Чародейка - Екатерина Оленева

- Конечно, можно, - тонкая девичья рука невесомо легла на широкие плечи воина.

На дворцовом паркете его массивная фигура смотрелась не уместно: обманчиво угловато и неповоротливо. Но танцевал Сандар хорошо. Вместе они составляли красивую контрастную пару: красота и сила.

Обнимающие руки дарили тепло, в котором хотелось раствориться.

- Жаль, что тебе приходится существовать в этом гадюшнике, - тихо проговорил Сандар. – Это никому не идет на пользу. Впереди очень тяжелые времена, девочка. Просто знай, чтобы не случилось, ты можешь на меня рассчитывать.

Надежда пытливо заглянула в глаза цвета надвигающейся бури.

- Не думаю, что Антриде это понравится.

- Она поймет.

- Есть вещи, которые мы, может быть, и понимаем, но не примем никогда, – возразила Надежда.

По широкому узловатому львиному лбу пролегли глубокие морщинки:

- Что ты хочешь этим сказать?

Опустив голову ему на плечо, Надежда почувствовала колкость материи, под которой угадывались тугие, витые, словно канаты, твердые мышцы.

- Я знаю, - ты человек чести и никогда не оставишь нуждающихся или доверившихся тебе.

Взгляд цеплялся за намечающуюся щетину. За тонкий, едва заметный шрам над крупными, изогнутыми, словно лук, губами.

- Нравится мое платье? – игриво спросила Надежда.

- Красивое, - кивнул Сандар.

- Ты не очень-то щедр на комплименты, - разочарованно вздохнула она.

- Извини, Джайна, но я не придворный шелкопер. Говорить цветистыми фразами не мастак.

- Жаль.

- Мне иногда тоже, - улыбнулся мужчина. Улыбка получилась открытой и светлой. – Особенно сожалеть приходилось по молодости лет. Вы, женщины, падки на сладкие слова, как пчелы на сахар. Так что самые красивые девушки мне никогда не доставались.

- А ты, значит, любил приударить за девушками? - лукаво блеснула она глазами.

- Салаги всегда мечтают о том, чтобы баб было непременно побольше. Да желательно, посговорчивее. Для нормального мужика мерилом успеха женщина остается навсегда. Только вот по молодости считаешь трофеи, как убитые звериные тушки. А с возрастом хочется, чтобы, где бы жизнь тебя не носила, ты мог вернуться к горящему огню, около которого вкусно пахнет пирогами. И чтобы тебя ждала она: верная и честная подруга, что как клинок, защищает не тело, а душу. Это и есть любовь, Джайна, - как я её понимаю.

- Я знаю множество мужчин, для которых количество и молодость их подруг навсегда остается мерилом. Они, я уверена, жарко оспорят высказанную тобой точку зрения.

Сандар кивком выразил согласие.

- Я тоже их знаю. Бедняги! Они так и не повзрослели. Не стали мужчинами. Пусть натирают до блеска пятками паркет, - другого-то проку от них нет, и не будет. Жалкие неудачники, на которых и меч-то не поднимется, - слова презрительно слетали с губ. Белый тонкий шрам над губой поблескивал при каждом слове светлой молнией.

Надежда прищурилась.

- Короля ты считаете столь же бесполезным? – Полюбопытствовала она.

- Чархан правит страной более пяти лет. Если бы он был хлыщом, Светлого государства давно в помине не стало бы. Король отличный правитель, но - скверный человек.

- Я удивилась, увидев твое имя в списке учителей его величества. Вы ведь недолюбливаете друг друга?

- «Недолюбливаете» это мягко, Джайна. Мы друг друга не терпим.

- Танец кончился, - Надежда с сожалением отняла руки. – Так быстро? Нам не часто удается провести время вместе.

Сандар ничего не ответил. Не единой фразой он не дал повода думать, что между ними может возникнуть нечто большее, чем простая дружба.

Сильный, смелый, верный, - образец идеального мужчины. И его женщина достойна столь совершенного создания. Антрида и Сандар, - они словно вылиты из одного сплава.

Вот только что ей-то сделать с сердцем, глупо рвущемуся туда, где ему не рады?

Надежда так увлеклась переживаниями, что не сразу заметила напряжение, разлившееся по зале.

Говор и смех стихали. Танцующие пары расступались перед высокой фигурой, словно закутанной в черный дым - назвать струящийся материал плащом язык не поворачивался.

Фигура медленно и неотвратимо приблизилась к пустующему трону. И остановилась в ожидании.

Опустошающий страх, овладевающий душами, стал осязаемым.

Чархан, оставив партнершу, встал, выпрямившись перед Темным.

- Кто бы ты ни был, являться на праздник без приглашения – дурной тон. Разве тебе это не известно? – прошелестел он.

- Согласно вашему этикету приношу извинения за отсутствие Светлого воспитания у Темных, - чуть склонил голову незнакомец. – Я пришел за ответом. – Выпрямившись, добавил он.

- Ответом?! - рыкнул Чархан. - Каким ответом, наглец?

- Вам дали три дня сроку. Время истекает. Я должен забрать Чародейку и доставить её в Ледяной Дол - таков приказ Темного Властелина.

Чархан оскалился в злобной ухмылке.

- Тебе придется оскорбить Темного Властелина неповиновением. Потому что никого ты к нему не доставишь. Я ясно выразился, Темный? Ни-ко-го.

- Вы предпочитаете войну?

- Она неизбежна. Раз все идет к тому, да будет так.

- Вы совершаете глупость, Ваше Светлое Величество. Но воля ваша.

- Вон!!! – Тонкий царский перс указал незваному гостю на дверь.

- Как пожелаете.

Не спешно Темный направился к дверям. От него веяло безнадежностью и холодом. Надежде вспомнились дементоры из книги о знаменитом маленьком волшебнике – те, что высасывали из пространства радость и счастье.

Двери за незваным визитером закрылись.

Зал дружно выдохнул.

- Какой неприятный пассаж, господа! – Губы Чархана сложились в приветливую улыбку, но ясные глаза метали молнии. – Пока вы приходите в себя от столь маловозможного невероятного визита, который, - увы! – никому из нас не приснился и за который Гильдия Магов мне ответит парочкой-троечкой голов, я хочу сделать подарок – ваш король споет для вас.

Король жестом подозвал лакея.

- Принеси лютню. Итак, господа, я сегодня пою подобно бардам, менестрелям или скоморохам. Ни для кого из вас не секрет, что моим отцом был один из Падших, состоящих в Темном Легионе. Эта песня сочинена им. Итак, «Драконья баллада», господа.

Надежда никогда бы не поверила, что столь волшебные звуки можно извлекать из простого щипкового инструмента. Дрожащие струны рождали прекрасную, грустную и в то же время суровую мелодию. Зазвучавший вдогонку мелодии голос заставил забыть обо всем. Это был бархат, на котором таяли снежинки. Мягкий, с едва уловимой царапающей хрипотцой.

«Плохо мне. Плохо. Старый я, старый.

Чешется лес, соскребая листья.