Путевые заметки вольного мага (СИ) - Громова Мила

А о том, что я умею готовить, могу прибирать и стирать, а Лаврик хорошо управляется с лошадьми и домашней живностью, можно было сообщить и не применяя всякие хитрости.

Лаврик был сельским мальчиком, и живя с родителями в Вершках, научился всему, что должен был уметь любой деревенский житель.

Я же…

Хоть я и была благородной по происхождению и до попадания в Приморскую школу никакой домашней работой не занималась, поселившись в общежитии школы, а потом и университета пришлось волей-неволей приучаться к самостоятельности. И если в учебных заведениях многое можно было делать не руками, а используя специально предназначенные для хозяйственных дел артефакты, то на выездных магических практиках школьники и студенты обслуживали себя сами, нисколько не гнушаясь ручным трудом, независимо от происхождения. Как я уже упоминала, магам до наличия или отсутствия благородной крови у друг друга было глубоко наплевать, всем ставились равные условия, без оглядки на то, к какой семье ты принадлежишь. А я к тому же являлась вольным магом, чья жизнь проходит в пути, в разных условиях, поэтому даже мои руки не выглядели руками благородной таны из-за мозолей от поводьев, оружия и прочих «прелестей» походной жизни.

Кристаллы-определители магии показали ровно то, что должны были показать. У Лаврика — четвертинку одного кристалла, у меня — совершенно ничего, хотя на самом деле размер моего дара был около девяти с половиной кристаллов, что соответствовало магическому уровню несколько выше среднего. Но сейчас я была действительно магически пуста и буду находиться в таком состоянии еще много часов.

С клятвой служения тоже никаких проблем не возникло. Как только мой дар вернется, клятва исчезнет сама, так как подразумевает заключение договора на служение с немагом, коим я не являюсь. С Лаврика я клятву тоже без проблем сниму, это не слишком сложная манипуляция при соответствующих знаниях и умениях. У меня таковые имелись.

Договор на служение с нами управляющий заключил до следующей весны с возможным продлением. Условия были такими: две медяшки в неделю оплаты, одежда, еда и жилье за счет работодателя. Территорию поместья покидать запрещалось, заходить в башню «хозяина», его покои и кабинет — тоже. Главным над нами был управляющий, но я должна была уйти в распоряжение кухарки, тетки Иветки, а Лаврик — быть в подчинении и у конюха и скотника Самуила, и у оставшихся двоих слуг, которые выполняли в доме все прочие работы.

Для проживания нам выделялась одна на двоих комната на том же полуподвальном этаже, на котором находилась кухня и прочие хозяйственные помещения. Из кухни можно было выйти на задний двор, где располагалась конюшня, курятник, небольшой свинарник и сарай, в котором держали корову. Всей этой живностью в том числе предстояло заниматься Лаврентию.

Основным местом моей работы являлась кухня, а также от меня требовалось накрывать на стол для управляющего и хозяина три раза в день в столовой и прибирать жилую и парадную части дома (кроме покоев хозяина) и башню с «гостьей» господина один раз в неделю.

Разговаривать с «хозяином» и его гостьей нам запрещалось. Показываться на глаза господину вне столовой во время обслуживания трапезы — тоже. На все увиденное и услышанное в доме накладывался строгий запрет. Обсуждать что-либо с другими слугами и между собой запрещалось. Это было вложено в клятву.

Лаврик, используя свой образ глуповатого и любопытного парнишки, простодушно уточнил, зачем его сестренке заниматься уборками, ежели, как он как-то слышал от проезжего мага, господские дома убираются сами по себе магией.

Управляющий рыкнул на паренька, что это не его дело. А я взяла на заметку, что хозяйственные артефакты в доме используются по минимуму, в отличие от охранных. Скорее всего это связано с тем, что работы с артефактами, проводимые «господином» в лаборатории, находящейся, полагаю, в хозяйской башне, требуют нейтрального магического фона, чтобы избежать резонанса вложенных в эти поделки магий. Во избежание таких магических конфликтов и помех от артефактов разной направленности маги-артефакторы обычно устраивали свои лаборатории отдельно от домов, в нежилых помещениях. Дело было в несовпадении магических потоков, разноуровневости вложенных заклинаний и прочих заумных вещах, в которых я разбиралась только поверхностно. Плюс к этому обилие артефактов, расположенных в одном месте, приведет к определенному магическому всплеску, который уловит любой проезжающий даже в паре верст отсюда маг средней руки. А господин явно не хочет привлекать к своему дому внимание.

