Полигон безумной смерти - Виктор Борисович Мурич

– Как тогда, с крокодилами, – напоминает Шурик. – Ведь тоже была некая невидимая линия, через которую они не смогли перешагнуть. Странно все это, вам так не кажется?

– Кажется, не кажется, – передразнил его Артем. – Главное что она есть, и этот пузырчатый урод сквозь нее пройти не может. – Он добавляет еще несколько крепких слов в адрес этого самого урода. Шурик кривится и укоризненно качает головой.

Действительно, тварь как бы уперлась в невидимую преграду. Судорожно сжимаются воздушные мешки, толкая тело вперед, но все безуспешно, преграда неумолима.

– Откуда она взялась эта преграда? – спрашиваю, переводя взгляд с одного друга на другого. Я еще не до конца уверовал, что опасность позади, что эта мерзкая с виду тварь нам больше не страшна.

– Прилетел вдруг волшебник в голубом вертолете, – улыбается Артем. – А кто ее знает? Может это и не преграда вовсе. Может энту гадость какой-то невидимый поводок удерживает.

Я никогда особо серьезно не задумывался над собственной смертью и тем, что будет дальше, после нее. Но сейчас, глядя на жадно тянущиеся ко мне щупальца я искренне желаю, чтобы моя смерть не была такой… Нет, я не хочу сказать, что помышляю о спокойной тихой старости в окружении толпы внуков и в финале умиротворение на ложе. Я предпочел бы прожить жизнь пусть и намного более короткую, но в полной мере насыщенную приключениями и романтикой.

Опасливо поглядывая на настырно рвущуюся к пище тварь, начинаем спуск. Оказалось даже тяжелее чем я ожидал. Пришлось забросить карабин за спину, а в правую руку взять нож. Втыкая его в щели между камнями, я немного облегчаю спуск и уменьшаю вероятность падения. Друзья следуют моему примеру и уже через минуту раздается дружное поцокивание металла о камень.

Не успевшее толком отдохнуть после подъема тело тупо ноет. Жилы натянуты как струны. Я двигаюсь как автомат. Радует лишь то, что с каждой минутой мы все ближе и ближе к цели.

Добравшись до узкой площадки шириной менее метра, устраиваем пятиминутный отдых. С радостью сбрасываю с плеч свой ранец. Осмотрев более чем скромную жилплощадь нашего пристанища, умащиваюсь прямо на своей ноше и облокачиваюсь спиной о шершавую скалу. Никогда бы и не подумал, что спуск такое изнурительное дело.

Шурик трясущимися от усталости руками выудил из кармана пару сигарет и одну протянул мне.

Докурив, решаю еще раз осмотреть парк с помощью оптики.

У самолета при посадке вылетели стекла в кабине пилотов, и сорвало боковую дверь. Теперь она валяется метрах в двадцати позади. Фюзеляж основательно покрыт глубокими вмятинами. В стороне от самолета валяется вырванное с мясом правое шасси. Одно крыло почти полностью отвалилось. Хищно скалятся из-под рваной обшивки обломанные ребра жесткости.

– Да, крепко ребят потрясло! Интересно, сколько времени они уже здесь? – размышляю вслух.

От самолета вниз, к площадке тянется темная поблескивающая полоса. Стоп, а это ведь не площадка! Это озеро заполненное какой-то маслянистой дрянью.

– В центре парка находится озеро, – делюсь результатами осмотра.

– Я думал это просто площадка, – удивляется Шурик, а Артем кивает, присоединяясь к его мнению.

– Нет, озеро. А из самолета при аварии вытекло топливо и создало на поверхности маслянистую пленку. Ветра нет. Вот и приняли за площадку, – объясняю увиденное, не отрываясь от прицела.

– Что там еще интересного? – любопытствует Артем. – Дай глянуть.

– Сейчас, сейчас, – шепчу, пытаясь рассмотреть светлые комки на поверхности и на берегах озера. Как я их раньше не заметил? Этих комков множество. Может тысяча. Может больше.

– Вот черт! – вырывается плачущий стон из моей груди.

– Что там? Что ты увидел? – дергается ко мне Артем, рискуя соскользнуть с площадки.

– Дети! – чуть ли не плачу я и отстраняюсь от прицела.

– Где дети? В самолете? – всматривается в парк Шурик.

– Нет! В воде, на берегу! Везде! – У меня на глазах выступают слезы и я, не стесняясь, вытираю их рукавом.

Вся поверхность озера и весь берег усыпаны маленькими трупиками детей. Новорожденных детей. Тела лежащие на берегу уже частично впитались в землю. Тела в воде разбухли и походят на беленькие резиновые игрушки, плавающие в ванне шаловливого малыша.

Никогда до сих пор я не видел ничего более ужасного и думаю, что никогда не увижу. Я уверен, что до конца жизни эти плавающие трупики будут преследовать меня в ночных кошмарах. Тысячи маленьких трупиков. Тысячи маленьких прерванных жизней, оборванных нитей. Они умерли, даже толком не успев узнать, что такое жизнь. И пусть даже в ней обычно зла значительно больше чем добра, но все равно… все равно она стоит того, чтобы ее прожить!

Кто? Кто имеет право совершать такое? У какого нелюдя поднялась рука на эти беззащитных человечиков?

Будь навеки проклят этот мир, если в нем такое происходит! Или это принесено извне?.. Добрые, гуманные люди вылили свою чашу смерти и в этом мире… Мало нам смертей и боли у себя, на Земле… Теперь еще и тут… Почему, мы кажущиеся на первый взгляд разумными существами, так жестоки и ненавидим жизнь во всех ее проявлениях. У себя на родине мы героически истребляем природу, гробим промышленными отходами собственное будущее, делаем все, чтобы умертвить собственный мир, превратив его в ад. И рано или поздно мы все-таки построим этот собственный ад под названием Земля.

Не в силах более смотреть на это кладбище я передаю Артему карабин. Достаю очередную сигарету и пытаюсь подкурить. В дрожащих руках зажигалка ведет себя как строптивое животное. Брыкается, дергается из стороны в сторону, все норовя отклонить пламя от кончика сигареты. После пары неудачных попыток хватаю зажигалку двумя руками и, наконец таки добиваюсь желаемого. После пары глубоких затяжек дрожь в руках немного утихает.

Тупым взглядом смотрю на растущий столбик пепла. Я даже не сомневаюсь, что все эти смерти на руках пилотов или пассажиров самолета. Других вариантов быть не может… К сожалению…

Артем и Шурик осторожно, чтобы не соскользнуть вниз, присели возле меня с белыми лицами. У Шурика шевелятся губы, произнося неслышимые проклятия в адрес того, кто это сделал. Артем нервно вертит в руках стилет. Мы стараемся не смотреть друг на друга. Нам стыдно за то, что мы тоже люди.

– Вы знаете, как это называется? – наконец выдавил из себя Артем, со злостью воткнув стилет в щель между камнями по самую гарду. Сталь неприятно скрежетнула о камень от чего у меня по коже побежали мурашки. Почему-то сразу возникла аналогия с косой старухи-смерти скрежещущей по костям своих жертв.

– Мир смерти! – глухо отвечает Шурик и почему-то