Эпилог - Марта Молина

Костомарова уже здесь. Говорят, она давно не посещает акции, доверяет организаторам. Что заставило ее передумать? Неужели присутствие старой подруги? Или чувствует, что каждая акция может быть последней, и хочет наблюдать за гибелью своего корабля с капитанского мостика?

Участниц больше: не все прибыли в минивэне. Долетает знакомый парфюм. Ба, недавняя пассажирка! Та самая, глянцевая, умилительная. Неужто и ее мир уже разбит на части и держится лишь на блестящей булавке для платка? Или просто журналистка?

Аня хлопает в ладоши и подзывает всех к накрытым столам. Вместо угощений фломастеры и шары. Церемония начинается.

– Ты как? – спрашивает Костомарова, неслышно подойдя со спины.

С Анькой хочется говорить начистоту.

– Сначала было страшно. Вдруг поможет. Вдруг она и вправду исчезнет, и я ее больше никогда не увижу. Не уткнусь носом в кудряшки. Не спою песенку перед сном. Не отвечу на миллионное «почему».

– Разве мы здесь не для этого? – удивляется Аня.

– Может, и для этого. – Синий маркер вычерчивает детский профиль на розовом шаре. – Может, нам действительно пора прощаться.

Ком пережимает горло, но плакать не стыдно: всхлипывают почти все, каждая о своем.

– Посмотри на них, – тихо комментирует Костомарова. – Сколько боли они в себе носят. Я искренне хочу, чтобы им стало полегче. Чтобы акция сработала.

С этим трудно не согласиться. Всеобщая скорбь почти ощущается кожей. Появляется искреннее желание, чтобы шарики помогли.

Удивительная встреча: дама из электрички тоже стоит у стола. На ее шаре нарисован спеленатый младенец, окруженный сердечками и поцелуями. Видимо, даже в тоске она сохраняет стремление к свету. Хороший, оптимистичный, наверное, человек. Хоть бы горе ее не подкосило.

– Каждая найдет умиротворение, – кивает Аня. – Каждая, и ты тоже. Вот увидишь.

Она отходит и объявляет:

– Если все готовы, то пора отпускать. Давайте на счет «три».

Между участницами суетится фотограф. Подсовывает объектив к шарикам, снимает крупные планы. В деревенских домах было принято вешать на стену фотографии с похорон: черно-белое семейство рядом с нарядным гробом. И маленький искусственный цветочек воткнут в рамку.

На счет «три» все слаженно отпускают шары. И это действительно происходит: будто разжимается ледяная хватка, и становится легче дышать. Душа утопает в теплом спокойствии. Внезапно становятся заметны все мелочи, из которых складывается подмосковное лето. Где-то за горизонтом пророкотал гром. Робко стрекочет намокший кузнечик. Стайка розовых шаров поднимается все выше и выше.

– Мамочка, а куда они полетели?

– На небо, милая. К ангелам и звездам.

– А мы теперь куда?

Акция завершилась. Костомарова закончила прощально-утешительную речь. Молчаливые дядьки грузят столы, две девчушки торопливо раскидывают по пакетам фломастеры, скатерти и пластиковые стаканы. Участницы расходятся. Садятся по машинам, занимают места в минивэне. Фотограф, привалившись к мокрой березе, курит и листает снимки на своей камере.

Среди зарослей иван-чая и пижмы заманчиво петляет тропинка. Она уводит в самую чащу леса, где под пение птиц сочувственно кивают елки, а белкам и лисицам нет дела до воображаемых детей. Ноги утопают в мокрой траве, а рука сжимает доверчивую дочкину ладошку. И пусть так будет всегда.

В оформлении обложки использована иллюстрация с https://pixabay.com/ по лицензии Simplified Pixabay License.