Лето быстрых перемен - Николай Рябов

– Ничего, Лёшик, мы их усадим, минимум, на «пятёрочку»! – успокаивал Максимыч, деловито расхаживая перед столом, за которым я писал свои объяснения. – Будут знать, как на ноги наступать!

Когда с бумагами было покончено, и я сдал ментам трофейное оружие, Маркелов заявил, что повезёт меня к врачам.

Я сказал, что к медикам не поеду и, что если ему не трудно, пусть отвезёт меня домой. Максимыч нехотя согласился и, пожав на прощание руку капитану, пошел к дверям. Я молча вышел за ним.

В машине Маркелов, как мог, подбадривал меня, повторяя, что упечёт Каперскую за решётку со всем её бандитским выводком. Я вдумывался в то, что мне говорят не дольше пяти минут, а потом незаметно уснул под шум мотора и сипловатый, с лёгким надрывом голос друга.

Глава 15

В среду я почти целый день валялся на диване с компрессами и примочками. Говорю почти, потому что после обеда ко мне заглянул Маркелов и мы ненадолго съездили в медэкспертизу, чтобы оценить тяжесть полученных мною ран.

По пути в больницу Максимыч порадовал свежайшими новостями. Как стало известно, омоновцам на Флотской чертовски повезло: помимо целой россыпи незарегистрированных «стволов», они зацепили там ещё и центнер пластида с армейской маркировкой!

– Слава Богу, взрывчатка хранилась в гараже. Если бы в подвале, ты сейчас точно подлетал бы к орбитальной станции! – мрачно пошутил Маркелов. – Кстати, в «Мистрале» обыск оказался ещё удачней – Каперская организовала там подпольную химлабораторию. Вот почему эта змея переполошилась, увидев тебя!

– Стрельба была? – спросил я, мысленно ликуя по поводу того, что мой горестный труд был неожиданно вознаграждён.

Максимыч отрицательно покрутил своей лысой башкой.

– Всё чисто и даже без жертв! Вот только студентик твой после взрыва сильно заикается! Наверно струхнул…

– Интересно, кому принадлежит домина, в котором они меня убивали?

– Естественно, Каперской. Просто оформила его на бывшую свекровь, – пояснил Маркелов.

– «Лошадку» забрали? – спросил я напоследок, имея ввиду машину, из которой меня давеча выволокли молодцы с крепкими кулаками.

– Всё путём! – успокоил Максимыч, – Мишка уже отогнал в гараж…

В судмедэкспертизе, после тщательного осмотра, врачи подтвердили у меня отсутствие переломов, хотя и констатировали сотрясение мозга средней тяжести, плюс многочисленные ссадины и ушибы, плюс вывих верхних конечностей и небольшой нервный шок.

Чем дольше слушал медиков Маркелов, тем больше мрачнела его и без того хмурая физиономия.

– Пожалуй, для этих уродов и десяти годков будет мало! – негромко заявил он, когда седовласый очкастый врач быстро царапал на бланке своё заключение.

В ответ на это, я лишь неопределённо пожал плечами, всё ещё переживая собственную оплошность, которая чуть не обернулась фатальной катастрофой.

Максимыч, как мог, щадил мои чувства. Когда мы прощались рядом с моей двенадцатиэтажкой, я услышал от него то, что и ожидал услышать все последние часы.

– С твоими травмами и нервным истощением, Лёшик, можно, минимум, пару недель не показываться в конторе, – проникновенно сказал он, приобняв меня за плечо. – После этого уйдёшь в отпуск и отдохнешь по полной программе: с девочками, рыбалкой, Парижем, в общем, с чем и с кем пожелаешь! Что касается твоего банкира, то завтра-послезавтра введёшь меня в курс дела, и я дотяну эту историю до финиша. Лады?

Маркелов посмотрел на меня глазами, полными сочувствия, ожидая услышать в ответ на своё предложение короткое «да», или, на крайний случай, благодарное «спасибо», но ни тем, ни другим я его не порадовал.

– Завтра в течение дня надо будет смотаться в Тверь! – бодро заявил я, пожимая тяжелую и ухватистую, словно клещи, ладонь Максимыча.

Тот даже крякнул от неожиданности.

– Какого чёрта?!..

Я виновато вздохнул:

– Прежде чем идти в отпуск, нужно подтянуть кой-какие хвосты.

Это туманное пояснение отнюдь не порадовало Маркелова.

– Хочешь ещё раз сунуть голову в очко? – мрачно спросил Максимыч, и только сейчас я понял, как он испереживался за последние полсуток.

Я отрицательно покачал головой:

– В Твери всё чисто! Просто хотел переговорить с одним афганцем насчёт его приятеля.

