Иконописец - Игорь Середенко

— Ты не похож на них. Ты не надзиратель, — Царев огляделся вокруг повнимательнее, словно был здесь в первый раз. — Это не тюрьма. Кто ты, мать твою? Какой-то цереушник или палач?

Глаза Царева столкнулись с книгой и лежащим рядом пистолетом. Он мгновенно схватил его, словно голодный пищу, и направил его на Руперта.

— А ну, отвечай! — грозно произнес он.

Руперт понял, что Царев не шутит и даже выстрелить может. «Совсем спятил, — подумал Руперт». Что-то изменилось в нем.

— Я Руперт Коу, занимаюсь частным сыском.

— А, сыщик. Что, еще не всё выяснили? Я в курсе, что апелляция отклонена. Так что, я вам ничего не скажу.

— Как вас зовут? — спросил Руперт, подумав о том, что Царев мог страдать раздвоением личности. Только так он объяснил для себя столь странное его поведение.

— Ты, ублюдок, запомнишь мое имя и передашь своим крысам. Джон Джуберт меня зовут. Тебя я не трону, так как ты дал мне оружие. А теперь говори: где я?!

— В Королевской библиотеке, — ответил Руперт.

— Что? В библиотеке? Ты не врешь, приятель?

— Нет, можете сами убедиться. Это одна из комнат, где хранятся старинные книги.

Царев поморщил лицо, словно съел лимон. Он еще раз, с недоверием оглянул комнату.

— Что за чепуха, какая к черту, библиотека. Эти олухи совсем с ума сошли. Если ты меня не разыгрываешь, — Царев вновь навел дуло пистолета на Руперта. — А что это у тебя с руками?

Руперт молчал.

— Не говоришь, ну ладно, — Царев начал осторожно отходить назад, прислушиваясь к малейшему шороху за дверью.

Внезапно, в самом проеме двери он столкнулся со своим охранником, и тут же выстрелил ему в живот. Оглушительный звук раздался по комнатам и многочисленным коридорам. Где-то в глубине послышались тревожные крики. Здание, словно огромное животное, ожило от долгой спячки. Царев исчез за дверью, оставив тяжело раненного охранника, лежащим у двери. Руперт с трудом добрался до стола, где лежал ключ от наручников. Неимоверными усилиями, под отдаленный гам и суматоху библиотекарей и посетителей, он дотянулся до ключа и открыл наручники. Руки были свободны, он подскочил к телу охранника. Пульс не прослушивался. Охранник был мертв, небольшая лужа крови вытекла из тела, окрашивая белоснежный пол в багровый цвет.

Дрожащими руками, Руперт в спешке собрал все восемь листов; свернул их в рулон, и вышел из комнаты. Вдали были слышны не только тревожные, испуганные крики женщин, но и оглушительные выстрелы. Руперт, пока шел по безлюдному коридору, насчитал пять выстрелов. Он подошел к какой-то двери, из-за которой он слышал людской шут и суматоху. Приоткрыв дверь, он обнаружил, что за ней находился небольшой балкончик, выходящий в огромный зал. Руперт тихонько и незаметно проник на балкон. Отсюда он увидел группу столпившихся людей. Они стояли внизу, на первом этаже. Поодаль от них находилось несколько вооруженных охранников библиотеки. Рядом с ними лежало тело Царева.

Руперт вздохнул с облегчением, ведь ему повезло, что безумство Царева, которое так внезапно охватило его, не коснулось самого Руперта. Тут он подумал, что ему так просто не покинуть библиотеку. Дело в том, что у него в руке находились полотна. Они были схожи с листами из книги. И бдительные охранники, особенно теперь, не станут разбираться — ворованные эти листы или нет. Опасность подстерегала Руперта впереди. Охранники могли подумать, что у Царева могли быть сообщники. Нужно было как-то незаметно пронести восемь листов. А они были, как назло, немаленькими. Руперт подумал о том, что во время этой суматохи, на выходе могло никого не быть. Так как вся охрана могла быть увлечена странной и суматошной пальбой. Нужно было воспользоваться ситуацией. И пока вся охрана разбиралась в неожиданном опасном инциденте, Руперт должен был, как можно быстрее, покинуть библиотеку. Он отполз обратно к двери и тихонько открыл ее. В приседе он переступил порог и тут… Какой-то тяжелый предмет ударил его по голове. В глазах все потемнело, мысли перемешались и исчезли во мраке, звуки пропали, сознание провалилось в пустоту. Руперт ничего не чувствовал, лишь тишина окружала его. Тело Руперта бесчувственно рухнуло. Последнее, что он увидел, словно сквозь немой сон, были чьи-то ноги спешно удалявшиеся от него. Руперт закрыл глаза и провалился в темноту.

