Скандерия (СИ) - Моденская Алёна

— Тебя подвезти? — спросил Русаков у Астры, не глядя на неё.

— Было бы замечательно, — улыбнулась Астра.

Русаков двинулся к выходу, Астра последовала за ним.

— Всего хорошего, — сказала Агнесса Истомину и пошла следом. Но на миг Истомин поймал её внимательный взгляд. Как будто она что-то знала, но предпочитала придержать до определённого момента, чтобы потом, когда всё раскроется, насладиться эффектом.

Глава 21

Через несколько дней десятая ступень сдавала итоговое эссе по валеологии. Получив темы, студенты расселись за длинными столами в просторной лекционной аудитории. За окном хлестал ливень, по стеклу сплошной пеленой стекали потоки воды. Агнессе попался простой вопрос, нужно было всего-то обосновать необходимость регулярных физических нагрузок и привести примеры.

Спустя пару минут после начала работы в дверь проскользнула Тяпкина-старшая. На цыпочках подошла к кафедре. Пока Тяпкина, наклонившись к его уху что-то шептала, Истомин медленно осматривал аудиторию. Потом его взгляд метнулся к Агнессе. Он коротко кивнул Тяпкиной, и она бесшумно выскользнула в коридор. Ещё раз внимательно глянув на Агнессу, Истомин отвернулся к окну.

Агнесса закончила писать чуть раньше положенного. Когда она подошла сдать работу, Истомин, подавшись вперёд, шёпотом произнёс:

— Вас ждут в администрации.

Молча кивнув, Агнесса вышла из аудитории и отправилась в кабинет директора, где теперь обосновалась Третьякова. Ученицу встретили мрачным взглядом, не обещавшим ничего хорошего, и лишь коротким кивком пригласили в кресло для посетителей. На диванчике сбоку устроился Глеб Русаков. В идеальном костюме, закинув ногу на ногу, Русаков барабанил пальцами по подлокотнику. Агнесса знала, что если её отец старался казаться вальяжно-расслабленным, значит, что-то шло не так.

Рядом с Третьяковой сидел светловолосый осанистый мужчина средних лет в форме Службы безопасности.

— Агнесса, — произнесла Третьякова с плохо скрываемым волнением в голосе, — это майор Литвин, у него есть к вам пара вопросов.

— Вы Агнесса Глебовна Русакова? — спросил Литвин, достав планшет и что-то в нём отметив.

— Да, — кивнула Агнесса.

— Расскажите, где вы были вчера вечером в промежутке от семи тридцати до восьми часов.

— Почему вас это интересует? — спросила Агнесса и чуть не подпрыгнула от резкого треска. Её отец вдарил кулаком по подлокотнику дивана, так что тот чуть не проломился. Мягко улыбнувшись, Русаков расправил ладонь и снова, как ни в чём не бывало, откинулся на спинку. Третьякова с трудом перевела напряжённый взгляд с него на Агнессу.

— Нам поступило заявление, — сказал Литвин после паузы. — В указанный промежуток времени некто напал на девушку по имени Карина Мурашкина, она же Леопольдина Ашкинази-Ростова. Вы с ней знакомы?

— Не близко, — спокойно ответила Агнесса. — И что с ней случилось?

— Некто ударил её куском железной арматуры по голове.

— И причём здесь я?

— Она утверждает, что это сделали именно вы.

Агнесса только молча смотрела на Литвина. Впервые в жизни она не знала, что сказать.

— Где вы были вчера в период от семи тридцати до восьми часов вечера? — тихо и чётко повторил вопрос Литвин.

— Я ехала домой, — наконец сказала Агнесса.

— Вы ехали с водителем? — спросил Литвин, сделав пометку в планшете.

— Нет, на метро.

— Разрешите вашу карту? — Литвин двумя пальцами взял транспортную карту, протянутую Агнессой, и отсканировал чип. — Хорошо. Так что вы можете показать относительно нападения?

— Ничего, — чётко произнесла Агнесса. — Я Мурашкину вчера вообще не видела.

Планшет Литвина тихо булькнул.

— Итак, — произнёс майор, проведя пальцами по экрану. — Вчера вы оплатили своей картой проезд на станции «Лабиринт». Было это в двадцать ноль две. Верно?

