2048. Деталь А - Мерси Шелли

Басс вернулся к шкафу с одеждой, нашел форменную зеленую шапочку и убедился, что через нее мультисканер не ловит ни Бага. Может, ГОБ и не против покопаться в головах у медиков, однако у них своя техника безопасности.

Снова бросив взгляд в зеркало — ни дать ни взять работник морга — Басс вскочил на подоконник и расстелил на нем скат. Красный крест в центре вдруг закачался. Ого… Басс закрыл глаза, открыл снова — все встало на свои места. Нагнулся — опять накатило головокружение. В глазах померкло, поплыли красные рыбки. Через мгновение все устаканилось, но напала сонливость. Так и тянуло прилечь прямо на расстеленный скат.

Ну вот, только этого не хватало. Хотя вполне логично. Он так долго возился со скриптами, лишь полтора часа назад получил желаемый код, последний раз запустил пандору и лег отдохнуть — надеясь, что Шон не проявится по крайней мере до полуночи. Что за молодежь пошла — начинают крушить бары, даже не дождавшись темноты!

Оставалось, как выражался Марек, «взбодриться». А то еще, не дай Баг, заснешь в полете, врежешься в чье-нибудь силовое поле и станешь как та синяя клякса, что плюхнулась вчера около марековой пиццерии, на радость тротуару-мусороеду.

Басс достал из саквояжа лиловый платок. Здесь Марек не поскупился: креветок было три, а не две, как обычно. Басс взял одну из продолговатых розовых капсул, поднес к глазам. Действительно, с виду никакого отличия от «плазмы». Такая же мягкая, с множеством усиков на конце.

И все-таки это не «плазма», а что-то новое. Басс поморщился. Он любил играть в «черный ящик», когда это было абстрактной задачей на диагностику — но терпеть не мог применять на себе подобные системы, когда не знаешь, что там внутри.

В первых моделях этих интерактивных биоргов действительно использовались креветки — на них и открыли эффект телекайфа. Развитие нейроинтерфейсов не могло не коснуться той области мозга, которую называют «точкой удовольствия». Однако она оказалась точкой почти в буквальном смысле: ее стимуляция давала удовольствие сколь угодно сильное, но совершенно однообразное. Как свет лампы, который при более сильном токе становится лишь более ярким, но почти не меняет свой цвет. Такой нетворческий кайф был плохим товаром. Человек, однажды получивший доступ к опасной точке, больше не нуждался в услугах диллера и через месяц спокойно умирал от обезвоживания.

Тогда наиболее сметливые начали экспериментировать с «нейропаттернами удовольствия» вместо «точки». Стимуляция разных зон в разной последовательности — вот где и в правду запахло искусством кайфа.

Но для начала надо было выявить такие паттерны. Да еще понять, будет ли паттерн одного человека доставлять кайф другому. Начались долгие опыты, осложнявшиеся тем, что на людях можно было испытывать далеко не все. Это ограничение, как часто бывает, привело к изобретению более дешевой системы телеудовольствий. Чудаковатый профессор из Старой Британии, сделавший это открытие, интересовался совсем другими извращениями. Как ярый приверженец пост-гуманизма, он был помешан на подключении человеческого мозга к новым каналам восприятия. После неудачных опытов по подключению к собственной жене и к летучей мыши отчаянный экспериментатор напрямую связал свой мозг с нанозитами в нервной системе креветки. Это был его последний опыт — оказалось, что креветка в этот момент тихо (с виду), но ощутимо (для покойного профессора) агонизировала, умирая в пересоленной воде.

Несмотря на столь плачевный результат, последователями профессора стали как раз те, кто искал путь к паттернам кайфа. В их руках оказался метод обхода жестких правил биополиции. Мучить людей для получения интересных нейропаттернов нельзя — но можно мучить биоргов, а затем транслировать полученные ощущения людям. Само собой, система предохранителей должна быть предварительно отрегулирована в соответствии с международными стандартами. Но это было уже позже, когда Биопол понял, как его обошли. А для начала охотники за нейрокайфом просто налили креветкам британского профессора более вкусной воды. Зафиксировали реакцию человека, подключенного к креветке. Поменяли воду еще раз. В общем, оставалось только перебирать.

Все это Басс слышал еще в меде. Вместе с байкой о том, что всех, кто пользуется креветками, ждет страшный психоз. Человеку якобы начинает казаться, что это не он транслирует себе глюки креветки, а наоборот, паразитическая креветка присосалась к нему и пьет его мозг. Только спустя два курса Басс узнал, что эта страшилка — типичная антирекламная выдумка тех, кто торговал другими наркотиками. На деле креветки не вызывали никаких побочных эффектов. Разве что мозги некоторых людей при особо удачном сеансе с креветкой начинали выделять кучу эндорфинов по той забавной схеме, которая характерна для юношеской влюбленности.

