Память Света - Роберт Джордан

И нашёл, придя в Чёрную Башню.

Андрол отринул страх. Да гори они, эти тени! Он снова ухватился за саидин, и его захлестнула Сила. Он выпрямился и встретился взглядом с Котреном.

Крупный мужчина улыбнулся и тоже схватился за Единую Силу. К нему присоединился Мезар и стоявший посреди зала Велин. Налаам принялся беспокойно шептать себе под нос, стреляя по сторонам глазами. Канлер, смирившись с неизбежным, тоже ухватился за саидин.

Всё, что было подвластно Андролу, вся Единая Сила, которую он мог наскрести, хлынула в него. По сравнению с другими, это было почти ничто. Он был самым слабым в зале. Любой из новичков мог зачерпнуть больше, чем он.

— И с такими-то силёнками ты собираешься одолеть меня? — тихо поинтересовался Котрен. — Я просил их оставить тебя в покое, потому что знал, что когда-нибудь ты сорвёшься. Мне давно хотелось испытать это удовольствие, посыльный. Давай. Бей. Поглядим, что ты можешь.

Андрол потянулся к Силе, пытаясь сделать единственное, что умел, — создать Переходные Врата. Для него это было нечто большее, чем обычные плетения. Только он и Единая Сила, нечто интимное, нечто инстинктивное.

Сделать это сейчас было всё равно что взобраться на стофутовую стеклянную стену, цепляясь одними ногтями. Он кидался на эту стену, карабкался, пытался. И ничего. Он чувствовал, что ещё чуть-чуть, ещё совсем немного, и он сможет…

Тени удлинились. Его вновь охватила паника. Стиснув зубы, Андрол протянул руку к воротнику и сорвал значок. Тот со звоном упал на деревянный пол под ноги Котрена. Все в зале молчали.

И затем, спрятав свой стыд под горой решимости, он отпустил Единую Силу и, оттолкнув Мезара, вышел в ночную тьму. Налаам, Канлер и Певара поспешили за ним.

Дождь омыл лицо Андрола. Потеря значка показалась ему сродни потере руки.

— Андрол… — окликнул Налаам. — Мне жаль.

Раздался раскат грома. Они шлёпали по грязным лужам на немощёной улице.

— Это неважно, — ответил Андрол.

— Возможно, нам следовало сразиться, — продолжил Налаам. — Кто-нибудь из тех парней внутри нас бы поддержал. Они же не всех прибрали к рукам. Однажды мы с отцом выстояли против шести Гончих Тьмы. Светом над моей могилой клянусь, так и было. Если уж мы пережили такое, то сумели бы справиться с парой собак-Аша’манов.

— Нас бы растерзали, — ответил Андрол.

— Но…

— Нас бы растерзали! — повторил Андрол. — Нельзя позволять им выбирать поле боя, Налаам.

— Но бой будет, так ведь? — спросил Канлер, догоняя Андрола с другого боку.

— Логайн у них, — сказал Андрол. — Иначе они бы не стали разбрасываться подобными обещаниями. Если мы его потеряем — всё пропало: и наше восстание, и наши шансы на единую Чёрную Башню.

— Значит…

— Значит, мы его спасём, — ответил Андрол, продолжая идти вперёд. — Этой ночью.

Ранд работал при мягком, ровном свете шара саидин. До случившегося на Драконовой Горе он старался избегать столь прозаического применения Единой Силы. От прикосновения к саидин тошнило, а её использование вызывало всё большее отвращение.

Но всё изменилось. Саидин была частью его, и после исчезновения порчи Единой Силы не следовало более опасаться. Но что важнее, он перестал воспринимать её, да и себя тоже, всего лишь в качестве оружия.

Он мог работать при свете шаров в любое угодное ему время и даже собирался навестить Флинна, чтобы освоить Исцеление. Способности к нему у Ранда были невелики, но даже такие могут спасти жизнь какому-нибудь раненому. Слишком часто Ранд использовал это чудо, этот дар только для разрушения и убийства. Стоит ли удивляться, что люди его страшатся? Что бы ему на это сказал Тэм?

«Думаю, можно спросить у него самого», — отрешённо подумал Ранд, сделав для себя пометку на клочке бумаги. До сих пор было до странного непривычно знать, что Тэм здесь, рядом, прямо в соседнем лагере. Недавно Ранд с ним обедал. Было как-то неловко, но не более чем полагается королю, пригласившему «отобедать» своего отца из глухой деревни. Они вместе посмеялись над этим, и у него стало легче на душе.

Вместо того чтобы осыпать Тэма благами и почестями, Ранд отпустил его обратно в лагерь Перрина. Тэм не хотел, чтобы его превозносили в качестве отца Дракона Возрождённого. Он предпочитал оставаться тем, кем был всегда — Тэмом ал’Тором, человеком крепким и надёжным по любым меркам, только не лордом.

Ранд вновь принялся за лежащий перед ним на столе документ. Писари из Тира подсказали ему нужные выражения, но писать он предпочёл лично. Этот документ он не мог доверить ни чужим рукам, ни чужим глазам.

Возможно, он чересчур осторожен? Но его враги не смогут препятствовать тому, чего не способны предвидеть. После случая с Семираг, когда Ранд чуть не попал к ней в плен, он стал слишком недоверчивым. Он это понимал, однако так долго держал свои секреты при себе, что с ними стало трудно расстаться.

Ранд принялся вновь перечитывать документ с самого начала. Как-то Тэм отправил его проверить, нет ли в ограде слабых мест. Ранд выполнил поручение, но когда вернулся, Тэм снова отправил его с тем же заданием.

Так повторялось три раза, пока Ранд, наконец, не обнаружил расшатавшийся столб, который нужно было заменить. Он так и не узнал, было ли Тэму известно про столб с самого начала или его отец просто по своему обыкновению осторожничал.

Это письмо было куда важнее ограды. Ранд собирался за ночь перечитать его ещё с дюжину раз — в поисках возможных затруднений.

К сожалению, было трудно сосредоточиться. Его женщины что-то замышляли. Он чувствовал их присутствие, как узелки эмоций, угнездившиеся где-то на задворках его разума. Четыре узелка: Аланна по-прежнему оставалась где-то на севере, а остальные три всю эту ночь находились рядом друг с другом. И теперь они вместе направлялись в сторону его шатра. Что же они задумали? Это…

Стоп. Одна от них отделилась. Она уже совсем рядом. Авиенда?

Ранд поднялся, подошёл ко входу в шатёр и откинул полог.

Девушка замерла перед входом, словно собиралась прокрасться внутрь. Она вздёрнула подбородок и встретилась с ним взглядом.

Внезапно в ночи раздались крики. Впервые он обнаружил, что его охранниц нет на месте. Однако Девы разбили лагерь рядом с его шатром и кричали ему. Но, вопреки его ожиданиям, отнюдь не радостно. Они выкрикивали оскорбления и довольно жуткие. Кое-кто из них вопил о том, что они сделают со вполне определёнными частями его тела, если его поймают.

— Это ещё что такое? — пробормотал он.