Сеанс - Джон Харвуд

— Я не думаю, что это можно объяснить трансом… и вы, очевидно, уверены, что ваша подруга не обманывалась сама, или…

— Я совершенно уверена, что все произошло именно так, как она мне описала.

— И ваша подруга не испугалась? Это совершенно необычно.

— Она не испугалась молодого человека… Она сказала, что не приняла его за привидение, потому что он был такой обыкновенный: она слышала звук его шагов по полу. Но все это ее совершенно потрясло — ведь она знала, что другие его не видели.

В комнате вдруг стало очень тихо. Я чувствовала, что Джон Монтегю то и дело переводит взгляд с меня на доктора Раксфорда и обратно.

— Ваша подруга только один раз пережила такой опыт?

— Думаю, да… Это случилось с ней спустя несколько недель после серьезного падения, от которого она много часов оставалась без сознания.

И снова я ощутила, как гнетет меня пристальный взгляд доктора Раксфорда, словно знающего все, о чем я умолчала.

— Это может быть вполне объяснимо — но, разумеется, мне пришлось бы сначала осмотреть юную леди, чтобы увериться в этом, — то есть это может объясняться тем, что она перенесла повреждение мозга, оно называется лезия, которое, вероятнее всего, само собой излечится через некоторое время.

— Она, несомненно, будет очень рада услышать это, сэр, и почувствует большое облегчение.

— Облегчение, мисс Анвин?

— Я хотела сказать — оттого, что это излечится.

— Понятно.

Доктор Раксфорд продолжал смотреть на меня с интересом и будто размышляя о чем-то. Я чувствовала, что он побуждает меня сказать больше того, что я уже сказала, но тут Ада нарушила молчание, спросив, есть ли какие-нибудь новости о слушаниях по поводу исчезновения его дяди.

— Я полагаю, миссис Вудворд, что постановление о признании его скончавшимся будет вынесено в довольно скором времени. Но на ваш вопрос уместнее ответить мистеру Монтегю.

— Здесь все должно быть просто, — сказал Джон Монтегю. — В случаях, подобных этому, где нет конфликтующих интересов — то есть нет никого, кто может понести потери в случае признания смерти, — дело суда сводится к простому решению: является ли, на основании представленных доказательств, неопровержимо вероятным, что пропавший человек скончался. И учитывая, что Корнелиус Раксфорд был слабым пожилым человеком, тот факт, что никто его не видел со дня грозы, разразившейся три месяца тому назад, уже является достаточным доказательством: каким бы образом он ни выбрался из дома, он не смог бы пережить ночь в лесу.

Единственной реальной трудностью будет объяснить, как он вообще смог выбраться из своих апартаментов. Дрейтон — его слуга — говорил мне, что видел, как Корнелиус в тот вечер ушел к себе в семь часов, еще до того, как началась гроза. Когда я прибыл туда через сутки, все двери оказались запертыми изнутри не только на ключ, но и на засовы, так что мне пришлось взломать дверь в кабинет. Все окна, разумеется, были закрыты и заперты на щеколды, да и в любом случае, они расположены слишком высоко, чтобы он мог до них дотянуться. Так что, либо он ушел через какой-то тайный ход, хотя тщательные розыски не обнаружили и следа чего-либо подобного, либо мы с Дрейтоном ошиблись. Дрейтона уже теперь не допросишь, он упал замертво, как вы, вероятно, слышали, когда я занимался поисками. Я с тех самых пор задаюсь вопросом: не могло ли случиться так, что двери на галерею, которые я открывал изнутри в состоянии весьма значительного нервного возбуждения, на самом деле просто заклинило и они вовсе не были заперты — как и предположил инспектор полиции. Мне легче усомниться в собственной памяти, чем поверить, что человек мог просто исчезнуть, словно растворившись в воздухе; и таким же, как я надеюсь, окажется мнение суда.

— Я сам задумывался над вопросом, — сказал Джордж, — не могло ли исчезновение его собственного дяди, при… гм… подобных же обстоятельствах таким вот образом сказаться на его разуме?

— Вполне возможно, — ответил доктор Раксфорд. — Психическое состояние моего дяди в самом лучшем случае можно было бы назвать неустойчивым, а шок от сильной грозы…

Они с Джоном Монтегю обменялись взглядами, и я подумала было, что он сейчас продолжит, но тут Хетти внесла мясо, Джордж принялся его разрезать, и Ада перевела разговор на более легкие темы.

Успокоенная диагнозом доктора Раксфорда (а я думала об этом именно так), я решила, что стану наслаждаться оставшейся частью вечера. Все было бы вообще прекрасно, если бы рядом со мною сидел Эдуард, а не мистер Монтегю; но тогда, размышляла я, я ни за что не осмелилась бы задавать доктору Раксфорду вопросы о посещениях. Занавеси на окнах не были задернуты, и отражавшееся в стеклах золото горящих свечей словно плыло среди темных силуэтов кустов и деревьев; расплывчатые черты моего собственного лица виднелись за Адиным плечом, отраженные в темнеющем стекле. Захваченная этой игрой теней, я отвлеклась оттого, что происходило за столом, когда вдруг осознала, что доктор Раксфорд уже довольно долго о чем-то говорит.

— …живем ли мы после смерти, — говорил он, — и если так, то в какой форме — это, несомненно, величайший вопрос нашего времени. Он никогда, по моему мнению, не может быть решен отрицательно, ибо для нас всегда остается открытой возможность предполагать, что умершие остаются жить, но не способны вступать в общение с нами. А ведь один-единственный неопровержимый пример коммуникации из потустороннего мира помог бы установить истину раз и навсегда. Представляете, что это было бы за открытие! Человек, его совершивший, встал бы в один ряд с Ньютоном и Галилеем. Для тех, кто наделен даром веры, это, разумеется, не вопрос. — Джордж выглядел при этом несколько смущенно. — Но для тех, кому нужно увидеть, прежде чем поверить… Я надеюсь, мистер Вудворд, что вы не находите мои рассуждения оскорбительными?

— Вовсе нет, — ответил Джордж. — Я нахожу их интереснейшими. Но что, с вашей точки зрения, могло бы составить доказательство? Коммуникация из-за могилы, которая не могла бы идти ни из какого другого источника? Спириты-медиумы, я полагаю, достаточно часто утверждают, что получают такие сообщения.

— В этом-то и заключается трудность. Сколько бы ни было таких сообщений, они никогда не убедят скептиков. И если бы вам когда-нибудь пришлось посетить сеанс — как мне, за мои грехи, приходилось это делать, чтобы разоблачить мошенничество, — вы бы убедились, что большинство сообщений, получаемых через спиритов-медиумов, так невероятно банальны, что заставляют предположить, что жизнь после смерти была бы просто невыносима.

— Тогда вы, видимо, считаете, что все эти проявления духов — мошенничество либо заблуждение?