Правда и другая ложь - Саша Аранго

– Статика дома пострадала, слышишь? – Генри покачался из стороны в сторону. Раздался тревожный скрип половиц. – Раньше они не скрипели.

– Это сделал ты? Ты все…

Генри указал на остаток деревянной стены.

– Здесь была комната Марты. Здесь она впервые появилась. Потом стала хозяйничать по всему чердаку, пока… Пойдем, я покажу тебе, где она прячется теперь.

Соня испуганно отдернула руку.

– Кто там прячется?

– Куница. Она все время здесь, но я все равно ее поймаю. Я обдеру ее, зажарю и съем, а потом высру в яму.

Соня отступила к лестнице.

– Куница? Ты развалил весь дом из-за какой-то куницы?

– Тихо! – прошипел Генри, поднял руку и прислушался.

– Я ничего не слышу, – прошептала Соня. Она видела его безумный взгляд, протянутую вверх руку. Ветер с шелестом играл полосками пластика.

– Это ветер, Генри.

Генри кивнул:

– Да, она притихла. Знает, что мы здесь.

– Давай спустимся вниз, ладно?

Генри молча посмотрел на нее.

– Я знаю, что ты думаешь. Мне иногда и самому кажется, что ее не существует, иначе я бы давно ее поймал. – Он засучил рукав рубашки и показал след от укуса на запястье. – Я почти ее настиг, но она меня укусила.

Носком ботинка Генри отбросил в сторону какую-то дощечку. Под ней была маленькая кучка красно-коричневых экскрементов. Генри присел рядом с ней на корточки.

– Это куницыно дерьмо. Чувствуешь, как оно воняет, Соня?

Соня видела только, как трясется его нижняя челюсть.

– Тебе нужна помощь, – прошептала она, – один ты не справишься. Никто бы на твоем месте не справился. Пойдем вниз.

– Ты боишься меня?

Она повернулась и стала спускаться по лестнице. Генри остался стоять на месте и смотрел ей вслед. Соня сбросила халат и начала торопливо одеваться. Когда она вышла из ванной, Генри уже вернул комод на прежнее место. Ей хотелось помочь ему, спасти от беды, но он, не говоря ни слова, отправился на кухню, чтобы закончить с фазаном.

Телефонный звонок пробудил Генри от послеполуденного сна. Звонил со своей больничной койки Гисберт Фаш.

– Ко мне приходил некий господин Йенссен из уголовной полиции. Расспрашивал о вас… алло? Вы здесь? – беспокойно спросил Гисберт, так как Генри ни одним звуком не выказал своего внимания.

– Да, да, я здесь, – поспешил он успокоить Фаша.

– Этот человек работает в комиссии по убийствам, – снова заговорил Гисберт, – и он хотел знать, случайно ли вы оказались на месте происшествия и откуда мы знаем друг друга. Боюсь, у вас могут возникнуть трудности.

– Вам известно, что я преследовал и выслеживал вас, – заговорил Фаш, когда Генри уселся рядом с его койкой. Шторы на окнах были закрыты, на столике высилась груда книг и журналов. – Вы ждали меня за поворотом, не так ли?

На нейтрально-дружелюбном лице Генри не дрогнул ни один мускул.

– Почему вы не тормозили? – ответил он вопросом на вопрос.

Фаш неуверенно засмеялся:

– Вы уже спрашивали об этом. Я не знаю. Наверное, потому что все в этой жизни должно когда-нибудь закончиться. К тому же мы с вами встречались и раньше, просто вы этого не помните.

Фаш заметил, что его визави удобнее уселся на стуле и закинул ногу на ногу.

– «Святая Рената», – тихо произнес Генри, – ты спал на верхней койке.

Фаш растроганно прикрыл глаза.

– До того, как появился ты, Генри. Но давай не будем вспоминать о тех темных временах. – Он потянулся к фото, вырезанному из «Country Living». – Я знаю, что ты потерял жену, – Генри кивнул, – и это меня расстроило. Тебе, должно быть, сейчас очень тяжело. Твоя жена выглядит как милая и умная женщина. Как чувствует себя собака?

Генри внимательно вгляделся в групповой портрет, ничего не сказал по поводу круга, которым была обведена его голова, и положил вырезку на койку.

– Пончо чувствует себя лучше всех.

Фаш нажал на пульте своей электрифицированной кровати кнопку, чтобы немного приподнять изголовье.

– Я не знаю, как мне отблагодарить тебя за эту палату и вообще за все, что ты для меня сделал. – Генри хотел было возразить, но Фаш жестом остановил его. – Господин Йенссен рассказал мне, что совсем недавно была убита женщина, которая редактировала твои романы. Он хочет установить связь между моей аварией, смертью твоей жены и смертью другой женщины.

– Здесь нет никакой связи.

