Там, за горизонтом - Александр Павлович Сапегин

– Да откуда мы могли знать?! – уже знакомый голос незнакомки победитовым сверлом врезался в голову. – Мы ночью с посёлка свистанули, вездеходом через сопки… Машиной уже в другом месте разжились. Пока до трассы добрались, такого натерпелись – не приведи господи… За нами же погоню организовали. Когда Володя на бульдозере клыком мост разрушал, с той стороны эти уроды на машинах подскочили и давай стрелять, хорошо хоть через реку они перебраться не сумели, вода после дождей поднялась, а мост Володя сломал. Как в воду глядел, говоря, что надо его снести или взорвать, чем взрывать только? Тоже мне подрывник нашёлся, прости Господи! Повезло, что бульдозер дорожников удалось завести. Его ранили в ногу и руку навылет прострелили, хорошо Гена вывез. Царапина… потом нога загноилась… – … – тихое «бу-бу-бу», перебиваемое шумом двигателя и скрипом кунга никак не желало идентифицироваться.

– Это я…

– …

– А что мы могли подумать? Гена, как автомат увидал, сразу про погоню подумал, да и я тоже. Конечно, я сейчас понимаю, что это наши страхи так сыграли, сколько времени прошло, никто за нами два месяца гоняться бы не стал. Мы ведь Володю потом, после моста, почти полтора месяца выхаживали, думали, что…

– …

– Нет, Володя не видал, он же за рулём был… Он у меня когда за рулём, ничего, кроме дороги, не видит, его лучше не отвлекать. Наташа? Она с другой стороны сидела на пассажирском сиденье… Я сразу в панику, вот Гена, не разбираясь… Ваши тоже не разбирались…

– …

– Ага, это они так… Посмотрела бы я на тебя, как бы ты себя на моём месте чувствовала. Я чуть не описалась со страха, с пулемёта по людям, божечки, душа в пятки, а если бы убили кого? Не мальчишки, а звери какие-то прям… – …

– Да что ты говоришь? Ты ещё скажи, что жизнь такая…

– …

– Убил? При детях?! Ужас какой! Знаешь, это страшно, но он прав. Да, у нас так и произошло. Нам сначала намекнули, что неплохо было бы поделиться, ну, нами, бабами, мол, с нас не убудет, но муж показал ружьё, и они отвязались. Повезло, что у Володи охотничий билет и целый арсенал в сейфе был, отбились на первый раз… Потом на окраину перебрались, там просто так не подойти, уже оттуда удирали…

– …

– В старом бомбоубежище … Развалюшка чуть ли не с русско-японской войны. Тихий ужас, мы в него в девяностые столько денег вложили…

– …

– Грибы круглый год выращивали: вешенки, опята… зелень, редиска… Володя магазинчики продуктовые держал, там же и продавали недорого… Гена и Наташа? Родственники, Володин брат с женой. На праздник к нам приехали, муж им хозяйством хвастался…

– …

– И не говори, повезло…

– …

– Рудник. Все, кто под землёй был и мы, а остальные… – Женщина расплакалась.

– …

– Спасибо. – В трещащую, словно с похмелья, голову Михаила набатом ударил трубный звук встречи носа и платка. – Мы только пепел похоронили…

– …

– Родители-то пожить успели, а сын… Одиннадцать лет… Одиннадцать лет… Не надо, я уже в порядке… Всё, всё уже…

– …

– Вы здесь живёте? Неплохо устроились.

– …

– Нет, Валентина, спасибо, конечно, но мы к морю. Гена судовым механиком работал, в кораблях разбирается, мы куда-нибудь в тропики, подальше от наших зим.

Яхту какую-нибудь найдём хорошую, и прощай, немытая Россия. Может, это, вы с нами? Подумайте.

* * *

– Держи, – широкоскулый, лет тридцати на вид налысо бритый рыжеватый бородач с чуть приплюснутым носом (видимо, последствие спортивной травмы), сверкнув холодными льдисто-серыми глазами и желтоватыми зубами, протянул гранёный стакан, едва ли не до краёв наполненный прозрачной жидкостью.