Маркелов всё равно не сдавался.

– К этому афганцу запросто мог бы съездить и я – невелик труд. Что касается тебя, то в ближайшую неделю не советовал бы отходить от дивана дальше, чем на пять метров. Свежее пиво и солёную рыбку на каждый день мы с ребятами уж как-нибудь обеспечим!

Я был искренне тронут заботой, и, кажется, Максимыч это понял.

– Лёшка, не валяй дурака, и сиди дома! – начальственным тоном приказал он, легонько хлопнув меня по плечу.

– Не могу, Максимыч. Эту бодягу надо доводить до конца и мне гораздо проще сделать всё самому!

– Такой же упрямец, как и я! – раздражённо заметил Маркелов, прощаясь. – А, может, даже больший!

Он заставил меня сообщить тверские координаты Евдохина и поклясться, что сразу же после визита к ковалёвскому дружку я на пару недель возьму больничный. На том мы и расстались.

На следующий день с утра небо затянуло тяжеленными темнющими тучами, которые после трёхнедельной непрекращающейся жары смотрелись немного жутко. Особого снижения температуры не наблюдалось, а, вместо этого, на улице стало парить так, будто город в считанные часы превратили в гигантскую сауну.

Сауна – сауной, но сейчас я чувствовал себя немного лучше, чем накануне и, значит, вполне мог совершить запланированное турне.

«Сегодня же позвоню Гнедину и напрошусь на аудиенцию! Пусть сам решает, стоит ли дальше искать Ковалёва», – мысленно рассуждал я, прорываясь в «Форде» к выезду из города.

В последнем, то есть в необходимости поисков бывшего десантника, я теперь серьёзно сомневался и, прежде всего, потому, что гнединское дело с каждым днём нравилось всё меньше.

Когда я попытался решить, что именно не устраивает в этом расследовании, то вскоре понял, что больше всего пугает перспектива участия в чужой игре, которая в последнее время стала вырисовываться слишком отчётливо. Откровенно говоря, совсем не хотелось класть голову на алтарь чьих-то интересов, какими бы справедливыми они (интересы) ни были!

Я твердо решил, что после встречи с банкиром обязательно возьму отпуск и займусь поправкой здоровья.

«Оно тебе ещё пригодится!», – назидательно талдычил внутренний голос, который в последние дни почему-то стал донимать меня больше обычного.

В Тверь я приехал около двух и сразу погнал машину к автотранспортному предприятию № 4 на улице Желябова, в котором уже однажды бывал. Тверское небо выглядело ничуть не привлекательнее московского и, похоже, уже не первый час поливало здания и горожан проливным дождём. Ливень сопровождали сильные порывы ветра, которые безжалостно ломали ветви деревьев и срывали с них листву.

На проходной я сказал, что хотел бы увидеть Сергея Евдохина, и в ответ получил предложение подождать.

Евдохин появился минут через двадцать, высокий и массивный, словно шкаф с антресолью. Лицо ковалёвского дружка трудно было назвать приветливым. Скорее, оно выглядело мрачновато-настороженным, и это впечатление усиливали чёрные глаза, густые сросшиеся брови и копна тёмных волос, что выбивалась из-под надвинутой на лоб бейсболки.

Я поздоровался и затем представился, глядя на дальнобойщика снизу вверх.

Евдохин взял в руки визитную карточку и внимательно прочитал, что на ней написано.

Вероятно, текст визитки и моя избитая физиономия, которую так и не смог убедительно замаскировать грим, заинтриговали его, потому что всю следующую минуту Евдохин молча изучал меня взглядом, будто хотел, во что бы то ни стало, разглядеть содержимое моих внутренностей. Честно говоря, от этого взгляда стало не по себе.

Когда сей мрачный Добрыня Никитич узнал, что меня интересует Игорь Ковалёв, то ненадолго задумался.

– Не возражаете, если воспользуюсь вашей мобилой? – полюбопытствовал он и я не смог ему отказать.

Сперва, этот великан позвонил в московскую справочную и выяснил номер телефона нашего агентства.

Вслед за этим, он неторопливо связался с конторой и, назвав себя, поинтересовался, работает ли у них Алексей Шапакин. Мою фамилию этот Фома Неверующий прочитал прямо по визитке.

Не знаю, что там ему ответили, но вскоре Евдохин что-то коротко буркнул в трубку и затем передал её мне.

– Что там опять стряслось?! – загремел в мобильнике взволнованный голос шефа.

– Всё в порядке, обычная проверка, – ответил я, попутно состроив Евдохину подобие улыбки. – Вероятно, моё личико, действительно, выглядит страшновато!

– Береги себя! – проникновенно попросил Маркелов, прежде чем отключилась связь.