Кремль 2222. Юго-Восток - Виталий Сертаков

Долго в сырости шлепать нам не пришлось. Впереди вроде каркас крана прогоревшего показался. Я вспоминать стал — стояла ли прежде тут такая штука, выше меня втрое. Вроде прежде не было… Чуть ближе подобрались, ешкин медь, это еще один дохлый могильщик. Здоровенный, и пушки на плечах вроде целые, и колпак, но весь в мелких дырках. Давно мертвый. Мне показалось, он бежать с нашего берега пытался. Дык башкой-то в сторону реки упал, в самую грязную гущу. Лапа одна с гусеницами задралась, вот я ее за кран портовый и принял.

— Ты глянь, зараза какая, — запрыгал рыжий. — Эх, Славка, вот бы его к нам, да? Может, у него моторчики целые и брони сколько…

— Не галди, — сказал я. — Вон могильник. Добрались.

В маске дышать трудно и жарко, но без защитки я бы туда не полез. Да еще река из-за дождей подвинулась, ведь последние годы весной так лило, что мы из бункеров неделями воду качали. Могильник походил на длинный наклонившийся ящик из светлого металла, явно не сталь. Его словно выпихнуло из земли, снаружи корни висели, по верхам трава росла. В таком ящике запросто поместилась бы небольшая комната семейных факельщиков! С той стороны, где река, бок у ящика порвался, вода свободно втекала и вытекала. У меня, как это увидал, аж пятки зачесались. Хотя сапоги защитные не прохудились, и вообще вокруг все было тихо-мирно. Если не считать длинных зеленых червей неизвестной породы. Черви катались клубками и зарывались в вязкую землицу. А еще — черная накипь на воде, похожая на ту, что бывает, когда долго варишь старое мясо.

— Славка, ты глянь, зараза какая… — из-под маски голос рыжего точно из колодца гудел.

— Не галди, вижу.

— Кто, кроме био, мог так ровно разрезать? Тут пилой на месяц работы.

— Голова, стой, ешкин медь, без перчаток не суйся.

— Слава, ты глянь, тама лежит кто-то.

Я на всякий случай поднял аркебуз, мало ли чо. Хотя ничего живого вблизях не чуял, кроме пакости всякой мелкой. Ясное дело, муты черные нас могли отследить, и следы копыт ихних я пару раз в тине примечал, но старые, несвежие.

Вокруг хоть и неровно было, но далеко промеж могилок вскопанных видать. Всюду следы трясунов, роботов гадских, не к ночи их поминать. За первым цинковым могильником виднелся второй и еще дальше — несколько, только те глубоко пока в земле сидели. Здоровенные такие сундуки, с целую комнату. Стало быть, один только вскрытый, это хорошо. На верхних крышках — номера, черепа с костями, написано по-русски, да только вполовину стерлось.

— «За-хоро-нени-е номер… сани-тар-ная ко-ман-да… не вскры-вать…» — забубнил под маской Голова.

Промеж могил лежал давно убитый мужик, точнее сказать — нижняя его половина. Верхнюю кто-то скушал, ага. Осмотрели мы его, ноги в кожаных штанах, ладно прошитых, и чунях, салом промазанных. Рядом — от мешка ошметки, ножик ржавый, топорик, корзинка берестяная. Может, и мут, да только вряд ли. За вторым могильником Голова еще двоих мертвяков отыскал, почти совсем свеженьких. Этим мелочь речная хари погрызла, но одежка целая, и даже картечница с ними была. Картечную пищаль мужик в руках крепко держал, да, видать, не спасла она его. Кто-то позади навалился и всю левую руку с плечом откусил, ага. Зато кусок бороды остался.

— Это с Асфальта парни, вон дружок Дырки, — я показал Голове на квадратного бородача. — Помнишь, он нас тогда чуть из двустволки не пристрелил?

— Сволочь Хасан педикулезная, — сказал Голова. — Ты глянь, Слава, он сюда других охотничков уже нанимал. Химиков эти муты черные закоптили, а асфальтовые почти дошли.

— Ясное дело. Когда всех смелых тут убили, никто уже к Хасану не нанимался.

— Тута мы и подвернулись.

— Не трясись, вернемся целые, — сказал я. — Дядьку Степана вон два раза нео зажарить хотели, и ничо — живой.

Заглянули мы внутрь. Запалили факел сухой, подсветили.

— Вот она, желчь земляная. Давай банку.

— Давай лучше я полезу, а ты посторожи.

Хороший у меня друг, сам на погибель просится. Глянул я наверх — тучки мелкие, падальщиков не видать, вообще птиц не видно. Стекла в маске потеть начали, скорее надо дело сделать и выбираться отсюда.

— Голова, поперек старшего не лезь, не то нос в щеки вобью. Самопалы держи оба и башкой крути!

