Эгоист (СИ) - Агекян Марина Смбатовна

Шарлотта поморщилась от того, как сильно он сжимал ее пальцы. Как будто хотел сломать их. Что за бес вселился в него!

По-прежнему молча, он развернулся и едва ли не потащил ее за собой. Эстер шла за ними, стараясь поспевать за широкими шагами брата.

— Мы выйдем в сад через двери библиотеки? — спросила она с лукавой улыбкой, от которой Шарлотте стало не по себе.

У нее похолодело в груди, когда весь гнев, который обуревал Уильяма, передался и ей.

Они действительно вошли в библиотеку, но Уильям неожиданно остановился и обернулся к сестре. Глаза его горели яростью.

— Ты останешься здесь и не выйдешь в сад! И никому ничего не скажешь. Я должен кое-что сказать мисс Уинслоу. Если ты появишься в саду или приблизишься к дверям, я сломаю тебе ногу, и ты пропустишь этот сезон, поняла меня?

Эстер изумленно уставилась на него.

— Ты объелся белены, брат?

Шарлотта посчитала нужным вмешаться, потому что это было уже слишком.

— Эстер, дорогая, ваш брат разумеется не имел в виду ничего из того, что сказал.

Он повернул к ней голову и сверкнул на нее тем же яростным взглядом.

— Я как раз имел в виду именно то, что сказал.

И потащил ее за собой.

Ночь встретила их приятной прохладой, только Шарлотта была не в состоянии этого заметить. Все ее внимание было приковано к напряженной фигуре Уильяма, который повел ее по террасе, но не подвел к лестнице. Он завел ее за угол, прижал к холодной, каменной нише и навалился на нее своим огромным, напряженным телом. Так, что она застыла и уставилась на него.

— Как вы смеете! Что вы делаете? — изумилась Шарлотта, затаив дыхание, когда увидела, как в легком свете, льющемся из высоких окон библиотеки, темнеют его завораживающие карие глаза.

Уильям дышал тяжело и глубоко.

— Что мне с тобой делать? — послышался его тихий шепот, полный затаенной тревоги.

По телу пробежали мурашки, когда он склони голову к ней.

— В каком смысле? — пробормотала Шарлотта, едва дыша.

Он склонил голову еще ниже и внезапно прижался губами к ее губам. Но только на мгновение и, всколыхнув все чувства, он отступил.

— Ты становишься лгуньей, а это тебя не красит.

Шарлотта едва выровняла дыхание, с трудом придя в себя от его легкого поцелуя.

Они были совершенно одни, и он мог сейчас сделать всё, что взбредет в его горячую голову.

— Я… я не лгу. Когда это я лгала?

Уильям прижимался к ней так тесно, что ощутил мягкость каждой волнующей выпуклости ее тела. У него внезапно задрожали колеи. Уильям с трудом сдерживал себя. Господи!

— Шарлотта, ты думаешь, я могу целовать тебя, а потом пойти, найти другую женщину и целовать так же ее?

Она застыла, ощутив острую потребность ударить его. Невыносимый!

— Зачем ты это делаешь?

Он тут же схватил ее запястья, угадав ее намерения.

— Потому что я не хочу чужие губы, я хочу твои.

Он снова прижался к ее губам. Быстро, едва заметно. И она потеряла еще немного своего дыхания.

Задрожав, Шарлотта привалилась к нему, боясь лишиться чувств. Ей было так страшно, что она закрыла глаза.

— И что будет, когда ты получишь, чего хочешь?

Уильям внезапно застыл, ошеломленный ее вопросом. Вопрос, который так внезапно сокрушил его. Вопрос, в котором было больше смысла, чем он думал. Неужели именно в этом и заключалась причина того, что она не хотела стать его женой?

О Боже.

Его вдруг накрыла такая нежность к ней, что он выпустил ее запястье, поднял руку и коснулся ее бледной щеки. Боже, он никогда не стремился обидеть или ранить ее, но кажется его прошлое спокойно за него делало это, отнимая всякий шанс быть с ней.

— Пожалуйста, стань моей женой, — припросил он, задыхаясь от слов, которые снова произносил.

Слова, которые имели для него такое колоссальное значение, что замирало сердце. Черт, он поклялся не произносить этих слов никогда в жизни, но внезапно понял, что мог сказать их только Шарлотте.

