Как жил, работал и воспитывал детей И. В. Сталин. Свидетельства очевидца - Артём Сергеев

В адрес Булганина как-то сказал в сердцах: «Да убить за такое мало!» Так его обвинили в покушении или заговоре с целью убийства. А обвинили фактически потому, что он кое о ком не слишком лестно отзывался, зная мнение своего отца об этих людях.

Он умел находить спортсменов. Например, в 1947 году проходили конноспортивные соревнования, привезли лошадей с разных конезаводов. Утром лошадям обычно дают резвую. Но резвую дают не наездники, а коновод. И вот Василий видит, что на лошади завода «Восход» из Пятигор­ска скачет парнишка, в котором Василий увидел задатки. Спрашивает его: «Ты сегодня скачешь?». Тот отвечает, что, нет, мол, я коновод, а не жокей. Василий его спрашивает: «А хочешь?» Тот только руками развел. Василий ему говорит: «Если хочешь по-настоящему, я тебя мобилизую в армию (ведь у Василия была команда ВВС), выбирай из моей команды лошадь и будешь скакать». Это был 17-летний Коля Насибов, в тот день он стал военным, привез 2-е всесоюзное место на лоша­ди, которую первый раз видел. Потом он стал ве­ликим жокеем, объехавшим весь мир.

Пунктик властолюбия у Василия был, любил он быть выше других. И в компаниях тоже. Например, он хотел быть командиром дивизии. А на то место шел человек, который был по стажу вы­ше. Василий поступил по отношению к нему не­красиво: сам сел на это место. Тот не прошёл. Но при этом Василий так устроил, чтобы тот человек пошёл выше и даже стал над ним начальником. И далее они были друзьями. Василий был незло­бив, отходчив.

Е. Г.: После войны вы часто общались с Василием?

А. С.: Да, много и часто общались. Я приходил к нему в госпиталь перед его арестом. К нему можно было пройти, а ему нельзя было уходить. Он тогда не понимал до конца своего положения, не осознал такой стремительной перемены. Хо­тя знал, что так оно и будет. Но на тот момент не осознал! К нему в это же время приходили футбо­листы, и он говорил им, как нужно играть. Он хо­рошо в этом деле разбирался. Сам играл хорошо, любил футбол и футболистов.

Е. Г.: Какие были у Василия награды?

А. С.: Надо сказать, что работали люди не лучше его, а наград имели больше. Он был очень смел. Например, когда немцы прорвались на аэ­родром, он организовал оборону, сам выехал, в открытую. Люди, не привыкшие к бою на земле, испытывают определённые трудности, а Васи­лий их организовал. Сам он говорил: «Если меня наградят, то это будет награда не только мне, но и отцу подарок. А на подарок должен быть отдарок. И в отцовском положении отдарок должен быть куда выше. Так что пока все мои ребята не будут награждены, мне ждать наград нечего». Было у него три ордена Красного Знамени. Причём один из этих орденов был бесфамильным. Увидел его в воздухе командующий армией. Это было в 1941 году в Мценске. На аэродром Мценска налетели немецкие бомбардировщики. Василий туда полетел на незаряженном самолете и вытолкал этих бомбардировщиков лбом, отогнал. Командующий армией сказал: «Вот этого лётчика я награждаю орденом Красного Знамени». Когда приземлился, выяснилась фамилия лётчика. Третий орден получил за успешное командование авиацией МВО, за её постоянные призовые мес­та в войсках ВВС. Был у него орден Александра Невского, два польских ордена, поскольку он в Польше воевал.

Е. Г.: А воевал Василий под своим именем?

А. С.: Да, Василий воевал под своим именем. Немцы это знали, и на Северо-Западном фронте в марте 1943 года я видел листовку немецкую: «Ва­шу авиацию мы не боимся. Группой полковника Сталина вы всё небо не закроете». Они почему-то полк называли группой.

Е. Г.: А на Василия работала его фамилия?

А. С.: Конечно. Это срабатывало автоматиче­ски. Но он не злоупотреблял, даже наоборот. И знал, что если отцу расскажут, что его имя ис­пользуется — не похвалит. Вот летчики говорят, что на личном счету Василия пять сбитых самолетов. А записан один. Почему? Василий атакует, подбивает, а потом отдает своим товарищам: «До­бивайте. Вам нужнее. А я обойдусь». Его ребята, летчики, рассказывали: «Он, как кобель беше­ный, кинется, сразу — раз! Зажег — и в сторону. А нам остается добивать: стукнуть по кабине, что­бы не мучился». Старые летчики говорили: «Мы по хвостам не били — били по кабине. Чтоб не мучился. Всё-таки свой собрат — летчик».

Е. Г.: Отец не пытался сделать Василия политиком, своим помощником?

А. С.: Из этого ничего бы не вышло, потому что Василий, несмотря на очень высокие свои спо­собности, не мог сидеть, изучать материалы, не относящиеся к спорту, авиации, конному делу, — не выдерживал. Он был неусидчив, если дело не касалось подготовки к полёту или самого полёта. В практических вопросах любимого дела он был неутомим и одержим: чтобы овладеть новыми знаниями, мог до бесконечности, ночи напролёт изучать самолёт, теорию полёта.

Сталин был реалист и в этом плане на него не делал ставку. Будучи абсолютным прагматиком, Сталин был совершенно лишен иллюзий. Он знал, и понимал, что Василий во многом разбирал­ся, прекрасно ориентировался в происходящем, это было заложено от природы и далось опытом его присутствия при многих свершениях, собы­тиях, как положительных, так и отрицательных, но политика из него не получится. Его можно было делать командующим авиацией. Здесь он, очень серьёзно и далеко глядя вперёд, мог давать продуманные и верные заключения. Мог давать свои заключения и о спорте, о конном деле.

Он был в курсе новостей, читал газеты, очень тонко разбирался в событиях, в людях и понимал, кто куда идёт, и часто понимал, почему его отец именно так относится к тому или другому человеку, несмотря на те или иные события, их видимую сторону. Он понимал, какие качества человека его отец ценит, какие — может не замечать, какие — исправить и к чему это приведёт.

В каждом деле у него были свои кумиры. Он знал, что Будённого Ленин назвал первым кава­леристом мира. Это второй человек в истории, так названный, после наполеоновского маршала Лана, которого первым кавалеристом мира Напо­леон назвал.

Сталин очень высоко ценил Буденного-кавалериста. И если в компании пытались пошутить над Буденным как кавалеристом, Сталин сразу это пре­секал. Семен Михайлович сам лично вырубил лучших фехтовальщиков Европы, и похоронены они подо Львовом. Он создал оперативное построение Первой конной армии. Он сам вел в бой, и за ним шли, на него ориентировались. Он рубил первый, играя первую скрипку в сабельном бою. Его ав­торитет в кавалерии был непререкаем. Я помню довоенные конные соревнования. Если в них уча­ствовал Буденный, то первое место было у него. Если надо срубить лозу, то Буденному на лозу пилотку или фуражку вешали, и только та считалась срубленной, на которой пилотка сядет на пенечек и не шелохнется. Шашка у него в руках буквально пела: большая скорость вращения — большая час­тота звука. Вот такой был кавалерист Буденный.