И всё им неймётся! - Владимир Бушин

И это тоже было роковое решение, но, к счастью, осу­ществить его не успели: Финляндия капитулировала.

10 мая 1940 года немцы всё-таки обрушились на союзников, восемь с лишним месяцев хлопавших ушами на беспримерной по мощности линии Ма- жино, где было всё, вплоть до публичных домов. Прорвав оборону, захватчики устремились к Пари­жу, а уже 16 мая помянутый генерал Гамелен заявил правительству, что он «снимает с себя всякую от­ветственность за безопасность столицы» (ИВМВ, т. 3, с. 94). Вы можете себе представить подобное за­явление осенью 41-го генерала Жукова о Москве? И вскоре было принято решение объявить Париж открытым городом. А Сталин в подобной ситуации 19 октября 1941 года принял решение объявить Мо­скву на осадном положении: «Сим объявляется...» И приказал «провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстре­ливать на месте». Вот и шевельни мелкозернистым умом, сочинитель, какое решение было роковым, а какое — спасительным.

Но главное роковое решение Запада - это директи­ва №21 от 18 декабря 1940 года, то есть план «Барба­росса», согласно которому Гитлер 22 июня 1941 года напал на Советский Союз.

Ну, а наше ответное решение было принято в пер­вый же день войны: «Враг будет разбит! Победа бу­дет за нами!» Оно оказалось роковым для Гитлера лично и для фашистской Германии.

Ни о каких «роковых решениях» Англии или Франции, Польши или Германии, Венгрии или Финляндии в фильме, разумеется, ни слова. Более того, делаются попытки извинить, оправдать их. Так, при­знав, что политика западных демократий перед вой­ной была всё-таки подлой и преступной, участник фильма Марк Солонин, большого ума человек, за­являет: так ведь они же пережили такую страшную Первую мировую! Потому и боялись новой... Полное впечатление, что человек то ли с Луны свалился, то ли из американского «Шатла» выпал. Ему неведомо или он презрительно отбрасывает, как пустяк, что в Первой мировой его родина тоже кровь проливала, причём не только на своей земле, но ещё и во Фран­ции, о чём знает теперь, побывав как раз в эти дни в Париже, даже дзюдоист Путин. А потом — Граж­данская, ещё более длительная, а, может быть, и бо­лее кровопролитная. И, однако же, при этом Совет­ский Союз в 30-е годы помогал против фашистской агрессии Испании, против японской — Китаю, мы блестяще выполнили свои военные обязательства в Монголии, готовы были выполнить в отношении Че­хословакии, помогли бы и Польше, Франции, всей Западной Европе, если бы летом 1939 года удалось договориться о коллективной безопасности.

Так вот, в фильме «роковые решения» — это удел только Советского Союза. Утомительно и скучно рассматривать их все, вполне достаточно двух-трёх, тем более, что ведь это только перепев того, что уже не раз мы слышали от Рад-Раз-Мле-Сва-Пи...

Взять, допустим, присоединение, возвращение в СССР в сентябре 1939 года Западной Украины и Западной Белоруссии, оттяпанных поляками в 1920 году у России, изнемогавшей после шести лет войны. Мальчик ухмыляется старческой ухмылкой: «Это «освободительный поход»! О его причинах после на­пряжённых консультаций в Берлине сказано...» Ты лучше рассказал бы о своих консультациях с Соло­ниным, врущим с первых же строк своей книги «22 июня». А сказано было по радио главой правитель­ства Молотовым 17 сентября вот что: «События, вы­званные польско-германской войной показали всю внутреннюю несостоятельность и явную недееспо­собность польского государства. Его правящие круги обанкротились. Всё это произошло в самый короткий срок... Никто не знает места пребывания польского правительства (как позже выяснилось, оно было уже на пути в Румынию или даже уже там, готовясь к от­бытию в Лондон. — В.Б.). Население Польши бро­шено её незадачливыми руководителями на произвол судьбы. Советское правительство считает святой обя­занностью подать руку помощи своим братьям укра­инцам и братьям, белорусам, населяющим Польшу.

Создалось положение, требующее со стороны Советского правительства особой заботы в отноше­нии своего государства. Дан приказ Красной Армии перейти границу и взять под защиту имущество и жизнь граждан Западной Украины и Западной Бело­руссии».

Что тут не так? Или правители Польши не обан­кротились? Или это произошло не в короткий срок? Или правительство не удрало, бросив народ на про­извол судьбы? Или украинцы и белорусы нам не бра­тья, если австрийцы братья немцам? Или Пивоваров и Солонин и все недовольные присоединением этих земель к СССР не жалеют, что их не захватила фа­шистская Германия? Да ведь именно так! Ибо дру­гого решения не было: если мы не заняли бы эту территорию, её захватили бы немцы: ведь Полына- то рухнула. А коли наши телесограждане считают тот наш поход агрессией, глумятся над ним, то это означает тоже только одно: они были бы довольны захватом этих родных нам краев фашистами. Как же вас теперь называть?

