Bromance. Книжный клуб спешит на помощь - Лисса Кей Адамс

— Разве она не достаточно ясно дала это понять? — удивленно выпалил Мак.

— Как до вас не доходит! У нее сейчас куча проблем, она только познакомилась с отцом и была ужасно расстроена. Я не хотел пользоваться ее слабостью.

К тому же в тот момент у него отключился мозг под воздействием сильнейшего в жизни и болезненного возбуждения.

— И поэтому ты ее оттолкнул, заставив вновь почувствовать себя отвергнутой? — огрызнулся Колтон. — Ну и мудак же ты, приятель. Неудивительно, что она теперь не хочет с тобой встречаться — ей стыдно!

— Я вовсе не отталкивал ее!

— Она пришла к тебе после того, как ее отверг отец. Наконец набралась смелости показать свои настоящие чувства, а ты ее остановил. Что еще она могла подумать?

Возмущение смешалось со стыдом.

— Вы во всем виноваты! Если бы вы не дали мне ту идиотскую книгу и…

— Так ты продолжил ее читать? — улыбнулся Мак.

— Твою ж мать! — Ноа нервно провел рукой по бороде. — Ну да, продолжил. Но только потому, что вы запудрили мне мозг. Это вы испортили наши с ней отношения!

— Приятель, ведь это ты ее поцеловал, а потом испугался, — заметил Мак.

— И засветил ей свою похотливую дорожку, — добавил Колтон.

— Стручок, — захихикал Русский.

Тут руками замахал Малколм, привлекая всеобщее внимание.

— Так, мы кое-что упускаем. В какой именно момент ты рассказал ей о своих чувствах?

За столом установилась тишина. Ноа поморщился и уронил взгляд на колени.

— Ноа, ведь ты рассказал ей о своих чувствах? — спросил Малколм так, будто разговаривал с умственно отсталым.

— Я… Э-э, не совсем.

За этими словами последовала такая бурная реакция, какую на конвенции «Звездных войн» вызвал бы косплей Кайло Рена с белым лазерным мечом вместо красного. Ребята вскинули руки, бормоча ругательства сквозь стиснутые зубы.

— Ну ты и олень! — наконец выплюнул Мак.

Колтон громко фыркнул и неодобрительно покачал головой.

— Ты же понимаешь, что поступил как первосортный мудак?

Ноа почувствовал горький привкус во рту.

— Я пытался с ней поговорить, — возразил он. — Она не хочет меня слушать.

Мак закатил глаза и обернулся к Малколму.

— Назови самый раздражающий штамп плохих романов?

Тот сердито скрестил руки на груди.

— Когда все проблемы возникают из-за того, что двое взрослых персонажей не могут нормально, по-взрослому поговорить.

Тут к ним подошли официанты с тяжелыми подносами, забитыми по меньшей мере двадцатью тарелками с различными блюдами. Русский потер ладони и принялся заправлять салфетку за воротник. Ноа не разделял его энтузиазма — у него напрочь отсутствовал аппетит. Он без интереса попробовал пару блюд, едва различая вкус и игнорируя бурные обсуждения.

Малколм подтолкнул его коленом и тихо спросил:

— Знаешь, что мне больше всего нравится в романах?

Ноа вовремя прикусил язык, останавливая готовую сорваться колкость. Обсуждать дурацкие книги не хотелось нисколько, однако от мудрого совета друга он бы не отказался. Малколм продолжил:

— Они заставляют нас полюбить главных героев, какими бы они ни были, просто объясняя мотивы их поступков. Мы готовы простить им чуть ли не всякую ошибку — даже отказ от любимой женщины, — если у них есть на то веская причина.

За столом вновь воцарилась тишина, все жадно слушали Малколма, как дети, завороженные сказкой.

— Ключевой вопрос, который мы задаем книге и жизни — почему? Почему люди и персонажи поступают определенным образом? В чем заключается истинная причина их страхов и ошибок?

Ноа не нравилось, в каком направлении двигался разговор. Друг продолжал:

— Ты все повторяешь, будто боялся предпринять первый шаг, поскольку она легко ранима. Но что, если на самом деле раним ты? Может, ты прервал поцелуй, чтобы защитить не ее, а самого себя?

После этих слов воцарилась благоговейная, мрачная тишина. У Ноа мурашки пробежали по спине. Он внезапно почувствовал себя изобличенным, и вовсе не потому, что поделился столь личным, как поцелуй с лучшей подругой.

— Ноа, так почему же ты ее остановил?

— Я же сказал. Чтобы спросить, хочет ли она именно этого или просто нуждается в утешении.

Малколм прищурился.

— Ты прекрасно знаешь Алексис. Разве это на нее похоже?

И вновь к горлу подступила желчь. Ноа покачал головой. Нет, не похоже. Раскаяние и паника смешались с презрением к себе. Он наконец осознал всю глубину собственной ошибки. Больше года незнакомцы бросались обвинениями, что Алексис использовала свое тело для личной выгоды — от мести до продвижения карьеры, — а теперь точно так отнесся к ней Ноа: будто она с помощью своего тела хотела удовлетворить временную эмоциональную потребность.

Твою ж мать, что он натворил?! Ноа резко отодвинул тарелку и, сложив на столе руки, уронил на них голову.

— Как по мне, ты ее остановил, потому что не был уверен, хочешь ли этого сам, — сказал Малколм.

Ноа приподнял голову.

— Ну разумеется, я хочу с ней быть!

— Возможно, твои слова о нежелании еще больше усложнять ей жизнь — лишь ширма. А на самом деле ты просто боишься последствий вашего потенциального романа.

Ноа не понравилось, как логично звучало это обвинение. Он прижал ладони к векам.

— Поэтому я не хотел идти на поводу желаний. Я знал, что они разрушат нашу дружбу.

— Не разрушат, если ты откроешь ей свои чувства. — Малколм слегка ударил его в плечо. — А главное, нужно их именно показать, позволить ей их увидеть. Увидеть тебя настоящего.

— Что же мне делать? — отчаянно взмолился Ноа, едва не переходя на нытье.

— Дай ей время, как она и просит, — подключился Мак. — Между тем сделай что-то полезное.

— Что?

— Разберись в себе, — сказал Малколм. — Пойми истинные причины своих поступков.

Именно для этого час спустя Ноа плюхнулся на диван со злосчастной книгой.

Мисси обнаружила Эй-Джея на диване перед телевизором — глаза красные, из носа течет, в руке — пустой стакан, а на кофейном столике —