Удивительный мир Кэлпурнии Тейт - Жаклин Келли

Я погуляла по разным отделам магазина, с восторгом оглядывая разнообразные товары. Книжек почему-то не было. Может быть, владелец магазина сам не любит читать, а может, он думает: раз есть библиотека — больше ничего и не надо.

Мы вышли на улицу, и Гарри с Альберто начали грузить закупленные товары. Я двинулась в сторону «Фотографического салона Хофера» («Замечательные фотографии знаменательных событий»). Я уже входила в дверь, чтобы проверить, где Агги, когда заметила на витрине кое-что примечательное. Голенький младенец на медвежьей шкуре, деревенская парочка — жених и невеста во взятых напрокат нарядах. А между ними знакомая картинка — дедушка, я сама и Растение. Пусть весь мир — ну, по крайней мере, весь Локхарт — видит. Представьте себе, мы — местные знаменитости. Интересно, может, миссис Уиппл меня именно за это ненавидит? Нет, она меня не жаловала и до того, как мы открыли новый вид.

Я вошла. Над головой, объявляя о моем прибытии, звякнул колокольчик.

— Присядьте пока, — прокричал мистер Хофер. — Я занят.

— Кэлпурния, это ты? — раздался голос Агги. — Иди сюда.

Я откинула занавеси, закрывающие проход в студию. Агги позировала, сидя в изящном плетеном кресле, как на троне. На коленях она держала большущий букет искусственных роз и декоративной зелени. Она была явно недовольна букетом.

— Как ты думаешь? С цветами или без цветов?

Мистер Хофер обернулся:

— Привет, привет, мисс Кэлпурния. Рад тебя видеть.

Мистер Хофер пришел от нашего открытия в такой восторг, что готов был день и ночь рассказывать всем и каждому о значительности этого события и о той невероятно важной роли, которую играл он сам в обнаружении новых видов на нашей планете. Ведь именно его фотография — Vicia tateii крупным планом — хранится теперь в Смитсоновском институте, с именно его — Хофера — тисненой печатью на обороте снимка, напоказ всем-всем, во веки веков. И так далее, и тому подобное.

Он вежливо осведомился о дедушкином здоровье и о моем, но тут я его перебила и спросила, почему он выставил нашу фотографию в витрине.

— Хороший вопрос, юная леди. Такой хороший вопрос, что с полдюжины людей каждый день заходит в салон и спрашивает. И многие остаются, чтобы сделать снимок. Будит любопытство, можно сказать, помогает начать разговор. Вот совсем недавно…

— Так с цветами или без? — в голосе Агги сквозило раздражение. — Знаете, мистер Хофер, я не могу тут весь день сидеть.

— Да-да, конечно.

— Так с цветами или без? — Агги совершенно потеряла терпение.

Цветы были даже похожи на настоящие, их явно сделал кто-то, кто разбирается в ботанике.

— С цветами. Они миленькие. Жалко только, что цвета не видно будет.

Тут мистер Хофер закатился продолжительным смехом — цветная фотография, обхохочешься. Агги пристроила букет поудобнее, а мистер Хофер приготовил все для вспышки и нырнул под черное покрывало.

— Замрите! — приказал он. — Три, два, один!

Вспышка магнезии осветила комнату ярким белым светом, мы на мгновение потеряли возможность видеть и даже двигаться.

— Хорошо должно получиться. Вы хотите две фотографии?

— Да. С меня два доллара?

— Именно так. Теперь мне нужно полчасика. За это время они подсохнут.

Агги и я вернулись в магазин Сазерленда, но сначала я показала ей Растение в витрине фотографа. К моему глубочайшему удовлетворению, теперь фотография произвела на нее большее впечатление, хотя, конечно, признаваться в этом она не хотела.

Я оставила Агги перебирать материю и кружева в магазине и, набравшись храбрости, зашагала назад в библиотеку. Пора вручить мой подарок и покаяться во всех грехах.

Я глубоко вздохнула, собрала волю в кулак и вошла. К моему ужасу и одновременно к облегчению, миссис Уиппл там не было. Стопка книг, перевязанная бечевкой, лежала на стойке. К ней прилагалась записочка — краткая до невозможности: «Книги, заказанные капитаном Уолтером Тейтом, Фентресс». Я сунула стопку книг подмышку и аккуратно положила жестянку с мылом на то же самое место. Моя храбрая половина хотела найти библиотекаршу между полками и сделать все, как положено. Трусливая половина вздохнула с облегчением и подумала: «В следующий раз». Эта половина победила — пора идти, повозка уже нагружена. Кто знает, нагружена или нет, но я быстренько рванула к двери. Что поделать, храбра я, конечно, донельзя, но и трусиха порядочная.

