Вершины держат небо - Владимир Михановский

Лучше оставить силенок для последней схватки, тем более, что они, судя по тому, что перестали стрелять, вознамерились взять его живым. Ну, так просто он не дастся.

Принял решение – и сразу стало легче. По крайней мере, появилась определенность – когда и в каком именно месте он, скорее всего, погибнет, постаравшись, кого получится, прихватить на тот свет.

Вот выемка между двумя выступами – он заметил ее в пляшущем луче чужого фонарика. Здесь удобно прислониться спиной и подождать минутку-другую, пока боевики с ним поравняются.

…Петрашевский прислонился спиной… и вдруг почувствовал, что летит в пустоту. Ощущение не из приятных, когда вдруг теряешь опору, которая казалась надежной.

Охранники застыли в недоумении. Переглянулись. Человек, которого они преследовали и вот-вот должны были схватить, внезапно исчез, как будто растворился в воздухе.

Они остервенело шарили впереди лучами своих фонариков, но все усилия были напрасны: диверсант пропал.

– Шайтан его забрал.

– Не иначе.

– Эй! – на всякий случай крикнул Магомед. – Выходи сюда, не прячься там.

– Ничего тебе не сделаем, – добавил второй.

Оба, однако, знали, что на дороге, много раз ими хоженой-перехоженой, никаких убежищ не было, и спрятаться на ней негде.

– Не верю я в шайтана.

– И я.

– Может, на землю лег?

– Хитрый, собака.

– Пойдем.

– Никуда он не денется.

Боевики со всеми мерами предосторожности подошли к месту, где несколько минут назад находился преследуемый. На всякий случай, потопали по земле.

– Исчез.

– Сквозь землю провалился.

Остановившись между двух выступов, нависающих из стены, они коротко посовещались, что делать дальше.

– Я придумал, – сказал Магомед.

– Ну?

– Никто не знает, кроме нас с тобой, что здесь появился чужак. Правильно, брат?

– Правильно.

– И что мы его упустили, тоже не знает никто.

– Согласен.

– А значит, с нас и взятки гладки, – сделал логический вывод тезка пророка.

– Но мы не должны никому говорить о встрече…

– Вот это я и хотел тебе сказать! – воскликнул Магомед. – Если будем держать язык за зубами, к нам никто не сумеет придраться, и наше дело в шляпе.

– Погоди-ка. А как же вода?

– Что вода?

– Что, если вода в трубе окажется отравленной?

– Это дело начальства. Пусть у него голова болит, на то оно и начальство.

На том и порешили.

Едва разведчик прислонился к стенке подземного хода, как она провалилась под ним – легко и беззвучно, словно во сне, и он упал спиной в пустоту.

Кусок стенки прямоугольной формы, пропустив человека, в то же мгновение столь же беззвучно, послушный стальной пружине, снова вернулся на прежнее место.

Петрашевский лежал на спине, некоторое время приходя в себя после испытанной неожиданности. Немного прислушался, затем осветил осторожно фонариком окружающее пространство. Он находился в узком рукаве, отделенный стенкой от своих преследователей. Дверная стенка наверняка была тонкой, поэтому нельзя было производить никакого шума, чтобы не обнаружить себя.

Найти дверцу с противоположной стороны, если не знать точно, где она находится, было невозможно.

Выходит, чокнутый гость с Альфы Центавра говорил правду!.. То-то он несколько раз повторял о боковом ходе, который ведет… Да, точно: не куда-нибудь, а прямиком в «бабье царство». Может, и это таинственное царство тоже существует на самом деле?..

Совсем рядом, сразу за тонкой дверцей, он услышал разговор двух охранников на чеченском языке. Если им взбредет в голову обстукивать и ощупывать стены подземного хода, они наверняка наткнутся на вход, тогда он погиб.

Однако подняться, чтобы уйти в глубину, подальше от опасного места, он опасался: малейший произведенный при этом шум мог оказаться гибельным.

Оставалось ждать, пока боевики уйдут.

Хорошо еще, что потайная дверца оказалась не запертой, что не понадобилось к ней ни ключа, ни секретного пароля, типа, как там – он усмехнулся:

– Сезам, отворись!

А что, вся эта история и впрямь сильно смахивает на приключения Али-Бабы, если бы все это не происходило на самом деле, и не с кем-нибудь, а с ним, полковником Петрашевским.

Через минуту он оказался невольным подслушивателем разговора своих преследователей.

Собственно, ничего нового для себя из этого разговора Николай не узнал, он и сам о многом догадывался. Боевики считают его за диверсанта, который неизвестно каким образом проник в их святая святых. Что ж, в каком-то смысле это так и есть.