Шарлотта уставилась на него так, будто видела его впервые. Возможно, так и было, ведь еще секунду назад он был зол, как сам черт, а теперь… В нем что-то переменилось, и Уильям посмотрел на нее с такой нежностью, что у нее заболело сердце. Коснулся ее с такой осторожностью, что она едва не разрыдалась. Особенно когда услышала слова, которые никогда не думала услышать вновь от него. Слова, произнесенные с таким страхом и болью, будто он не вынес бы, если бы она отказала ему.

Но она не могла дать ему того, что он так отчаянно просил. Он не понимал, а она не смогла бы ничего объяснять.

— Не-е могу.

Какое-то время он молча смотрел на нее, будто старался принять эти слова.

Уильям старался дышать, чтобы действительно расслышать всё, что она говорит. Говорит совсем не то, чего хочет. Это было ясно, как божий день. Он вдруг понял, что даже если упадет перед ней на колени и поклянется ей в вечной верности, она и тогда не согласится. Было в ней нечто такое, что вселяло в него необъятный ужас. Словно в ней таилась некая сила, с которой он не мог бороться. Что бы ни делал.

Подавшись вперед, он снова прижался к ее восхитительным, подрагивающим губа, умирая от желания к ней.

На две секунды дольше.

У Шарлотты задрожали колени. У нее оборвалось дыхание и внезапно заныло сердце.

Его губы на этот раз прижались к ее щеке. С такой нежностью, что у нее запершило в горле.

— Почему? — Он прошелся мелкими поцелуями по всему ее лицу и чуть отстранившись, заглянул ей в глаза. — Из-за моей репутации? Ты стыдишься меня?

На этот раз у нее защипало в глазах.

— Уильям…

Он вдруг улыбнулся, поразив ее в самое сердце.

— Знаешь, как мне нравится, когда ты называешь меня так?

Она побледнела и выглядела так, словно могла рассыпаться на части, если он снова дотронется до нее. Этого он не мог вынести. Не для этого он вывел ее на террасу. Уильям умирал от желания поцеловать ее, подарить ей хоть немного тех дивных, непревзойдённых ощущений, которые она сама заставляла его испытывать. Подарить то, что свяжет ее с ним. То, что не дал бы ей никто.

На этот раз Уильям склонился к ней и решительно прижался к ее губам. Сперва незаметно, осторожно… Чтобы она смирилась, не боролась. Но постепенно его затянуло, когда Уильям услышал ее сдавленный стон. И улыбнулся про себя, ощутив, как ее руки поднимаются по его спине и ложатся на его плечи. Затянуло так, что он уже не мог думать ни о чем. Он привел ее сюда, чтобы доказать, что она не может останавливать его, когда он касался ее, но всё смешалось и наказанию подвергался теперь он сам, потому что никак не мог отказаться или отпустить ее.

О да, он обожал, когда она обнимала его так. Когда он находил в ней эту очаровательную уязвимость, с которой она не могла бороться. Никогда не могла. Не могла отказаться от него всякий раз, когда он касался ее. И не отталкивала, что бы ни произошло до этого.

Это было сильнее любого удара, крепче любого вина. Он тонул в ней, раскрывая ее уста. Она задрожала, теснее прижалась к нему. И снова поразила его, потянув руки выше и погрузив пальцы ему в волосы. Уильям так стремительно терял голову, что ничего не мог поделать с собой. Потому что слишком долго не касался ее. Слишком долго не чувствовал ее так близко.

Да, слишком долго его не было так близко в ее жизни. Так близко, что она снова ощутила каждую твердую мышцу на его напряженном теле. Боже, это было восхитительно, так же волшебно, как в первый раз, как во второй раз… Нет, сейчас это было как-то иначе, особеннее. Потому что в ней снова появилось ощущение того, что он принадлежит ей. В груди было так пусто без него. Так оглушительно пусто все эти семь лет, и вот стоило ему обнять и прижать ее к себе, как эта пустота лопнула. Как снова не осталось ничего и никого, кроме него.

Задрожав, Шарлотта теснее обняла его, пропуская его мягкие спутанные пряди между пальцами, и встала на цыпочки, чтобы быть к нему еще ближе, чтобы поцеловать его так, как не целовала никогда прежде.