– Я тебе верю, но не верит Йенссен. Если полиция начинает искать, то она непременно что-нибудь находит. У меня в машине находился коричневый портфель. В нем лежало все, что я успел накопать на тебя. Эта фотография – Фаш положил ладонь на вырезку из журнала, – тоже была там среди прочих документов. Йенссен вернул мне ее и уверил, что никакого портфеля на месте происшествия не обнаружено, но, я думаю, он находится в полиции.

– Какие сведения ты обо мне собирал?

– Я хотел восстановить твое прошлое. Там были судебные постановления в отношении твоих родителей, твои путешествия из приюта в приют. Там было все о твоей писательской карьере. Короче, все, что мне удалось найти.

– Зачем? – спросил Генри, не выказав ни малейшего негодования.

Фаш насколько мог подался вперед, шины на ногах жалобно скрипнули.

– Чтобы уничтожить тебя, Генри. Я завидовал тебе. Я вел себя как мстительный, мелкий и жалкий неудачник. Я делал это, потому что не смог никем стать в этой жизни, потому что хотел быть таким же, как ты, потому что каждый хочет стать кем-то. Я был настолько одинок, что в последние годы жил с женщиной по имени мисс Вонг, с силиконовой куклой.

От смеха Фаш закашлялся и протянул руку к стоявшему на тумбочке стакану с водой. Генри встал и подал ему стакан. Фаш жадно выпил воду до дна.

– Я смертельно завидовал твоему успеху. Зависть хуже рака, и я очень страдал; может быть, это послужит тебе утешением. Я хотел причинить тебе вред, я хотел доказать… – последние кусочки правды дались Фашу с большим трудом, – что свои романы ты писал не сам. Ты сможешь мне это простить?

Фаш с облегчением откинулся на подушку. Теперь он сказал все. Он устало закрыл глаза и мысленно сосчитал до трех. Он увидел не ожидавшего его за поворотом Генри, а лишь благословенную черноту. Открыв глаза, Фаш заметил, что Генри стоит у окна и смотрит на парк.

– Мисс Вонг была хотя бы симпатичной? – спросил он.

– Симпатичной? Она была фантастической, с параметрами 90-60-90! Но теперь ее больше нет, она сгорела.

– Очень жаль.

– Ах, забудь, нам с ней уже давно было нечего сказать друг другу. Между прочим, я должен еще выплатить за нее кредит, – от смеха в дыхательные пути Фаша вылетела слизистая пробка, и он резко посинел. Генри нажал кнопку вызова. Молодая женщина со стрижкой под мальчика поспешно вошла в палату, надела на лицо Фаша кислородную маску и опустила головной конец кровати.

– Вы должны лежать прямо, господин Фаш, – укоризненно произнесла медсестра и расправила на койке простыню и одеяло. Генри с удовольствием смотрел на ее округлый зад, пока она занималась больным. Должно быть, она заметила его взгляд, потому что быстро выпрямилась и оправила халат. – Вам что-нибудь нужно, господин Фаш?

Прежде чем Гисберт успел ответить, она метнула на Генри оценивающий взгляд и пошла к двери.

Мужчины молча ждали, когда она уйдет.

– Каждый раз, когда она входит, я чувствую близость смерти. Мисс Вонг была в сравнении с ней деревенской простушкой, – произнес Фаш и вздохнул. – Но, по крайней мере, она меня слушала.

– Гисберт, – сказал Генри и снова сел на стул у койки, – что ты обо мне знаешь?

XXI

Где-то над северной Атлантикой, западнее Фарерских островов, возникла область низкого давления. Потоки теплого воздуха устремились вверх, давление воздуха упало, и в освободившееся место стал засасываться более прохладный воздух, что нехарактерно для этого времени года. Задули ветры, миллионы тонн мельчайших капель поднялись вверх, превратились в ледяные кристаллы и начали с нарастающей быстротой вращаться по часовой стрелке. Набирая скорость, область низкого давления стала смещаться к востоку. Уже через час штормовое предупреждение было передано на метеостанции шотландского побережья.

Усевшись под раскидистой вишней в саду, Генри навел 85-миллиметровый объектив фотоаппарата на открытые ворота гаража. Отогнав от лица комаров, он ждал. Призрак в гараже вел себя нейтрально. Он не шевелился, выступая из собственной тени. Тело женщины не было прозрачным, оно даже отражало падавший на него свет. По-прежнему отсутствовала половина лица. Генри несколько раз подряд нажал на спуск. На дисплее камеры, как он и ожидал, отобразились только ворота, никакого образа в машине не было.

Генри с самого начала знал, что плод воображения невозможно сфотографировать даже на самую современную цифровую камеру именно потому, что это плод воображения. Но и его можно стереть. В судебно-медицинском журнале Генри недавно прочитал, что больные с ампутированными конечностями, страдающие от фантомных болей, испытывают облегчение, надевая протез. Мозг воспринимает искусственную конечность как свою и, соответственно, переориентирует источник поступления болевых импульсов и выполняет поставленную задачу.