Одержимые - Таня Хайтманн

— Он что, из мафии?

Хотя Надин говорила совершенно серьезно, Леа не сдержалась и рассмеялась, словно услышала хорошую шутку. Успокоившись, она сказала:

— Да, в некотором роде. Давай тогда договоримся, что ты не станешь мучить меня до смерти, если я кое-что выпущу из рассказа, а это покажется тебе странным.

Надин колебалась. На ее высоком лбу собрались морщины, подбородок поднялся вверх — она размышляла о предложении Леа. Затем черты ее лица разгладились.

— Согласна, — деловито сказала она. — Но прежде чем ты начнешь рассказывать, ты для начала как следует извинишься. Ты, эгоистичная, отвратительная женщина, здорово потрепала мне нервы. Кроме того, ты немедленно поклянешься, что никогда больше не будешь так прятаться. Я, конечно, не знаю, как там, откуда ты взялась, поступают с лучшими подругами, но здесь так нельзя.

Когда Надин вечером, после объятий и обещаний вечной дружбы, наконец оставила Леа в покое, та почувствовала себя невероятно опустошенной. Опустошенной — но чувство это было приятным и не пугающим. Ей удалось рассказать Надин об Адаме и своих противоречивых чувствах к нему, не касаясь страшной тайны. Хотя об этом они больше не говорили, Надин подозревала за ним какие-то криминальные махинации, что вполне устраивало Леа. Это будет держать ее на расстоянии — по крайней мере, по отношению к Адаму. Смерть Этьена Каррьера во время нападения очень хорошо вписывалась в общую картину, с этой стороны она чувствовала себя в полнейшей безопасности. Теперь Адам приехал в этот город по делам и случайно наткнулся в баре на Леа. Это замечание вызвало у Надин скептичное сопение, но Леа решила не обращать на это внимания. Зато она под давлением Надин призналась в том, что вынуждена встречаться с Адамом, и делает это не совсем добровольно. Тем не менее, от предложения нанять человека, чтобы Адама побили, она отказалась.

Руки-ноги Леа словно налились свинцом, и она забралась поглубже в кресло, наслаждаясь покоем. Но всего лишь несколько минут спустя на колени ей запрыгнула кошка и несколько раз обернулась вокруг своей оси, пока не заняла удобное положение. При этом Миноу мурлыкала, с наслаждением вонзая коготки в бедра женщины. Леа тут же приняла вызов и стала почесывать спинку и ушки пушистого клубочка. Взгляд устремился за окно, в ночное небо, а мурлыкание тем временем мягко укутывало ее.

11

После представления на внушительном празднике Пи Адам не показывался довольно долго. Тем не менее, Леа ожидала встретить его буквально за каждой дверью, потому что не хотела еще раз попасть ему в руки неподготовленной. Теперь она внимательно оглядывала холл издательства, прежде чем войти туда, хотя ее поведение вызывало недоуменные взгляды коллег и посетителей. От звонка в дверь у нее всякий раз учащалось сердцебиение, а стоя в очереди на рынке, она всегда была готова к тому, что Адам вот-вот похлопает ее по плечу. От одной мысли о том, что он внезапно может оказаться рядом, все тело напрягалось. Но это исключало и радость ожидания встречи, так что от этих мурашек по коже она с удовольствием отказалась бы.

Однако Адаму снова удалось застать ее врасплох тогда, когда она была к этому абсолютно не готова.

По пути из издательства домой Леа попала под один из таких ливней, когда улица за доли секунды утопает в воде, которая не успевает стекать в канализацию. К несчастью, сумка Леа была битком набита бумагами, поэтому написанный от руки текст не дружащего с техникой автора она несла под мышкой. Когда первые капли дождя упали на листки, она почувствовала, как при виде расплывающихся чернил ее охватывает паника.

«Вы ни в коем случае не должны отдавать мое уникальное произведение этому дьявольскому копировальному аппарату, — прогремели в голове слова автора. — Я это почувствую, Леа, и тогда мое доверие к вам будет совершенно подорвано. Акт написания — это нечто сугубо человеческое. Его нельзя осквернять искусственностью техники. Только когда процесс творения полностью завершен, мы можем подумать о тиражировании. Вы ведь понимаете меня?»

Она согласно кивнула, потому что по отношению к авторам бестселлеров она понимала в принципе все: никакая причуда не может быть слишком странной, никакое требование — слишком высоким.

— Проклятье! Он затаскает меня по судам, если я превращу его творческий акт в папье-маше, — выругалась она себе под нос, стаскивая с себя, несмотря на потоки воды, пальто, и заворачивая в него рукопись. Радуясь тому, что утерла судьбе нос, она даже не обратила внимания на то, что остановившийся рядом лимузин окатил ее дождевой водой с головы до ног. Какая разница — все равно она промокла до нитки.

И только разглядев через мокрые от воды ресницы Адама, бежавшего к ней с раскрытым зонтом, она от ужаса отскочила назад. Рукопись вывалилась и наверняка встретила бы свой конец в луже, если бы Адам со звериной ловкостью не подхватил ее. После этого подвига Леа беспрекословно последовала за ним в машину.

Внутри лимузина ее поджидала Меган, которая, даже не поздоровавшись, протянула ей кучу одежды. Поскольку мокрые вещи Леа прилипли к ней словно вторая кожа, она охотно приняла предложение, хотя вкус Меган в одежде постепенно начинал ее раздражать. Впрочем, шифон бледно-голубой туники был очень приятным на ощупь. Но когда Меган принялась дергать ее разрушенную дождем прическу, Леа пригрозила шлепнуть ее по пальцам.

— Я посоветовала бы вам держаться от меня на безопасном расстоянии, по меньшей мере, в тридцать сантиметров, — сказала она, и угроза ее была вполне серьезна.

— Тогда вам самой придется позаботиться о восстановлении прически. Причем немедленно, — предложила Меган, а Леа только глаза закатила. — Но если мне покажется, что ничего не получается, то ладно уж, давайте подеремся, но в таком виде вы из этой машины ни в коем случае не выйдете.

Леа прикинула, не позвать ли на помощь Адама. Но тот равнодушно наблюдал за дождем с переднего сиденья. Что ж, может, пусть лучше так, потому что это само по себе достаточно унизительно, что две взрослые женщины ведут себя как два капризных подростка. Поэтому она в конце концов бросила на Меган еще один угрожающий взгляд и принялась возиться с прической, зачесав мокрые волосы назад и сплетя их в строгую косу.

Лимузин отвез ее в центр города, где праздновали официальное открытие завершенного здания. Нижний этаж стеклянного дворца был бесплатно отдан в распоряжение городского музея. Здесь должны были разместить и выставить коллекцию фотографий, значение которой возрастало с каждым годом. Леа слышала об этом открытии: на нем должны были присутствовать все, кто обладал в городе каким-то весом, если получил одну из немногих пригласительных открыток.