– Спирт? – стараясь подражать Никулину, сморщил нос Михаил.

– Анестетик, – дыхнул давно не чищенными зубами бородач. – Пей давай, сейчас твою дырку чистить будем. – Задницу, что ли? – схохмил Михаил, морщась от боли в левом плече.

– Могу и задницу, – не принял юмора бородач. – За ваши деньги любые капризы. Водка, не бойся, не отравлено. Хлебай.

Цепанув здоровой рукой стакан, Михаил, передёрнувшись от накатившего омерзения к запаху спиртного, в три мощных глотка выхлебал заводское пойло.

– Могёшь, – в волосяной щели, возникшей посреди заросшего лица, мелькнули желтоватые прямоугольники зубов. – Геннадий.

– Михаил, – ответил Бояров, занюхивая водку корочкой хлеба, натёртой чесноком. – Ш-ш, б…, дёргает! – Жив, значит, – показательно равнодушно пожал плечами Геннадий.

– Ты меня? – спросил Михаил, осторожно кивнув на ноющее плечо, избавленное от одежды и оттёртое от крови и грязи самогоном-первачом. – Хорошо стреляешь. – Я, уж извини, извиняться не буду. А стрелять жизнь заставила, да и учителя были хорошие, грех жаловаться. – Геннадий деловито накручивал чистый бинт на кончик заблаговременно прокалённого и протёртого спиртом шомпола.

– Интересно, где такие учителя были? – чувствуя, как на голову накатывает пьяная одурь, лениво пошевелил языком Михаил.

– Морская пехота. – Бородач протянул руку куда-то за спину Михаила. – Спирт дай и готовься держать его, хотя я бы на всякий случай ремнями тебя, мужик, зафиксировал.

– Угу, – булькнул внезапно обнаружившийся за спиной Антон.

– Перетерплю, – сглотнул тягучую слюну Михаил. – Только в зубы что-нибудь дай, да желательно не кулаком в харю. Военно-полевая хирургия?

– Она самая, надо рану от грязи почистить, вдруг какой кусок тряпки попал или нитка с одежды, загниёт, и всё, сушите вёсла. Сдохнешь.

– Сдаётся мне, тебе пришлось пострелять.

– Пришлось, пришлось. То там, то тут. Вот на чём у нас не экономили, так это на патронах, тренировках и учениях. Гоняли как сидоровых коз. На всю жизнь настрелялся.

– И по людям?

– И по ним, – равнодушно согласился Геннадий. – Хотя некоторых ублюдков я бы не назвал людьми. Конченые мрази, кхе-кхе… тоже пришлось насмотреться. Держи…

Михаил закусил обмотанную резиной деревяшку, сзади его крепко зафиксировал Антон, а бородач, щедро плеснув на бинт спирту, ткнул обмотанным концом шомпола в рану.

– У-у-у! – Деревяшка опасно затрещала под намертво стиснутыми челюстями.

Из глаз Михаила сами собой покатились солёные градины слёз.

– Так, что там? – прочистив рану насквозь, басовито прогудел мучитель, разглядывая почерневшие сгустки крови. – Чисто. Считай, повезло тебе, мужик. Так, сейчас намажем и забинтуем. Хорош, отпускай его, пацан. Прости, штопать я не мастак, так заживёт. Главное, кость не задета.

– Ты мне ещё в грудь засандалил, – выплюнул деревяшку Михаил.

– Я тебе не царь Иван Грозный, чтобы рентгеном бояр просвечивать. Кровью не харкаешь, значит, рёбра целы или трещина на худой конец. Стянуть бинтами, и всего делов-то. Синяка под бинтами не видно, походишь так с недельку. Благодари бога, что в бронике был и в лоб ничего не прилетело.

– Ага, спасибо, Всевышний! – ёрнически отозвался Михаил, оттирая