Ребенок от чудовища - Николь Келлер

Я отшвыриваю телефон подальше, словно боюсь испачкаться. Хотя на самом деле я по уши в этом дерьме. Мне становится настолько противно, ощущаю себя настолько грязной, что возникает непреодолимое желание пойти и помыться с мылом. Чтобы смыть с себя всю эту грязь, все воспоминания.

И обязательно вытравить Артема изнутри.

Встаю со своего места и расхаживаю нервно по кабинету. Обнимаю себя, зябко передернув плечами. Внутренний холод выбрался наружу и медленно распространяется по телу.

Тяжелые капли срываются и падают на пол, оставляя мокрые следы. Даже не заметила, что я плачу. Хотя Артем не стоит ни одной моей слезинки!

И что мне теперь делать? Вернуться обратно я точно не смогу и не хочу – после такого я ни за что не буду жить с этим человеком под одной крышей.

Понимаю, что слезы катятся все быстрее, и я начинаю задыхаться. В таком состоянии я не смогу найти правильного решения своей проблемы, поэтому набираю единственному человеку, с кем могу поделиться всем от начала и до конца.

– Алло?

– Привет, Сабина, – все же не удерживаюсь и всхлипываю, некрасиво шмыгнув носом. – Можно я к тебе приеду?

– Конечно, что за вопрос! Адрес я тебе сейчас скину, – подруга не задает лишних вопросов, еще раз подтверждая мои выводы, что я не ошиблась в ней.

Завершив звонок, захлопываю крышку ноутбука и одеваюсь, не с первого раза попав в рукава пальто.

– Анна Владимировна, меня сегодня больше не будет, – выпаливаю скороговоркой, не глядя в глаза помощнице и быстрым шагом, едва ли не бегом, покидаю офис, пока она не успела задать лишних вопросов.

Глава 37

Аврора

К Сабине приезжаю вся взвинченная до предела. Дотронься – и рванет. И подруга как будто чувствует это: она открывает дверь едва ли не сразу, как я нажимаю дверной звонок.

– Проходи, раздевайся. Вешалка там, – Сабина улыбается, но ее глаза остаются настороженными, и она пристально следит за мной. – Ванная прямо по коридору и направо. Мой руки, я буду ждать тебя на кухне.

Я закрываю дверь в ванной и гляжу на себя в зеркало. Теперь понятно, почему Саби так внимательно меня изучала. У меня вид такой, словно моя «крыша» протекла и съехала: волосы растрепаны, щеки горят, глаза лихорадочно блестят. И это всего лишь от фото с человеком, на которого мне все равно. Или нет?..

На кухню к подруге я прихожу уже не такая взбудораженная, но все равно немного напряженная. Пока меня не было, Сабина успела накрыть на стол: нарезка, фрукты, конфеты, мои любимые эклеры, ягодный джем. Она как раз достает из духовки запеканку и кивает головой на ближайший стул:

– Садись, сначала поедим, как раз составишь мне компанию. А потом уже спокойно все расскажешь. Тебе чай, кофе или…? – достает из шкафа бутылку моего любимого вина.

– Пожалуй, вот его я и буду, – бурчу, тяжело вздыхая. – Бокал можно не пачкать.

Сабина заливисто смеется, все же разливая нам вина.

– Шутишь, значит, не все так безнадежно. А то, признаться честно, ты меня здорово напугала.

Я делаю глоток, чтобы ничего не отвечать.

Разговор во время обеда у нас с Сабиной не клеится. Мы обмениваемся ничего не значащими фразами, ходя вокруг да около.

– Обалденная запеканка! Я потом обязательно возьму у тебя рецепт!

– Ты в третий раз хвалишь меня, Аврора. Вот теперь рассказывай, что случилось. Я помогу, чем смогу. А если не смогу, то хотя бы выслушаю.

И меня прорывает. Я начинаю рассказ с самых истоков, со знакомства с чудовищем по имени Артем Волков. Чем больше я рассказываю, тем больше чувствую освобождение: с меня как будто спадают многотонные оковы, что сковывали столько времени, не давая свободно дышать.

Я не понимаю, в какой момент начала плакать. Но чувствую, как вместе со слезами приходит очищение. Как все то, что отравляло мою душу, просто смывается, оставляя после себя опустошение.

Все это время Сабина меня внимательно слушает, ни разу не перебив. Лишь изредка я вижу, как сжимаются ее ладони в кулаки до побелевших костяшек. Иногда она закусывает этот самый кулак, но все равно продолжает молчать.

– Девочка моя, – Сабина кидается ко мне, сгребает в охапку и прижимает к себе со всех сил, шепча на ухо и раскачиваясь со мной из стороны в сторону. Мы обе плачем, цепляясь друг за друга. – Сколько же тебе пришлось пережить! Как ты не сломалась, моя хорошая? Как не сошла с ума?!

– Я и сошла. Иначе как объяснить то, что я сижу здесь, перед тобой, и переживаю за фото Артема с любовницей?

– Любовь, – мягко произносит Сабина, отстраняя меня от себя и глядя в глаза. – Ты любишь Артема, Аврора. Поэтому так страдаешь.

– Неправда, – шепчу со слезами, отчаянно мотая головой. Но где-то в глубине души рождается протест на свои же слова. – Я не люблю Артема! Он принес мне столько боли…

– И это тоже, – согласно кивает Сабина, – но то, что ты так сильно реагируешь, как раз говорит о том, что он тебе не безразличен. Ведь сильнее всего ранят те, кого мы пустили в сердце.

Я задумываюсь над словами Сабины, положив ей голову на плечо. Как же все сложно…Я должна ненавидеть Артема, ведь самые страшные события в моей жизни связаны именно с ним. Но, когда я думаю о нем, на ум приходит и хорошее: и совместные прогулки, и покупки для нашей малышки, и уютные вечера, когда он меня просто обнимал, ничего не требуя взамен.

– Как же сложно…Я так запуталась, Сабина…Мне кажется, что у меня не осталось сил, чтобы любить…

– Любить всегда тяжело и сложно, – с грустью в голосе отвечает подруга, и мне слышится в этой фразе какой-то двойной смысл, что-то личное. – Но я уверена, что к Артему у тебя глубокие чувства. Ведь подумай сама, если бы тебе было все равно на Волкова, ты бы не сидела тут, со мной. Ты бы просто удалила фото и тут же забыла о нем. А оно задело тебя за живое.

– Возможно, ты и права. Я так запуталась, не знаю, что мне делать…

– А ничего делать и не надо, – решительно и даже как-то сердито произносит Сабина. – Позволь теперь Артему доказать, что он – мужик.

Я усмехаюсь. Волков – не тот человек, который будет кому-то что-то доказывать. Ему это попросту не нужно.

– Артем тебя тоже любит,