Но он шустрый, уже внутрь пробрался. Ладно, чо там, остался я за сторожа. Внутри водой сильно размыло, но не все. Вроде темного теста, спеклась куча у дальнего края, обрывки из нее торчали то ли веревки, ешкин медь, то ли что похуже. Точно как пирог ржаный, когда тесто у матери перестоит. Ни тебе остатков гробов отдельных, ни тряпок. Я отвернулся, наружи поглубже вдохнул, чтоб внутри не дышать, ага. Голова лопатку из куска трубы заранее соорудил, наточил маленько, чтобы тут и бросить. Лопатка мягко вошла, верхний слой он сковырнул, поглубже влез, чтобы наверняка. Я вроде всякого уж нагляделся, ешкин медь, да все ж неприятно, что ли. Выходит, люди от заразы мерли, их сюда без отпевания, без гробов, без одежи чистой… так вповалку набивали и крышкой приколачивали. А теперь из предков наших желчь земляная получилась, и желчью этой, спаси нас Факел, будут нео мерзких травить. Выходит, что двести лет спустя сослужат нам кости предков еще одну службу, вот как Спаситель порешил…

— Ну чо, готово?

— Готово. Держи. Давай свой мешок.

Обменялись мы, я землицу забрал, а рыжему полный мешок белого хлорного порошка передал. Такая зараза, хуже чем желчь, руки запросто до мяса прожигает. Его нам на Факел Химики продавали. Посыпешь таким порошком любую гниль или, к примеру, скотину павшую — и никто уже не заболеет. Но боже упаси в рот взять! Ясное дело, Хасану мы про хлорный порошок ничего не сказали.

Голова стал высыпать. Правильно так, культурно внутри рассыпал. Вроде снега получилось, еще и осталось маленько.

— Поможет, как думаешь?

— Кто ж его знает… — Я поглядел на черную пену вдоль берега, на кучу дохлой рыбы. — Должно помочь. Тут реку всю отводить надо, людей надо много.

Рыжий наружу вылез, шагов на двадцать отбежал. Банку закупорил, клеем рыбьим замазал, в мешок, еще в другой мешок, чтоб надежнее. Тогда уж я маску ему содрал и подальше откинул. Сапоги — туда же, в могильник, и перчатки. Бензином руки оттер, потом кашицей пчелиной, что Хасан дал, еще оставалось маленько.

Назад почти бежали, сердце ухало. Пока Лужи впереди парить не начали, так и бежали. Не то чтоб я так сильно напужался, а все ж страшновато. С чего бы там мужики с Асфальта сгинули, да и не только они? Я даже плевался на ходу, все казалось, вдруг зараза в рот попала или вдохнул случайно? Бежали мы вдоль берега, потом чтоб к Химикам свернуть. У рыжего там с пацаном одним уговор был. Дык кто еще, кроме лаборантов, мог нас отмыть после такой дряни?

— Славка, глянь, слева!

Молодец Голова, быстрее меня заметил. Очень хорошо, что заметил. А я, видать, маленько задумался, почти гибель нашу проморгал. В воде слева булькнуло что-то, ага, сильно так булькнуло, и воронкой грязь всякая закрутилась. Ясное дело. Кто-то большой, но не с глубины, не со стремнины. Кто-то большой, а лежит под самым берегом. А вправо уйти вроде как и некуда. Бережок крутой, узкий, весь в кирпиче битом, камни да бревна, а сверху близко кусты колючие подступают. Кусты такие плотные, ешкин медь, топором не прорубишь!

Ну чо, пакость мне всякая в башку полезла. Патрульные весной божились, что на Внешнем рубеже снова взрывалось и бухало. Стало быть, какая-то пакость снаружи в город прорывалась. Поверху рубеж никто пройти пока не смог, но реку-то не остановишь. Решетки на реке вроде крепкие стоят, однако лялякали старые охотники, что под водой все прогнило.

— Стой, обойдем.

По камням с берега недавно кто-то полз. Камни мокрые были и вроде как в соплях, ну точно великан насморкал. Я вправо поглядел, воздух понюхал… ну точно. То самое место, где мы в кустах висячую свинью видали. Тропка широкая, но низкая. Кто-то низкий и широкий протоптал. Только свиньи уже не было, обрывки паутины белой по ветру летали. Стало быть, вон за той крышей поваленной тропка начинается, по ней мы от крысопсов удирали. Чо-то мне вовсе не хотелось взад по той же тропе к могильщику дохлому топать. Но и по берегу не хотелось, ага.

— Вроде тихо? — беззвучно так спросил рыжий.

Над рекой туман ползал туды-сюды. Метров на пять вдоль берега воды не видать, сплошные заросли, коряги, бревна, трава речная, чьи-то домики из глины. И — пятно темной воды, куда недавно та тварь спрыгнула, что свинью заловила. В этом я уже не сомневался, присел, следы легко на камушках прочитал.

— Ошметки шерсти рыжей, вот здесь поросю к воде тащили. Эта гадина на суше паутину вьет, а сама в реке сидит.

— Вот зараза, ты видал таких раньше?

— Самопалы зарядил? За водой следи. На берегу его нет. Пойдем помаленьку, авось проскочим.

— Кто это был, Славка?

Хорошо, что я вовремя присел, камни да кирпичи битые разглядеть чтобы. Бережок тут круто подымался, кусты колючие густо росли, а между колючками и водой тихонько так болтались белые нити. Почти незаметно, ага. Стоя, я вообще бы не заметил, только на карачках.