Любимая (СИ) - Банши Катерина

Икилий, стоящий рядышком, вообще словил личную нирвану, хи-хи. Воплощенное спокойствие и тихое умиротворение… Чистейший пофигизм, короче. Изогнув брови, встретилась взглядом со спутником.

— М? — обратился Ика ко мне. Безэмоциональное мужское лицо, белая кожа с синеватыми бликами, сломанный нос и губы необычной рваной формы из-за шрамов, делали его похожим на фарфоровую бракованную куклу, будто у скульптора плохо удалось творение.

— У тебя рожу стянуло? Где хоть один признак простого смертного, разгуливающего среди живущих? — стало интересно.

— Я заморозил чувства и эмоции магией, в последнее время организм слегка подводит, — откровенное признание ввело в ступор. Ладно, пусть будет так, а что с умалишенным стариканом, похожим на капусту?

— Ой, да что это я? — вскинулся служитель храма, остановившись и подскочив на месте. Со столь своеобразными движениями русский народный танец отдыхает.

Потом мужчина скинул свой коричневый походный плащ и скинул в ближайшую чашу. Огонь моментально поглотил обновку, выпуская столп искр. Полагаю, это магический портальный переход… в шкаф с одеждой? Чёрт, удобно! Хм, возьму на заметку новшество.

— Чаю? Ужин? Вы же наверняка голодны! — покивал добрый дедушка, оставаясь в рулоне ткани.

— Нет, спасибо, — галантно ответил Икилий, отвешивая почтительный грациозный поклон. — У нашего маленького отряда был один отличный вариант для ночлега, но, ввиду определённых причин, этот вариант подойдёт далеко не всем. Если сам вполне смогу отбиться от змей, то ретивого коня точно обглодают змеи. Потому, будем рады любому спальному месту, если таковое для нас… найдётся.

Озадаченный вид жреца позабавил, но тот быстро пришел в себя:

— Да-да, конечно! Пройдём с вашим средством передвижения в другую залу!

Следующее помещение отличалось лишь меньшим размером и огромными статуями около стен.

— Ого! — воскликнула я, узрев знакомое лицо. Темный бог, юноша с прекрасным ликом, смотрел на меня мудрым и пристальным взглядом, его руки разведены в стороны, будто он готов закричать: «Вот! Весь мир перед вами, смертные! Владейте им, восхищайтесь им, управляйте им, но не загубите детище моё, иначе кара настигнет каждого!».

— Тамир, — прошептала, вглядываясь в знакомое лицо. Легкие силуэты прошлого пронеслись перед глазами, хотя не внесли ясности.

— Вы помните! — лошадиной улыбкой улыбнулся старичок, обнажая на удивление здоровые зубы.

— Да!? — произнесла робко. Растерялась, оглядываясь на Ика в поисках поддержки. Тот каменным изваянием стоял позади на шаг, пока я зависла в воздухе. Чувствую, мысленно асур поддерживает меня и мои решения, только сейчас дело требует непосредственного участия, переговорщика найти не удастся.

— Думаю, стоит рассказать историю с самого начала, — с хитринкой улыбнулся дедуля, — а потом проведу вас через третий зал, где ваш путь окончится. Из храма сможете выйти в любом месте и даже при свете дня… стоит лишь захотеть.

— А можем выйти сразу? — невежливо поинтересовался асур. Неужели нервишки уже и с магией сдают? Он каким там заклинанием закинулся? Больше похоже на антидепрессантное, мать его!

— Зачем тогда заходили, если хотите сразу направиться дальше? — хохотнул в ответ жрец, истории которого ждала с нетерпением.

— Ика, — обратилась к мужчине, ожидая, когда тот повернет голову ко мне, и только тогда продолжила речь, — ты помнишь о Храмах Тамира, созданных для смертных?

— Легенда стара, но её ещё можно найти, — с задумчивым тоном сказал Икилий. — Темный бог создал большие святилища, которые появляются только в случае переломного момента в истории. Служащие там существа помогают нуждающимся, карают нечестивых.

— Мы здесь, — улыбнулась искренне и лучезарно и мягко продолжила, — в обители, в самом сердце мира, ведь магический храм подпитывает мир, ядро с магической энергией которого находится глубоко в земле. Давай выслушаем, что скажет жрец, это может быть важным.

Наконец упертый воин сдался. Махнув рукой, он подошел поближе к статуе создателя, осматривая детально.