В общем, с этим моментом разобрались.

Белв все время нашего пребывания у управляющего был рядом, сидя на моем плече, и пару раз даже дал комментарии по поводу того, что думает об этом человеке.

«Злой-ууу», «ворю-у-га» (нужно потом уточнить, с чего он это взял, видимо, почерпнул из головы поганца), «загрызу-ууу», «фу-уу» и прочее. Пришлось прикусить язык, чтобы не рассмеяться. Думаю, таким образом Охра снимал мое внутреннее напряжение от этого неприятного общения и всяческих процедур и разговоров, на которые нам пришлось вынужденно пройти, чтобы попасть в самое сердце вражеского лагеря под самой правдоподобной из возможных легенд.

Один раз белву пришлось немного помочь, чтобы отвести от нас лишние вопросы о нашей жизни в деревне и семье. Но в целом мы справились сами. Задачей Охры было именно получение информации из головы управляющего, и, судя по всему, у него это прекрасно получилось.

Взгляды управляющего на «Рутку-селянку» мне совершенно не нравились. Они были скользкими, жадными и изучающими. Даже хуже, чем у наемников, включая Габриза. Я осознала, что от этого человека стоит по возможности держаться подальше. Иначе я точно могу не сдержаться, если он станет ко мне приставать. А он станет, я это прямо кожей чувствовала. Вот же зараза…

О, каких усилий мне стоило держать себя в руках. Так и хотелось, даже за неимением магии, просто огреть его чем-нибудь тяжелым, а потом связать и отдать городскому магу и страже, чтобы не видеть эту падаль больше никогда в жизни.

Но дело требовало молчать, играть свою роль и демонстрировать смирение и покорность. Ну ничего, гад, только дай мне повод, и я устрою тебе сладкую жизнь. А Охра явно наподдаст следом.

* * *

Изнутри поместье выглядело таким же мрачным и заброшенным, как и снаружи. Некогда богатая обстановка носила отпечаток времени, которое явно не пощадило ни мебель, ни стены, ни деревянные скрипучие, местами шаткие и изъеденные сыростью полы. Картины на стенах выцвели от старости, какие-то из них были закрыты тканью, как и часть мебели. Большинство окон было заколочено, а в комнатах витал запах, свойственный старым домам, которые хозяева покинули уже очень давно.

После разговора управляющий провел нас через зал с лестницей, ведущей на второй этаж и столовую в хозяйственные помещения дома и кухню в полуподвале. Как объяснил помощник «хозяина», второй этаж дома был нежилым, а лестница требовала ремонта, поэтому ходить туда запрещалось. Мы беседовали в его кабинете, расположенном в левом крыле на первом этаже, и, судя по всему, дальше по коридору за этим кабинетом располагались комнаты самого управляющего и лестницы, ведущие в хозяйскую и гостевую башни.

Больше пока разглядеть ничего толком не удалось.

— Сегодня поможешь накрыть для Габрика и ребят на кухне, приберешься тут немного и можешь отдыхать — проскрипела мне кухарка Иветка, пока мы с Лаврентием допивали отвар — вы устали поди, пока добирались. А завтра с утреца покажу тебе, что тут да как.

— Хорошо — кивнула я, осторожно рассматривая женщину и подошедших на ужин чуть позже троих мужчин, которые служили в этом поместье.

Один из них, прихрамывающий на левую ногу мужчина средних лет по имени Самуил был конюхом и скотником, второй, Алес, прислуживал «хозяину» и управляющему, а также выполнял функции ключника, а третий, Михал, занимался всем понемногу от ремонтов до прочей тяжелой работы. Мужчины были немногословны и неприветливы. Уточнили наши имена, с нескрываемым любопытством осмотрели меня и хмыкнули, посоветовав поменьше маячить перед глазами управляющего, если не хочу испытать на себе все прелести от его «интереса».