Сад Эдема - Виталий Ларичев

А между тем в 4 часа пополуночи тот самый таксист обнаружил в багажнике своей машины деревянный ящичек, упакованный в коричневую бумагу. Находка была доставлена в полицейский участок Фулхам, и ею сразу же занялся дежурный сержант. Никаких указаний на адрес хозяина обнаружить не удалось, поэтому сержант принял решение вскрыть ящик и осмотреть его содержимое. Газеты расписывали потом «чувства» полицейского, который ожидал увидеть внутри что угодно, но не ископаемый череп величиною с кулак. Звонок с соседнего полицейского участка прервал следствие в самом начале. Утром «бэби» торжественно доставили к Доре в отель…

Удивительно сходной оказалась судьба черепов питекантропа и австралопитека: за счастливым открытием следовала полоса мучительной борьбы за признание, их даже сходным образом теряли, но, к счастью, находили вновь, чтобы поиски истины могли быть продолжены.

После визита в Лондон Дарт был окончательно выбит из седла. Его охватила непреодолимая апатия. При воспоминаниях о столичных разговорах у него пропадало всякое желание браться за перо, за инструменты для расчистки костей, а тем более продолжать раскопки в Та-унгсе. Он и мысли не допускал, что когда-нибудь наступит время и ему придется вновь вступить в борьбу, будоражить ученый мир. Правда, Дарту потребуется для этого почти четверть века, но если в его жизни такое событие все же в конце концов произойдет, то главным «виновником» этого следует считать его неугомонного друга Роберта Брума. Это он в тридцатые годы произвел подлинный фурор в среде палеоантропологов, открыв на юге Африки австралопитеков — трансваальского, плезиантропа и парантропа. Главный итог изучения новых черепов семейства австралопитековых он подвел кратко и, как всегда, категорично в названии статьи, опубликованной 20 августа 1938 г. в «Illustrated London News»: «Недостающее звено более не является недостающим!»

Стоит ли удивляться, что такой вывод немедленно вызвал ожесточенную дискуссию: палеоантропологи оценили материалы Брума крайне противоречиво. В то время как одни упорно твердили о том, что в пещерах Южной Африки найдены костные останки антропоидных обезьян, другие с энтузиазмом отстаивали идею о необходимости включения австралопитековых в семейство гоминид. Так, немецкий профессор Адлоф высказал мысль о необходимости считать австралопитеков примитивными, но «истинно человеческими существами», а Дарт и Ральф Кёнигсвальд в пылу полемики назвали их людьми. Однако если австралопитека действительно можно считать человеком, то где главный признак, позволяющий с уверенностью утверждать, что «южная обезьяна» навсегда рассталась с миром животных и присоединилась к «клану людей», — где искусственно обработанные орудия? Открытие небольшой коллекции камней с самой что ни на есть примитивной оббивкой в красноцветных костеносных толщах Трансвааля сразу положило бы конец бесконечным дискуссиям, участники которых неутомимо, но в равной мере неубедительно разъясняли друг другу значимость отдельных особенностей строения черепов и других частей скелета «недостающего звена». Антропологам недоставало чисто археологических данных, чтобы окончательно решить «проблему статуса» австралопитеков.

Но может быть, они не умели изготовлять и использовать орудия? Если это действительно так, то австралопитеки остаются за великой переходной чертой, отделяющей мир животных от мира людей. Им не суждено было пересечь ее? Однако Брум не был склонен делать такого рода вывод. Еще десять лет назад, 10 августа 1938 г., он получил из Берлина от Пауля Альсберга письмо, в котором его коллега приводил чисто логические доводы в пользу непременного использования орудий австралопитеками. Альсберг признавал, что действительно трудно решить, по какую сторону черты следует расположить австралопитеков, поскольку эти обезьяны имеют «исключительные человеческие особенности». Однако надо вместе с тем отметить, что они не лесные обезьяны, что они не спасались от врагов на деревьях и не защищались от них мощными клыками, поскольку таковых не имели. Отсюда следовало заключение: австралопитеки отбивались от противников какими-то орудиями. Они же служили средством нападения. Альсберг писал Бруму об использовании «орудий» современными антропоидными обезьянами, но одновременно обращал его внимание на особенности строения руки антропоида как органа для лазания. У обезьян поэтому использование орудий не стало определяющим признаком. Обезьяны и человек представляют два диаметрально противоположных эволюционных принципа, утверждал Альсберг, в то время как у первых возобладало «приспособление тела» к окружению, у второго оно «реконструировалось» посредством искусственно обработанных орудий!

