Четвертое измерение-2 - Владимир Поселягин

Первой погибла Мэри. Умерла она сразу, попадание в голову, когда она перезарядившись, выглянула наружу. Ольга поняла, что нужно было оступаться и пока усадьбу не окружили, выбежала через заднюю дверь дома и побежала к ручью. Там метров сто и деревья, есть шанс укрыться. Но она не успела, взрывающие землю пули, что врезались рядом в землю, её загоняли, не дали ей шанса. Она смогла спрятаться в баньке и отстреливалась до последнего из окна и предбанника. Именно тогда ей в упор удалось застрелить двух солдат штурмовой группы. Разозлённый Ольсен, приказал сжечь баню. Ольга к тому моменту видимо была ранена, сержант утверждал, что один из солдат видел кровь на её платье. Она не вышла и сгорела в бане.

Разозлённые солдаты выместили свои эмоции на Агнесс, после чего убили её. После этого солдаты начали мародёрство. Мои сбережения были найдены сразу. Я их не прятал. Они находились в шкатулке в нашей спальне на буфете. Там было всего сорок семь момент. Всё что осталось. Ольсен забрал трофеи и с частью своих людей покинул долину. Она ему понравилась, и он решил забрать ей себе в собственность, переоформив владение. Вся инфраструктура была готова, заселяйся и живи.

Часть людей остались тут, охраняя его новые владения. Всего осталось двенадцать солдат во главе с ротным сержантом Эдом Смитом. Я его помнил, это был один из людей Ольсена что охотился на Ольгу в момент нашей с ней встречей.

Кроме этих тринадцати солдат, было ещё два трупа и двое раненых, один, кажется начал умирать. Второй ранен был не так серьёзно, пуля в бедре, её уже извлекли и он лежал у нас в гостиной на диване. Пятерых я уделал, после допроса сержант без сомнений был отправлен мной следом за остальными, осталось восемь. Что делать дальше я обдумаю позже, а сейчас нужно избавиться от паразитов.

Вытерев нож от крови о куртку сержанта, я спустился вниз, мельком посмотрел на небольшую лужицу крови, сверху капало, и подошёл к полуоткрытым створкам. Снаружи царила идиллия. Бычок был практически готов, поэтому кашевары срезали пласты мяса и бросали его в корыто, в котором жены ранее купали моих детей.

Двое у костра, один продолжает копать, хотя судя по виду, скоро закончит с этим делом. Земля тут мягкая он углубился уже по пояс, да и обед скоро, по времени было час дня. Трое снаружи, ещё двое курило сидя на крыльце и негромко общаясь, на крыше постройки с хозинструментами сидел паренёк часовой, остальные были в доме. Думаю, часовой был выставлен по привычке.

В доме не считая раненых, было двое, однако пробраться незамеченным к ним, не получиться, солдаты, что находились на улице, контролировали всё вокруг и держали винтовки под рукой. После раздумья я понял, что самое удобное время нападения, когда они соберутся отобедать. В этот момент нападения они не ожидают и нужно этим пользоваться.

Я так и стоял у створок, внимательно наблюдая за солдатами. Особенно за кашеварами. Они с помощью двух других солдат вынесли во двор наш обеденный стол и стулья и сейчас расставляли на них плошки. Там был хлеб, что напекла утром Мэри, у неё это лучше всех получалось, копчёности из нашего погреба, другие припасы и свежепожаренное мясо бычка. Тот ещё продолжал висеть над раскалёнными углями, шипя жиром. Время от времени с него срезалось готовое мясо.

— Обед! — крикнул один из кашеваров и застал большой лодкой по дну пустой миски.

Из дома вышли двое оставшихся, там же был старший, а также вынесли раненого в ногу, сам он ходить не мог, но устроился за столом с охотой.

— Как там Гордон? — спросил один из кашеваров, второй отправился к конюшне, так как отдыхающие солдаты не выходили.

— Умер, — коротко ответил ротный сержант, устраиваясь за столом и беря нарезанный кусок мяса. Никто из них садясь за стол даже не подумал руки помыть.

— Жаль, справный был разведчик.

В это время второй кашевар прошёл через открытую створку в конюшню, громко зазывая своих товарищей. Меня он не заметил, зайдя со свету в темноту помещения и тут же умолк, как только холодная сталь клинка вошла ему сзади под рёбра, достав до сердца. Опустив тело мародёра на усыпанную соломой землю, я вытер нож, убрал его в ножны, и глубоко вздохнув, на ходу доставая дозаряженные 'кольты', у меня теперь было по шесть выстрелов в каждом барабане, вышел из конюшни, вскидывая оружие и разбрасывая руки в разные стороны. Для этого были причины. Первой целью стал старший у оставленных тут мародёров, второй, часовой на крыше постройки, которого никто не стал сменять. Остальные солдаты, включая могилокопателя, уже сидели за столом, поэтому работал я спокойно.

Так как старшой и часовой находились с разных сторон, я фактически находился между ними, пришлось стрелять навскидку, отслеживая цели краем глаз. Оба, и часовой, и сержант, получив по пуле, сержант в грудь, часовой в спину, осели, а я, направив оба ствола на остальных начал их быстро с максимальной скоростью отстреливать.

Надо отдать должное, среагировали те с похвальной быстротой, двое упали под стол, судорожно приготавливая оружие к бою, остальные побежали кто куда, в поисках укрытия от убийственного огня. После сержанта получил пулю тот самый здоровяк — капрал, что привлёк моё внимание, после чего я стал отстреливать убегающих, последнего кашевара в спину, одного из солдат, что упал под стол, но был мной замечен, второго под столом, гробокопателя и остальных. Когда целей не осталось, стрелял я быстро и точно, не зря тренировался все эти годы, в одном 'кольте' осталось два патрона в другом один. Пришлось двух подранков добить.

Устало опустив оружие, я глубоко вздохнул и, перезарядившись, стал проверять тела мародёров. Как и ожидалось один был жив. Ранен серьёзно, но жив. Добив его, используя нож, я побежал к Агнесс.

Воткнув крест в край могилы, я устало вытер потный лоб рукавом рубахи и пробормотал:

— Покойтесь с миром девочки, не волнуетесь, выполню последнее обещание, что дал вам. Я позабочусь о наших детях. Кто их пальцем тронет, умрёт. Клянусь… И простите меня, простатите что меня не было когда пришли эти поддонки. Простите.

Упав на колени, я судорожно вздохнул и, взяв комок земли с могилы, аккуратно завернул его в платок. У меня были срезанные локоны волос Агнесс и Мэри, только от Ольги не осталось ничего кроме обгорелого тела, что я похоронил рядом с остальными жёнами.

Когда я встал на ноги, я был спокоен как стола. Всё, я перегорел в эмоциях после осознания гибели жён. У меня осталось только одно что может вернуть меня в норму, это мои дети, и я осознавал это как никто другой. Это был мой шанс снова стать цивилизованным человеком, но сейчас я им не был, 'Стрелок' снова проснулся во мне и занял лидирующую роль.