Понял Петрашевский и то, что, если охранники его упустят, им грозят крупные неприятности, и что стрелки они неважнецкие – во всяком случае, до классных снайперов им далеко, и еще много не очень интересных для него деталей.

Не понял он только одного: о каком отравлении и какого водопровода идет речь? Но самое странное, что это отравление они почему-то приписывали именно ему. Он затаился.

Если боевики именно его, Николая, подозревают в отравлении водопровода, то в случае поимки ему, ясное дело, не поздоровится.

Оставалось ждать.

Мысли Петрашевского поменяли направление. Он задумался: как могло оказаться, что боевики, обитающие в подземелье, можно сказать, его хозяева, не знают о существовании потайного хода? Тем более, если именно здесь, где-то рядом, расположены их серьезные военные объекты? Наверняка ведь у них имеются новейшие подземные карты, с недавно прорытыми ходами.

И тут его осенило: карты!

…Ему припомнилась груда штабных бумаг, которые они, группа разведчиков-диверсантов, захватили в здании бывшей школы при неудачной попытке захватить в плен первого президента Ичкерии Джохара Дудаева.

Правильно говорил его знакомый майор, заядлый биллиардист:

– Хорошие удары не пропадают!

А это был хороший удар, видит бог. Хороший, несмотря на то, что в тот раз Дудаев ускользнул. Зато всю свою группу, по сути попавшую в ловушку, он сумел вывести целой и невредимой, да еще захватил кучу штабных документов и старых подземных карт Грозного.

Генерал Матейченков сказал, что среди них есть очень важные документы, и он, как всегда, оказался прав, хотя штабные сообщили, что теперь эти бумаги никому не нужны.

А вот и нужны, и нужны, если можно так выразиться, своим отсутствием у мятежников. По всей вероятности, этот подземный потайной переход, в котором он сейчас находится, был показан только на тех картах Грозного, которые они похитили. Потому-то и не оказалось этого перехода на новых картах подземелья, которыми пользовались боевики.

Верно, хорошие удары не пропадают зря.

Боевики снаружи еще некоторое время препирались и рассуждали, как им выбраться из создавшейся ситуации. Наконец они пришли к Соломонову решению: никому не говорить, что они обнаружили вражеского разведчика, но по собственной нерасторопности упустили его, когда тот был уже по сути в их руках.

Петрашевский мысленно поздравил их, а заодно и себя, с мудрым решением: тем самым охранники облегчили не только свою жизнь, но заодно и его.

Голоса снаружи смолкли, а вскоре послышались и удаляющиеся шаги. Разведчик выждал для верности еще некоторое время, затем поднялся и двинулся по рукаву вперед, в неизвестность.

Петрашевский полз, отдыхал и снова полз. Ниоткуда не доносилось ни звука.

Иногда он включал фонарик, чтобы разглядеть близлежащий участок дороги, но старался делать это не очень часто – так, на всякий случай. Неожиданность можно было ожидать на каждом шагу.

Полз же он потому, что пришел к выводу – такой способ передвижения ему наиболее подходит: потолок в новом переходе был низок, а идти все время в полусогнутом состоянии было нелегко, к тому же он то и дело задевал головой потолок.

Его не тревожили мысли, как он будет выбираться отсюда. Сначала нужно собрать как можно больше информации, а там видно будет.

Иван Иванович показывал ему и даже давал почитать интереснейшую книгу – «Православный календарь», из которой Николай почерпнул много для себя нового. И не только происхождение русских имен и существо различных православных праздников.

В книге были обширные отрывки из библии, и Петрашевский, к стыду своему никогда прежде не державший ее в руках, с изумлением открывал новый для себя мир – мир духовной жизни наших далеких предков.

И сейчас, передвигаясь по узкому подземному рукаву, ведущему в неизвестность, он повторял про себя мудрый отрывок из прочитанного «Православного календаря»:

– Даст бог день, даст и пищу.

В самом деле, для чего беспокоиться о том, до чего еще предстоит дожить? Потом будет видно: даст бог день, даст и пищу.

В рукаве было душно. «И впрямь здесь, как в рукаве шубы», – подумал разведчик. Но все-таки, сообразил он, свежий воздух откуда-то должен был поступать, иначе бы он просто задохнулся.

Петрашевский настолько устал ползти, что не было сил, да и желания, отогнуть на руке куртку и, направив луч фонарика, посмотреть на часы. Он полз почти механически, ни о чем не думая.