Конечно, можно было на худой конец допустить возможность использования австралопитеками так называемых «естественных орудий» — речных галек, обломков камней с острыми режущими краями, увесистых дубинок. Но такой ход рассуждений не решал существа дела, поскольку обезьяны, согласно наблюдениям зоологов, временами умеют приспособить для своих нужд попавшиеся под руки предметы. Даже примитивные павианы, как удалось установить антропологу из Чикаго Шервуду, который специально наблюдал в Африке за их жизнью, приспособились с помощью палки рыхлить землю, добывая себе пропитание в засушливое время года. Что же в таком случае говорить о столь высокоорганизованных приматах, как австралопитеки? Следовало поэтому найти следы первых целенаправленных попыток обработки камня, дерева, кости или хотя бы признаки подбора подходящих «естественных орудий» — показатель первых тяжких аналитических усилий. Роберт Брум искал эти следы, но, увы, не нашел их. Правда, однажды его коллегам показалось, что в одной из пещер удалось найти несколько оббитых галек. Однако, как выяснилось вскоре, радость была преждевременной: следы «сколов» выглядели настолько сомнительно, что даже самым пылким сторонникам искусственной обработки этих камней пришлось в конце концов признать их случайность.

И вот, когда решение загадки казалось отодвинутым в неопределенное будущее, в дискуссию вновь вмешался Раймонд Дарт. Возвращение ветерана в ряды охотников за «недостающим звеном» было столь же неожиданным и ошеломляющим по результатам, как внезапен и резок оказался в свое время его разрыв с блестяще начатым предприятием в карьере Таунгс.

Сама судьба вновь включила Дарта в поиски ископаемого предка человека. Все началось с незначительного факта. В 1944 г. в университете по желанию филантропа Бернарда Прайса, покровителя работ Брума, был сформирован комитет содействия поискам ископаемых и подготовки курса палеонтологии. Дарта пригласили принять участие в работе комитета, и он согласился. И вот когда в 1945 г. один из его учеников, профессор анатомии Филипп Тобайас, вознамерился посетить местечко Макапансгат, на Дарта хлынули волнующие воспоминания. Еще бы, 20 лет назад ему впервые довелось побывать в этом уединенном уголке Центрального Трансвааля, где располагалась грандиозная пещера Макапансгат. На языке коренного населения банту «гат» означало буквально «дыра». Макапан — имя вождя одного из племен банту, так что Макапансгат следовало переводить как «Пещера Макапана». Белые поселенцы называли ее также «Пещерой сердец». Более века назад в этих местах произошли трагические события, о которых в Южной Африке вспоминали с содроганием…

Белые поселенцы появились там в 1835 г., когда бур Луис Гричард провозгласил поход на север, в Трансвааль. В 1856 г., после того как 5 тысяч семей переселенцев захватили лучшие земли банту и построили крупные фермы, здесь была провозглашена независимая республика Трансвааль. Нетерпимость к туземным племенам, захват лучших земель, пригодных для возделывания и охоты, создали предельно напряженную обстановку. Вскоре между белыми и банту начались кровавые столкновения, непримиримость порождала изощренную жестокость. Людей убивали, сжигали живьем, не щадили ни детей, ни стариков. В Трансвааль для наведения «порядка» были направлены войска, вооруженные пушками. Среди карателей находился, кстати, будущий президент республики Крюгер. Макапан, спасая соплеменников, увел их в пещеру. Более 3 тысяч человек, включая детей и женщин, скрылись в огромной камере, вход в которую защищали специально сооруженные каменные баррикады. 12 октября 1854 г. пещера была блокирована со всех сторон и началась ее осада, продолжавшаяся 25 дней.

По пещере палили из ружей и пушек, пытались дымом выкурить ее пленников, но ничего не помогало. Макапан заготовил достаточные запасы пищи, но людям постоянно не хватало воды. Приходилось по каплям собирать влагу со стен пещеры, чтобы утолить жажду. Правда, как выяснилось потом, в километре от входа в глубине горы находился источник, но осталось неизвестным, открыли или нет люди Макапана подземную галерею, которая вела к нему. Когда белые решили, что туземцы достаточно обессилены осадой, начался решительный штурм. Ни о каком серьезном сопротивлении атаке не могло быть и речи. Началась страшная резня. Около тысячи человек, главным образом воины, погибли у входа в Макапансгат, а остальные — внутри пещеры. Племя Макапана было уничтожено полностью. Когда через несколько десятилетий в долине Макапансгат появились туристы, они были потрясены чудовищными завалами из человеческих костей в «Пещере сердец». Впрочем, нашлись среди них и такие, кто захотел иметь в доме «сувениры» из Макапансгата, и через некоторое время в пещере не осталось ни одной косточки.