Жрец, активно следящий за диалогом, прокашлялся и продолжил:

— Пожалуй, начну рассказ. Раньше, в далеком прошлом, жили два бога: старший брат — рассудительный и строгий, и младшая сестричка — избалованная девочка, мечтающая о принцах. Время шло, братец долго создавал макет мира, продумывал детали, воплощал в жизнь идеи, пока эксперимент не закончился удачно. Девочка же, следящая за столь интересным действом, влюбилась в создание, спроектированное братом. Боги умеют создавать существ, но… эти особи в будущем поступают по своему разумению, контролировать их нельзя. Можно сказать, божества копируют похожие разумные образцы, прибавляя им одних умений и навыков. Малышка росла-росла, а потом решила вживить частичку сил в любимого, который, впрочем, ничего не знал о любвеобильности божественной расы, да и не подозревал о слежке за ним. После смерти в бою смертный мужчина стал полубогом, практически рабом без права голоса.

Девчонка продолжала взрослеть, мало отказов знала от великодушного брата, смотрящего сквозь пальцы на заскоки младшенькой родственницы. Потом, превратившись в элегантную женщину, она вышла замуж за любимого, который стал очень… несчастен. Кто бы мог подумать, что Тёмный бог проявит мужскую солидарность и поможет бежать юноше в чужой мир. Раб божественной силы в новом месте жил, учился… влюбился. Успел вступить в брак по взаимной любви с простой смертной. Время шло, бывшая озлобленная супруга искала раба, посмевшего сбежать, Создатель занимался неотложными, важными делами, пока вдруг не случилось неожиданное. Поиски младшей сестренки увенчались успехом, что грозило глобальной катастрофой.

С боем сестричка прорвалась в другую Вселенную, сильно нарушая правила других божественных сил. Пришлось братцу лететь на выручку, а там уже творился хаос: сестричка убила новую жену мужа, сам муж отчаянно пытался оживить любимую смертную женщину, а Создатель успевал только перекинуть три тела в свой закрытый мир, куда сложнее прорваться мстительным богам.

За грубое нарушение границ чужих владений Создателя запечатали на тысячу лет, а его мирок отдали сестрице в управление.

Первое время существовать жителям было хорошо, никто и не заметил исчезновение Темного бога. Смертная женщина и раб чудом уцелели после встречи с сестрицей, даже пробыли вместе несколько счастливых сотен лет, поддерживая собственной мощью веру в божество, дабы храмы остались нетронутыми. Наши здания стоят лишь на вере и исповедании, без них разрушаются, сгнивают, даже стираются из памяти поклоняющихся и просящих. Но… поскольку бессмертный мужчина отдал частичку божественной силы любимой, дабы та жила вечно и могла поддерживать мир, сам канул в забытье. Старость забрала своё. Нежная и хрупкая красавица, будучи знахаркой, помогала как могла, но, увы, её воля и дух истощились. Она уснула, вместо храброй спасительницы появилась лишь бесплотная оболочка, словно упоминание о былом.

Я слушала. Слушала до конца, ловя каждое слово, и беззвучно плакала. Слезы крупными горошинами катились по щекам, сначала злые, а потом бессильные. Они заставляли весь мир расплываться. Моргнула, стряхивая слезы с ресниц. И тут же почувствовала нежное прикосновение. Это Ика погладил по щеке и подхватил одну из слезинок.

— Настоящие, — горько улыбнулся Икилий, рассматривая меня.

— Да-да, — покивал старик с умными глазами, — многое осталось нерассказанным, думаю, не стоит оно того. Память — штука интересная, она возвращается и делает больно. А вот как выглядели в те времена раб и его смертная спутница…

И одним движением жрец дернул за веревку, взявшуюся буквально из ниоткуда, и с двух сторон слетела темная ткань, обнажая прекрасные статуи. Простой внешности мужчина сидел, закинув ногу на ногу, но его гордый профиль говорит о несгибаемом характере. Бывший муж подпирал голову пальцами, будто раздумывал над очередной проблемой и её решением.

Со второй стороны расположилась статуя девушки необычайной красоты. Как живая, она стояла во весь рост, казалось, она дышит, и просто замерла на секундочку, а затем сойдет с пьедестала и заговорит. В платье до пола чаровница держала в руке горящий шар, готовая бросить в противника. Гневный взгляд и насупленные брови говорили о нраве своевольной девицы, готовой последнее отдать за жизнь, но не за свою, за чужую.