящей площади оказался только форт, который все еще нёс своё военное значение. И просторные лысые подходы к нему на пушечный перестрел. Из чугунной пушки "времен Очакова и покоренья Крыма". Считай, что нет. Форт нам в аренду никто не сдаст. А в городе сразу за городской чертой джунгли стеной. Не на главной же площади возле кафедрального собора нам такое шоу устраивать... Дикие люди, не поймут-с...

А мы все плывем. И так день за днем, подчиняясь указаниям лоцмана - пройдошного низкорослого кругломордого метиса. Ему бы еще ноги кривые, так его и от монгола не отличить. Однако, этот абориген сносно лопотал на пиджин-инглиш и реку действительно знал хорошо. Но и заломил за рейс до Манаоса и обратно аж полста английских фунтов плюс двойная винная порция и тельняшку в подарок. Местные мильрейсы он брать категорически отказывался. Но так как нам его порекомендовал капитан порта, то мы с такими условиями согласились - не самим же выкрикивать на улице, что нам нужен лоцман. В бытовом плане он проблем не создавал, повесив свой гамак в матросском кубрике. И питался с ними же.

Неожиданно образовалось два десятка каютных пассажиров до Манаоса. Мы не стали им отказывать. И теперь дамы в длинных платьях прогуливались на шканцах, прикрывая лица зонтиками-парасольками от солнца. Загар в это время удел подлого сословия, который путешествует по реке на утлых лодках. Кавалеры чинно сопровождают дам, развлекая беседой. Меня жутко удивляло как можно в такую жару ходить прикрывая голову цилиндром, а не соломенным сомбреро. Однако местный бомонд предпочитал потеть одетым по последней европейской моде.

Ну, и попутный груз взяли, как без этого. В основном европейский ширпотреб который сбросили рейсовые пароходы в первом же порту от океана. А дальше как хочешь так и развози его по Амазонке. Вот такие владельцы европейского товара нас и навьючили до Манаоса генеральным грузом. Этих коммерсантов средней руки почти половина наших пассажиров. Остальные банальные туристы, возвращающиеся из Европ, где они просаживали заработанные на продаже каучука деньги.

Офицеры баркентины, глядя на меня, выпросили у меня такие же кремовые флотские рубашки с коротким рукавом. Как знал, взял в Сухарной балке таких с запасом. Сначала так оделся только я. Потом подтянулись Никанорыч с фельдшером. Черные погоны мичманов советского военно-морского флота украсили золотые галуны по должностям. Дольше всех продержался Шальбе, но и он на четвертый день сдался, обзавидовавшись нам и остальному экипажу который сразу оценил тонкие хлопковые белые голландки с гюйсом. Так что мундир я одевал только принимая пассажиров за табльдотом в обед. А так постоянно ловил удивленные и осуждающие взгляды пассажирок. Я уже говорил, что мужчина без жилета в этом времени считается раздетым, но мне плевать: моё судно - мои правила. Я еще в своем осевом времени для офицеров бейсболки закажу из белой сетки с вышивкой, как на фуражке.

А еще прибавилось работы у нашего фельдшера, узнав про которого местная элитка возжаждала получить бесплатную медицинскую консультацию - входят, оказывается, услуги судового доктора в стоимость каютного билета, весьма и весьма не дешевого по местным меркам.

Кому точно нравилось глазеть по сторонам так это Пахому, которому и вменил я в обязанность: бдить. Высматривать странное и подозрительное. Ему как моему личному слуге было дозволено даже находится на полуюте.

Безопасность однако подняли на высоту. Теперь каждый матрос в ночную вахту кроме винтовки был вооружен еще и наганом. Офицеры и боцман вооружены револьверами постоянно. Льежские наганы я взял потому, что у них барабан был откидной с общей экстракцией стреляных гильз. Перезарядка не столь мешкотная, как у "русской" модели. А по сравнению с револьверами эпохи пребывания порох в патронах бездымный. Шестнадцати револьверов на всех вахтенных хватило.

Однако, видать сильно перебдели и на нас никакие пираты по пути не напали, а может и побоялись. Думаю, что без наводки с берега тут не обходится. В том числе и про вооружение экипажа и его отмороженность. У нас на вахтенный финн у трапа на вопрос любого левого пассажира: "Можно ли подняться на борт?", неизменно отвечал: "Можно то можно, только я стрелять буду".

В конце второй недели путешествия показался Манаос обилием деревянных лачуг на высоких сваях, построенных прямо на пляже. Эти фавеллы заслоняли собой вид с реки на сам город, который оказался вполне себе европейским и выстроен по регулярному градостроительному плану.

- И не лень им по таким верхотурам лазать? - удивился Никанорыч, глядя с борта парусника на высокие сваи на которых эти лачуги были построены. - Обезьянья жизнь.

- В разлив уровень воды иной раз и пол таких хижин захлестывает. В сельве большая вода заливает лес местами до пятнадцати метров глубиной. - Отозвался его наставник. - Земля здесь плоская, и вся вода в половодье не успевает скатываться в океан. Потому и городов на этой реке так мало - нет подходящих возвышенностей.