Противно им воссоединение братских народов и расширение страны. В своё время их кумир Окуджа­ва напевал:

Меня удручают размеры страны...

То есть размеры СССР. Я ему тогда посоветовал: «Булат, уезжай в Грузию, на родину своего отца, а нет — в Армению, на родину матери. Очень уютные республики, ничего не будет тебя там удручать, а всё только радовать. Там с любой колокольни граница видна». Не послушал почему-то.

А между тем многие писатели и мыслители меч­тали о братстве народов. Пушкин с сочувствием пи­сал, что Мицкевич

Говорил о временах грядущих,Когда народы, распри позабыв,В великую семью соединятся.

И сам Пушкин был озабочен:

Славянские ль ручьи сольются в русском море, Оно ль иссякнет — вот вопрос!

И Тютчев в 1870 году призывал:

Славянский мир, сомкнись тесней!

Потом в фильме заходит речь о войне с Финлян­дией. И сразу — враньё: «К ней предъявили те же требования, что к странам Прибалтики». Во-первых, Прибалтика это позже, надо же соблюдать хроно­логию. Во-вторых, в отличие от тех стран, которым мы ничего не предлагали, Финляндии в обмен за Ка­рельский перешеек, где в 32 верстах от Ленинграда была сооружена линия Маннергейма, всегда способ­ная стать опорной базой наступления, мы предлага­ли в Карелии территорию в два раза больше. Вам с Солониным известен в истории второй случай таких агрессивных намерений? Может, Америка, оттяпав у Мексики половину территории, взамен отдала ей не­сколько своих штатов или (потом) — Аляску?

С большим основанием, чем поляки, надеясь на Англию и Францию, финны отвергли наше разумное предложение. Мало того, объявили мобилизацию. Это как же понимать? Им говорят «Давайте торго­вать», а они — всю страну под ружьё.

Увы, началась война, мы должны были обезопа­сить Ленинград. И что? «Это была катастрофа!»— голосит Пивоваров. А катастрофы бывают разные: личные, военные, государственные и т.д. Если, до­пустим, Кулистиков вытряхнет из мягкого и хлеб­ного креслица сотрудничка НТВ, а одновременно супруга выставит того из квартиры и приведёт дру­гого, а родители проклянут за многолетнюю кинол­живость, то это настоящая личная катастрофа. А что произошло в 1940 году в Финляндии? Война была трудной, с многими просчётами, с большими жерт­вами... Но, может, наши войска были на голову разбиты? Нет. Может, Красной Армии не удалось вы­полнить ни одну из поставленных перед ней задач? Нет, все выполнила, все решила. Может, несмотря на это, мы почему-то явились в Хельсинки и подписали там мирный договор на финских условиях? Нет, всё было наоборот: финны примчались в Москву и под­писали мир на наших условиях. Где же катастрофа? Она, Пивоваров, у вас в штанах и под шляпой.

«Вместо запланированных 15 дней кампания длилась 115 дней». На самом деле — с 30 ноября по 13 марта, т.е. 104 дня. Вот ведь натура! Хоть на 10 дней, а соврёт. Не может и дня прожить хотя бы без мелкой пакости. Никто и не думал о 15 днях. На со­вещании начальствующего состава РККА 14 апреля

1940 года Сталин говорил: «Мы считали, что, воз­можно, война с Финляндией продлится до августа или сентября» (СС., т. 15, с. 350). То есть дней 120­150. И кому же нам верить — наёмному пакостнику или вождю народа?

И хотя пришлось воевать и пролить немало кро­ви, однако Советский Союз, победитель, тогда в 1940 году добровольно уступил Финляндии район Петса- мо (Печенга) с его богатейшими залежами никеля. Добровольно! И Пивоваров об этом, конечно, ни сло­ва. Но в 1944-м за дурное поведение финнов в ком­пании Гитлера мы отобрали Печенгу обратно. А как же! Надо вести себя прилично.

Тут нельзя не вспомнить, что пишет о фин­ской войне 1939 года главный консультант фильма М.Солонин. Он называет её «преступной и подлой». А в условиях начавшейся мировой войны оставить вторую столицу на расстоянии одного марш-броска от границы и нескольких минут лёта бомбардиров­щика весьма опасного соседа это, по Солонину, было бы высшим проявление заботы о стране, о родном народе.