Ведун. Книга 2 (СИ) - Черников Константин

— Что это такое, Андрейка? — не переставал удивляться Вадя, — Нам подают, словно нищим.

И тут только до бывшего историка дошло — ёршкин кот, белый цвет издавна ассоциировался в ромейской Империи с трауром. Чёрт, неловко вышло! И как только он мог позабыть об этом? Но, как оказалось, к своему стыду, он не только позабыл это, но ещё кое-что похуже и вовсе не знал! Вблизи вдруг раздался шум и к ним, бесцеремонно расталкивая толпу, стала пробиваться городская стража.

Не успел Андрей оглянуться как на него со всех сторон были направлены острия копий. С чего бы то это?! Бывший учитель недоумевал. А молодой офицер-протоменатор, очевидно, начальник дневной стражи, что-то требовательно стал у него спрашивать, всё время почему-то указывая на его сапоги.

Андрей стал знаками показывать, что он не понимает. Вокруг, как обычно, быстро собралась толпа зевак. Тогда офицер отдал приказ и двое стражников схватили его под руки и куда-то потащили, остальные следовали за ними, слегка подталкивая Андрея остриями копий в спину. Вадя попытался было вмешаться, но его бесцеремонно отшвырнули. Ведун решил пока без крайней необходимости не сопротивляться и посмотреть, что всё это значит. Возможно ещё всё и обойдётся.

— Андрейка! — закричал у него за спиной отрок.

— Вадя, — обернувшись назад отозвался Андрей, — Беги на постоялый двор, расскажи всё Фоме. Пусть пошлёт известие в дом Артемия. Надеюсь он поможет разобраться в том, что происходит.

Тем временем, задержанного доставили в какое-то тёмное и мрачное помещение, похожее на караулку, где почему-то потребовали снять сапоги, а потом кинули в каменную нишу в стене, забранную толстой железной решёткой. Здесь был холодный каменный пол, застеленный тонким слоем полусгнившей соломы. Андрей невольно поморщился, прикрывая нос. Запашок стоял ещё тот! Вот так — из хазарского плена он оказался в византийской тюрьме. И не ясно за что! Осознав, наконец, что перед ним чужеземец, не понимающий языка, протоменатор прекратил крики и строгие расспросы и уставился на него недобрым взглядом.

— Склавин? — спросил он, после недолгого размышления.

Андрей утвердительно кивнул. После чего офицер, не говоря больше ни слова удалился. Лязгнул засов, и кутузка погрузилась в полумрак. «Ну, зашибись! — тут же высказался ехидный внутренний голос, — Классно прогулялись по городу! Ознакомились теперь со всеми достопримечательностями местной каталажки. И что же интересно мы с тобой, приятель, натворили на этот раз?» Андрей и сам не знал ответа. Он терялся в догадках. Что он сделал такого, что заслуживало заключения под стражу?

Вскоре начальник караула вернулся в сопровождении невысокого худощавого мужичка со светлой копной волос на голове и небольшой светлой бородкой. Хотя одет он был как ромей, в нем не трудно было узнать славянина. Так оказалось ещё, что он и вовсе из племени радимичей.

— Плохо дело, друже, — сказал он Андрею, — Тебя обвиняют в заговоре против Императора.

— Что?! — искренне изумился Андрей, — Какой заговор! Да, я только вчера впервые в жизни прибыл сюда. И никого здесь не знаю. Даже в пределах Империи никогда раньше не был. Разве мог я устраивать тут заговоры? Скажи ему.

Радимич добросовестно перевёл его слова офицеру. Казалось — это очевидно, что вышла ошибка и инцидент должен быть исчерпан. Но начальник стражи энергично замотал головой и что-то быстро заговорил, почему-то тыча Андрею буквально в лицо его сапогами. Молодой человек начинал закипать. Твою мать, причём здесь заговор и его сапоги?!

— Он говорит, что ты оскорбил императорскую фамилию и претендуешь на императорские привилегии, а это равносильно измене или заговору, — пояснил переводчик, — Скоро здесь будет помощник эпарха — префекта столицы, для рассмотрения твоего дела.

— Вот те раз! И чем же я оскорбил Императорскую фамилию? — спросил Андрей, — Ничего не понимаю. Что тут вообще творится?