— Верно, — кивнула Агнесса, краем глаза заметив, как у отца чуть дёрнулось лицо.

— А за несколько минут до этого некто напал на вашу знакомую всего в одном квартале от этой станции.

Агнесса молчала. Происходящее не умещалось в восприятие и походило на противный сон, из которого не получается выбраться.

— Эта Мурашкина, она видела того, кто её ударил? — спросил Русаков совершенно спокойно, даже дружелюбно. Плохой знак.

— Да, удар пришёлся по лбу. У неё рассечение брови, сотрясение и лёгкое косоглазие.

— Всего-то? — поднял бровь Русаков.

— У вашей дочери в досье есть пометка о нестабильности эмоционального состояния. И анамнез из клиники лечения неврозов. Четыре курса терапии. Встаёт вопрос о необходимости повторного обследования и безопасности остальных студентов.

— Но я её не била! — Агнесса повысила голос впервые за несколько лет. Русаков смерил дочь мрачным взглядом. Третьякова, внимательно и бесшумно следившая за разговором, удивлённо подняла брови.

— А Мурашкина утверждает обратное. — Литвин вернулся к своему планшету. — Более того. В её руке остался длинный белый волос.

— Даже если он мой, она могла получить его как и когда угодно. В раздевалке, например.

— Мы это проверим, — пообещал Литвин.

— А отпечатки? — спросил Русаков.

— Их нет, хотя орудие лежало рядом с пострадавшей. Понимаете, у вашей дочери есть очевидный мотив. — Литвин смотрел на Русакова холодно, при этом тон его лучился вежливостью. — Мурашкина открыто выступала против вас, подписывала петиции, участвовала в пикетах.

— Бред, — отрезал Русаков. — Вы посмотрите на неё, — он кивнул на дочь, — она монтировку даже поднять не сможет.

— У нас другие сведения. Ваша дочь много лет занимается восточными единоборствами, кроме того, некоторое время назад она устроила потасовку с девочкой на два года младше себя. И более того, — Литвин немного повысил голос, когда Русаков хотел возразить, — по показаниям свидетелей, она смогла провести приём, в результате которого пострадал крепкий молодой мужчина, спортсмен, преподаватель этой Гимназии. Судя по медкартам, он почти в два раза тяжелее вашей дочери, однако оказался поверженным.

Агнесса слабо улыбнулась и уставилась отрешённым взглядом в пространство.

— На время расследования на передвижения Агнессы Русаковой накладывается ограничение под поручительство родителей, — чётко произнёс Литвин и стукнул пальцем по планшету, отчего тот громко щёлкнул. — Вам придётся проехать со мной, чтобы подписать бумаги.

Вечером Агнесса осталась одна в огромном особняке. Её мама вела исследования на Дальнем востоке, брат уехал в командировку, бабушка отдыхала в санатории. Отец вообще редко появлялся дома.

Раньше одиночество Агнессу не тяготило, ей даже нравилось, когда никто не мешал, не совал носа в её дела и вообще не проявлял к ней никакого интереса. Но теперь без сопровождения родителя или людей в форме стало невозможно даже покинуть пределы дома. Ограничение свободы угнетало.

Писать по-прежнему не получалось — если раньше идей просто не было, то теперь все мысли крутились около нелепой ситуации с Леопольдиной. Видимо, кто-то видел Агнессу в тот вечер недалеко от места, где напали на эту пигалицу. Если на неё вообще кто-то нападал. Может, свои же решили организовать подобную подставу. Это сколько же должно быть ненависти в этой Дине, чтобы разбить себе голову лишь для того только, чтобы обвинить другого человека. И сколько тупости.

На второй день заточения приехала Ева с отцом. Она с порога кинулась обнимать Агнессу, Андрон Долгих только коротко кивнул в знак приветствия и поставил на столик большую коробку.

— Это тебе, — улыбнулась Ева, развязывая красный бантик, и вынимая скульптурку в виде белочки с золотистыми орешками в лапках. Ядра, выполненные из изумрудных кристаллов, сложены в одну горку, сверкающие скорлупки — в другую.

— Спасибо, — слабо улыбнулась Агнесса.

— Ну, как ты? — участливо спросила Ева, устроившись на диване в гостиной.

— Ничего, нормально. — Агнесса лгала, она давно не чувствовала себя хуже.