Как жил, работал и воспитывал детей И. В. Сталин. Свидетельства очевидца - Артём Сергеев

Е. Г.: Это заслуга командования или солдат?

А. С.: Разделять не будем. Но давайте посмот­рим на немецких генералов и на наших. Когда началась война, у немцев во всем было преиму­щество: образованнейшие, опытнейшие, в воз­расте превосходство минимум на 15 лет. И пока их противником были Франция, Бельгия, они блестяще выигрывали всё. Но у нас они столкнулись с ожесточеннейшим сопротивлением. Ау них план, стратегия рассчитаны на молниенос­ную войну. И немецкие генералы не выдержали. В обороне что требуется помимо всего прочего? Работоспособность и железные нервы. При полном отсутствии отдыха, при перегрузках, бессон­ных ночах. К тому же надо бегать. И спать некогда: бои идут круглые сутки, и все время необходимо перемещаться.

У них было преимущество возраста и опыта, и при этом значительно меньше физических возможностей. А наши генералы — молодые, не так образованные, опыта меньше, но они все выдерживали и быстро набрались боевого опыта. Конечно, тут наш национальный характер надо учесть и традиции русской армии.

Немецкая стратегия блицкрига тоже сыграла свою роль. Рассчитывать, что за семь-восемь не­дель наша армия будет разгромлена... Поэтому в 1944 году командующий группой армий Северная Украина генерал-полковник Фриснер сказал: «На­ша разведка была недостаточна». В каких вопросах? Оказывается, почти во всех. «Блицкриг за­буксовал в Смоленске, а война была практически проиграна под Москвой», — говорили немцы.

Какое впечатление было от немецкой армии? Организованная, вооруженная, дисциплиниро­ванная, обеспеченная, самоуверенная, с хорошей подготовкой личного состава. У немцев четкий распорядок, движение — все организованно. Они наступали днем. Шли колонной. Ночью останавливались: привал, охранение. Утром на­ступают. У них отсутствовал опыт ночного и лес­ного боя, действий в условиях бездорожья. А мы перед войной и в училище, и в кадровой армии много времени занимались ночью, в лесах, мы готовились на пределе человеческих возможно­стей. Солдат знает свое дело, офицер знает, что такое усталость и боеспособность. Он не раз в мирное время испытывал это состояние. Очень важно, чтобы офицер чувствовал боеспособность солдат.

Еще одну вещь нужно учитывать — холод и сырость. Всегда нужно офицеру иметь подразде­ление хоть маленькое, но сухое, накормленное и согретое. Иметь резерв, не потерявший боеспособности. Во втором Ленинградском артиллерийском училище — Михайловском училище, ко­торое я окончил, было много старых офицеров, служивших еще в дореволюционной армии. Под­готовка была суровая, напряженная, связанная с длительной бессонницей, с бесконечными маршами. Наши тяжелые орудия загоняли в болото, в речку, переворачивали с моста, чтобы учиться действовать и в таких условиях.

Среди курсантов соревновательность была жесткая. Батарея выходит на стрельбы. И назначает­ся взвод сорвать эти стрельбы. Всего за выполне­ние задачи ставят 6 общих баллов. Если батарея получает «5», то взвод получает «кол» за работу. Были на отдельных позициях драки: и зубы тре­щали, и носы. Случались и травмы.

Или тревога ночью: 36-километровый бросок с 32-килограммовым ранцем. И никто нам эту ночь не компенсировал: утром все идет по обыч­ному распорядку.

Учили жестко. Первый раз тревога, а многие не надели портянки и в кровь разбили ноги. Креп­ко запомнили: не дай Бог сапоги без портянок на­деть. Если оплошал, сделал неправильно, то стра­дал, и на всю жизнь запоминал. Это воспитание было очень полезным для нас.

О Василии и друзья, и коллеги-лётчики (наставники, сослуживцы, подчинённые) были высо­кого мнения. Его инструктор, Герой России, пол­ковник в отставке Фёдор Прокопенко и генерал- лейтенант, Герой Советского Союза Долгушин отзывались о Василии прекрасно. И вдруг читаем о том, как он плохо учился в военном училище, о том, что его даже не выпустили лейтенантом, диплом не дали, а дали справку и одного-единственного выпустили в звании младшего лейтенанта. Но его инструктор Фёдор Фёдорович Проко­пенко до сих пор жив. Он — Герой России: его представляли к званию Героя Советского Союза трижды, но представление куда-то пропадало. 53 года ходило, в конце концов Прокопенко получил звание уже Героя России. И на этот счёт Фёдор Прокопенко публично заявил: «Что это за болтовня? Кто это говорит? Кто лучше меня, его инструктора, может это знать? Я подписывал его диплом как инструктор. В архиве диплом навер­няка есть, и подпись там моя стоит. Он был недос­таточно усидчивый человек, но там, где дело каса­лось самолёта и полёта — лётного дела, устройст­ва машины, аэродинамики, — у него были только отличные оценки, по всем лётным дисциплинам. И мало того. Мы начали осваивать тогда истреби­тель И-16. Это очень строгая машина. Василий нас упросил допустить его и освоил эту машину. Я утверждаю — он летал лучше всех остальных курсантов, был самым сильным из них. Летал сме­ло, инициативно, интуитивно. Выпустился лейтенантом и сразу был назначен в строевую боевую часть. Он рвался в бой, не думал, что с ним может что-то случиться, это ему даже и мешало, так как Василий забывало безопасности, чувство самосо­хранения у него не срабатывало, были возможно­сти его атаковать сзади, сбоку. Он в бой бросал­ся, завидев противника, буквально накидывался на него. У него было тяжелейшее ранение в ногу, вырвавшее его надолго из боевого строя».

В его послужном списке записано, какие ти­пы самолетов он освоил. Кажется, он все освоил. Летал на всём, что летало. Попадал в трудные си­туации: то в самолет молния ударила, и машина стала неуправляемой, но он посадил её все-таки. Сумел он посадить машину с лётчиками в Куйбы­шеве на аэродром, когда за самолётами летали, а другие лётчики не смогли сесть. То есть он не только сам выходил из сложнейших ситуаций, но и других спасал. И никогда потом не сетовал, не бахвалился. Всегда говорил: «Война есть война, самолёт есть самолёт, лётчик есть лётчик. Здесь уж кто кого».

О нём писали массу всякой гадости, не соответствующей действительности. В свое время в «Огоньке» некая Уварова написала отвратительную лживую статью о Василии. Эта Уварова представляется учительницей немецкого языка Василия. Хотя учительницей его не была и вообще не работала в этой школе. Пишет эта Уварова, как он над ней и над другими учениками издевался, сводит его в один класс с Тимуром Фрунзе, противопоставляя плохому Василию хорошего Тимура (а они учились в разных классах: в 9-м и 8-м). Пишет, что Василий весь в иностранном ходил. Да если бы у него пуговица была иностранная, её бы отец в окно выкинул. В до­ме ничего иностранного не терпелось.