— Тем, что посмел публично выйти на улицу в сапогах зелёного цвета, — последовал удивительный ответ.

— Серьёзно?! Дело в моих сапогах?! — воскликнул бывший учитель, рассмеявшись, — Разве это преступление?

— Это цвет императорской фамилии. Никто не имеет права носить сапоги красного, пурпурного или зелёного цвета!

То, что различные оттенки красного — пурпурный или багряный издавна считались в Византии цветами императорской власти, Андрей прекрасно знал. Здесь всегда существовал довольно жёсткий запрет на использование в одежде, обуви или внешнем виде данных цветов, а также фасонов, напоминающих императорские одеяния. Нарушителей могло ожидать серьёзное наказание. Но — зелёный? Причём здесь этот цвет?

Точно такой вопрос он и задал протоменатору. Казалось — это просто нонсенс какой-то. Но тот, снова потрясая сапогами, заговорил ещё более возбуждённо.

— Наш Божественный Василевс, да продлятся его дни вечно, — сказал он через толмача, — Издал указ, что Император может отныне носить на торжественных церемониях сапоги не только красного, но и ярко-зелёного цвета. Такого же как эти твои сапоги. Отныне этот цвет тоже императорский и ты, надев их совершил святотатство и нанёс оскорбление величию Императорской власти.

Вот это — поворот! Вот это попадос на ровном месте. Этого Андрей точно не знал, об этом им не рассказывали ни на одной лекции. И что теперь делать?

— Неужели всё так серьёзно? — спросил он у славянина-толмача.

— Боюсь, что да, — тихо и как-то немного грустно отвечал тот, — Императорские суды очень плохо реагируют на любые нарушения привилегий Василевсов. Можно было бы попробовать откупиться, так обычно многие иноземцы и поступают. Но сейчас не выйдет. Этот протоменатор очень хочет выслужиться перед властями и за счёт поимки «опасного преступника» получить повышение по службе.

Тут в караулку вошёл очень дородный, совершенно лысый и богато одетый господин. Шедший впереди него ликтор, прямо с порога что-то громко крикнул и все согнулись в почтительном поклоне. Андрей понял, что прибыл один из помощников местного Эпарха, выполнявший функции как следователя, так и судьи.

Вновь прибывший чиновник устроил Андрею допрос по полной форме. Но «вина» нарушителя была столь очевидна, что не требовала долгого расследования. Судье сразу стал ясен весь «состав преступления» и никакие оправдания и заверения, что он иноземец, впервые прибывший в Константинополь и не знавший местных законов, Андрею не помогли. Толстяк, пыхтя и отдуваясь, поднялся из-за стола и, вытирая лоснящуюся лысину шёлковым платком, торжественно объявил свой приговор, который переводчик перевёл Андрею дрогнувшим голосом:

— Ты, ничтожный безбожник, посмел присвоить себе привилегии самого Императора, да продлятся его дни вечно! За такое дерзкое святотатство, за злостное покушение на достоинство Императорской фамилии и оскорбление личности Божественного Василевса может быть лишь одно наказание — смертная казнь!

*************************

Глава 25

Глава 25.

«Ну, уж нет, дудки! Не для того я столько пережил, чтобы теперь вот так просто тут сдохнуть!» — решительно рассуждал про себя Андрей, когда первый шок прошёл и он остался один в своей камере. Теперь он спокойно размышлял, сидя на холодном каменном полу. «Правильно, братан, надо сваливать из этого гадюшника! И поскорее, пока не нагрянули всякие там тюремщики и палачи» — целиком и полностью поддержал его внутренний голос. В самом деле, сидеть в этом вонючем карцере в ожидании приведения приговора в исполнение было бы не разумно. Андрей очень надеялся на завтрашнюю встречу со Смотрящим. С его помощью, наверняка, удастся решить все проблемы. Главное было — дожить до завтрашнего утра и прийти на условленную встречу!

«Всё, с меня хватит!» — решил ведун. Помощь от грамматика Артемия, на которую можно было бы рассчитывать, пока явно задерживалась. И было не понятно придёт ли она вообще. Очевидно, надеяться приходится только на себя. Как говорится: «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих!»