Кто-то тормошил его тело, пытаясь разбудить мозг. Он приоткрыл глаза, и увидел грузное лицо надзирателя. Царев вскочил, как ошпаренный, он не верил своим глазам. Он находился в небольшой темной камере, а перед ним стояли трое незнакомых ему людей, схожие с надзирателями. Он пытался вспомнить: как он здесь оказался, какое событие предшествовало этому? Но мозг отказывался выдавать, столь простую информацию. Последние события его жизни были напрочь стерты из его памяти.

«Это тюрьма! — словно дубина, ударили эти слова по сознанию Царева». Но какой странный вид у этих надзирателей. Они не были схожи с утомительными и мрачными лицами, какие привык видеть Царев. Они выглядели бодро, подтянуто, хотя и озабоченно.

— Вот и настал час, — сказал один из незнакомцев.

— Пора парни. Надо выводить его, — сказал другой.

Слова, сказанные незнакомцами, были понятны Цареву. Но что-то здесь было не так. Он лихорадочно думал. Перебирал мысли, отбрасывал, и вновь находил. Наконец, мысли соединились в одну. Эти мужики говорят на чистом английском языке. Вернее, даже не на английском, а на американском варианте языка. Он внимательно всмотрелся в их суровые лица. Они и сочувствовали и выполняли долг.

Тем временем, ловкие руки надели на Царева наручники, и вытолкали в коридор. Коридор и камера явно отличались своей чистотой от тех камер, что видел Царев в российских тюрьмах. «Это была тюрьма не российская, — такой вывод сделал для себя Царев».

Его повели по длинному и извилистому коридору.

— Кто вы? — наконец спросил Царев, оглядываясь.

Позади него шло двое надзирателей. Один шел впереди. На их формах, явно принадлежавшим тюремным охранникам или конвоирам, были нашивки. Какие-то слова, которых в полумраке не разобрать.

— Что все это значит, и где я? — спросил Царев, сильно взволнованным голосом.

Никто на его слова не отвечал, так как не понимал его слов, сказанных на русском языке. Они, молча, дошли до двери. Открыли ее, и белый свет больно ударил в глаза Царева. Он зажмурился. Когда он вошел, то увидел белую, хорошо освещенную комнату. Посередине стоял стул. Рядом находилось несколько людей. Один из них был священником. Черная мантия укрывала его тело.

Встревоженные глаза Царева бегло пробежали по лицам. Все глядели лишь в его сторону. Один из взглядов был суров и беспощаден. Он с ненавистью смотрел на Царева, прожигая его насквозь. «Но за что? Почему они так со мной обходятся? — думал Царев». Его подвели к стулу.

Где-то в глубине подсознания, Царев инстинктивно понял истинное предназначение столь странного деревянного стула. Стул был прост — обычное дерево, к которому были привязаны какие-то кожаные ремни с металлическими пластинами. Не скрылось от его внимания и тот факт, что стул был намертво прибит к полу. «Электрический стул! — словно гром среди ясного неба, прозвучало в голове Царева». От ужасной догадки, что была рождена в его больной и уставшей голове, его ноги подкосились. Царева усадили на стул, и тут несколько ловких и умелых рук начали привязывать его конечности к стулу.

От сильного психологического удара у Царева отнялся язык. Он не мог вымолвить ни слова. Вдобавок ко всему, он почувствовал какой-то неприятный холодок на макушке. Он повертел головой, словно пытаясь сбросить с себя это неприятное ощущение. И тут он понял, что его волосы на макушке отсутствовали. Кто-то состриг их, пока он был в беспамятстве. Он пытался вспомнить прошлые события. Последнее, что он вспомнил — это чтение какого-то текста в белой, хорошо освещенной комнате. «Книга! Да, несомненно, там была книга, — вспоминал Руперт, словно сквозь туман. — Что же это за книга?» Этот вопрос мучил его сознание еще больше, чем вопрос о том, зачем умелые руки, ловко привязывающие его к стулу, сдавливали и приковывали его тело.

«Там было что-то нарисовано, — думал Царев, не обращая внимания на надзирателей окруживших его. — Да, да. Что это был за рисунок?» И тут он вспомнил. Это был портрет Дьявола. Но не совсем портрет, потому что… Образ двигался. Из его зловещей уродливой пасти извивался раздвоенный красный язык. Его короткие, но мясистые лапы сжимались. Чудовище готово было набросится на него и сожрать его целиком. В его глазах пылало пламя, они требовали… Нет, не плоть, а его душу. Он пожирал его изнутри, одним лишь зловещим взглядом.

Голова Царева уныло опустилась на грудь, глаза уставились куда-то в точку и безжизненно замерли, выражая чудовищный ужас.

Тем временем, умелые руки работников тюрьмы уже закрепили электроды на макушке и на позвоночнике. Это были деревянные чаши, примерно, 10 сантиметров в диаметре, внутри которых находился металлический электрод и подложка из губки, которая позволяла чаше прижаться более плотнее к телу осужденного.