Кстати, я абсолютно уверена, что в понедельник утром по дороге в школу Агги зайдет на почту.

Глава 22

Опыт лишним не бывает

Маленькие лягушки из рода Hyla, сидя на зеленом листке, возвышающемся на дюйм над водой, приятно стрекочут; собравшись по нескольку вместе, они поют в лад на разных нотах. Мне стоило немало труда поймать одну такую лягушку. У лягушек рода Hyla на концах пальцев имеются маленькие присоски, и я обнаружил, что это животное может всползать по стеклянной пластинке, поставленной вертикально.

Дедушкин план занятий предполагал изучение лягушек, и мы, к счастью, набрели у отмели на одну, приличного размера. Она рассталась с жизнью совсем недавно и теперь плавала бледным брюшком кверху. Это была южная леопардовая лягушка, Rana sphenocephala. Ее так называют за характерные темные пятна. Мы ее хорошенько осмотрели, но причину смерти установить не смогли.

— Подойдет? — спросила я дедушку. Выглядела она не то чтобы очень.

— Подойдет, — кивнул он.

— Интересно, от чего она погибла?

— Может быть, удастся узнать после того, как мы ее вскроем.

Мы отнесли лягушку в лабораторию в старой плетеной корзинке для рыбы, приготовили нужные инструменты и лоток для препарирования. Еще один шаг по эволюционной лестнице — добрались до типа Хордовых, подтипа Позвоночных. Это означает, что у лягушки есть позвонки и спинной мозг, совсем, как у людей. Это вам не дождевой червь. Да, к вопросу о дождевых червях. Куда делся Тревис? Я его уговорила присутствовать при препарировании. А может, и зря. Напрасный труд, напрасные волнения. Его даже результаты изучать не заставишь. И этот мальчик собирается стать ветеринаром? Интересно, как это у него получится?

Следуя дедушкиным указаниям, я положила лягушку на лоток с воском, перевернула на спину и закрепила каждую лапку булавками. Сделала надрез в форме буквы «Н» во весь живот. Кожа гладкая, но упругая. Оттянула кожу, опять закрепила булавками и сделала такой же надрез в толстом слое мышц. Вот и внутренности — удивительно большая печень, крошечная поджелудочная железа, кишки, похожие на червяков. Похожие на мешочки легкие, почки.

— Посмотри на сердце, — показал пинцетом дедушка. — В нем только три камеры, а у млекопитающих и птиц уже по четыре. В сердце лягушки богатая кислородом кровь и бедная кислородом кровь смешиваются прежде, чем кровь начинает разгоняться по телу. Значит, оно не такое эффективное, как сердце птиц и людей — у нас сердце разгоняет по телу только богатую кислородом кровь. И это дает организму больше энергии.

Мы закончили изучением почек, клоаки и яичников — лягушка оказалась женского пола, но икринок в данный момент не было. Может, настоящий герпетолог и догадался бы, от чего она умерла, но мне ничего не приходило в голову.

Я понесла лоток с лягушкой в амбар. Тревис сидел на табуретке и развлекал амбарных кошек с помощью куска веревки. Увидел меня и простонал:

— Ой-ой-ой. Что на этот раз?

— Помнишь, я тебе пообещала, что мы двинемся вверх по эволюционной лестнице? Вот наше первое позвоночное. Леопардовая лягушка. Ты их видел на реке.

Я протянула ему лоток.

— Ужас, — пробормотал Тревис и опустил голову между колен. На этот раз его не вырвало и в обморок он не свалился. Очевиден некоторый прогресс.

Следующим был мертворожденный крольчонок из потомства Банни. Я заставила Тревиса смотреть, что я делаю. Привязала крошечное жалкое создание к доске, закрепила лапки веревочками. Взяла острый перочинный ножик и сделала аккуратный надрез вдоль грудки и живота. Взглянула на брата как раз вовремя, чтобы заметить, как у него закатились глаза. Уронила нож, зато поймала Тревиса прежде, чем он свалился на солому.

Оказалось, что мой братец, который так невероятно любит животных — по крайней мере снаружи, — совершенно не может видеть их внутренности. А как увидит, сразу — хлоп в обморок.

Я ждала целую вечность, но наконец прибыла моя лента для пишущей машинки. Я чуть не упустила этот момент, решила, что посылка на столе — одна из дешевеньких книжек, Ламар получает их по два раза в месяц.

Я понеслась наверх. Агги писала очередное бесконечное письмо к Лампику (так я про себя называла Лафайета). Как ей удается писать такие длинные послания, когда в ее жизни ровным счетом ничего не происходит — понять не могу.