И все же неведение его раздражало. Что кроется внутри этой розовой капсулы, спустя годы опытов и модификаций? Мозг сквида, зараженный вирусом «веселого Роджера»? Или непрерывно трахающийся криль? «Китайская чума» — что это, по-вашему, должно означать? Обдолбанный сверчок там сидит, что ли?

Да ну их к Багу, лучше вообще об этом не думать. Раз надо взбодриться — значит, надо! Басс дважды сжал безволосый конец креветки, послюнявил ее и засунул в ухо, волосатым концом вперед. Через несколько секунд медяк забил тревогу, рапортуя о выявлении паразита в теле. «Ага, шустро подключилась», согласился Басс и отключил медчип, чтобы тот не начал лечить его от вторжения.

Еще через полминуты креветка «запела». И вправду похоже на «плазму»: точно так же обострились чувства, изменилось цветовосприятие. Захотелось подвигаться, даже поплясать. Но от «плазмы» все это наваливалась сразу, яркой вспышкой внутреннего озарения. С новой креветкой то же ощущение накатило плавно и даже как будто пульсируя — если вообще возможна такая вещь, как «плавная вспышка».

Странное чувство несоответствия затем усугубилось. С одной стороны, прилив бодрости и концентрации, с другой — какая-то замедленность во всем, легкость, точно после успокоительного. Басс не жаловал химические удовольствия, но сейчас невольно задумался, какое вещество могло бы вызвать такое состояние. Вывод получился более чем забавен: у него наблюдалась такая же эйфория, как от опиатов, одновременно с обостренной чувствительностью, какая бывает при отнятии опиатов! Интересная, должно быть, жизнь у той твари, что мучается сейчас внутри креветки. Сразу вспомнилась история, которую рассказывала в прошлом году Мария, подсевшая в ту пору на квантовую физику. Один тип с фамилией, напоминающей напильник, сажал какого-то несчастного биорга в железный ящик, где не было ничего, кроме ампулы с ядом. А потом запускал в тот же ящик некую элементарную частицу. Частица могла включить механизм открывания ядовитой капсулы. А могла и не включить, прикинувшись волной. И якобы получалось, что после этого биорг в ящике — ни жив, ни мертв. Чего только не выдумают багнутые сектанты!

Однако пора выбираться из клиники. Да поскорее, а то у Шона будут проблемы. Ну-ка, как насчет движений?

Басс пошевелил рукой. Ленивый жест водолаза.

Что же это все-таки, стимулятор или тормозилово? Басс дал команду скальпелю. Вместо того, чтобы молнией вылететь из пальца, «жидкое шило» стало выползать со скоростью червяка, так же медленно твердея на ходу. Но на скорость работы инструментов креветка влиять не могла! Стало быть, мозг вовсе не тормозит, а наоборот. Только что он видел обычный процесс распаковки пластобсидианового ланцета, но видел его значительно подробнее, чем обычно. Потому и кажется, что все замедлилось — сам ведь ускорился. Вот уж точно «чума»… Пули зубами хватать на лету. Если, конечно, мышцы смогут работать так же быстро, как голова.

Он еще немного подвигал руками и ногами, потрогал раму окна, понюхал воздух, оглядел двор за окном. Все-таки слишком яркие цвета. И еще эта странная пульсация — в другое время она наверняка настроила бы мозг на интересный лад. Но не сейчас.

Через собственный внутренний интерфейс Басс подключился к креветке и поиграл регулировкой, добившись умеренного режима. Потом приложил ладонь к углу ската. Тот опознал хозяина и дал «добро» на подключение. С этого момента скат, креветка, искин-лапотник и тело Басса стали единой системой, управляемой его мыслями.

Мысли не заставили себя ждать. Скат затвердел, приподнялся на ладонь от подоконника и послушно завис. Басс покачался из стороны в сторону, пружиня попеременно то на левой, то на правой ноге, и на очередном махе вылетел в окно.

Полеты на скатах в черте города были запрещены всем, кроме патрулей, «скорой помощи» и еще парочки спецслужб. А вылетать из высоких окон не рекомендовалось даже им, благо вблизи зданий воздушные потоки вытворяли Баг знает что. Но Басс вырос на здешних крышах, и как всякий местный, еще подростком научился тому, чего нельзя. Не то чтобы ему очень нравился такой способ передвижения — просто без этого не брали в уличную банду. Спустя годы лихаческий опыт молодости не раз выручал его, и при случае он специально проделывал кое-какие старые трюки, чтобы не потерять навык.