Дедушка русской авиации - Григорий Волчек

— Да, я его люблю, и он меня любит!

— Ирина, ты счастлива в браке, и я искренне за тебя рад.

— Да, я счастлива! Сережа — просто чудо, а ты — доморощенный гарнизонный донжуан, болван и подонок! Знаешь, почему я тогда ушла?

— В целом догадываюсь.

— Я ушла, потому что я не привыкла к такому обращению! Все мои мужчины обхаживали меня месяцами! Сережа ходил за мной как привязанный четыре года! Четыре! А ты в первый же день полез ко мне своими похотливыми губешками!

— Извиняюсь, но мы к тому времени были знакомы уже трое суток.

— Это мизер!

— Нет, не мизер. Посидела бы ты на губе — поняла бы тогда, как это много — трое суток!

— Ты хулиган, посягнувший на неприкосновенную личность! Мужчины до меня не могут дотронуться без специального разрешения!

— Да, я слышал, есть такие разрешения — в письменном виде, в двух экземплярах, с подписью и печатью профкома. Или ЖЭКа. Или кожвендиспансера.

— Не смешно.

— Где уж мне. Ну, что, Ирина Николаевна, уже ночь на дворе, мне пора. Разрешите откланяться?

— Не разрешаю.

— Почему? Мы ждем Сережу? Кстати, он что-то сильно задерживается. Я уже начинаю сомневаться в том, что он отличный семьянин.

— Сережа со своими блоками уехал на неделю в Озерский полк. Так что оставайся, будешь за него.

— Не буду.

— Ты что, совсем дебил?

— Нет, у меня твердые моральные устои.

— А вот мы сейчас проверим твои устои.

Ирина поцеловала Полторацкого в губы, крепко обняла, прижалась грудью. Гоша вздрогнул, на его лбу выступил пот. Он начал мелко дрожать. Яростно стучало сердце, кровь била в голову, кожа пошла мелкими пупырышками. Ирина положила голову на плечо Полторацкого. Игорь молчал и как заведенный, гладил Ирину по спине. Потом Ирина встала и потянула разомлевшего молодца за собой. Тот шел, прикрыв глаза.

Открыл глаза Гоша уже утром. Ирина лежала на боку, вытянувшись и тесно прижавшись к Полторацкому. Игорь обнимал гибкое горячее тело, красивое даже на ощупь.

Когда Игорь, глупо улыбаясь, пошел в родную пекарню, он столкнулся с патрулем. Знакомый прапорщик и двое солдат из аэродромной роты поздоровались с Игорем, но он их даже не заметил.

— Полторацкий! — окликнул Игоря прапорщик.

— А? Чего?

— Ты почему не здороваешься?

— Извини, Степаныч, задумался. Я вас приветствую, доблестные авиаторы, соколы Заполярья!

Чувак с большой буквы

Пекари были в сборе. Гайк бушевал.

— Что за херня! Я прихожу, а печь не натоплена! Все я должен делать — и печь кочегарить, и хлеб печь, да?

— Не ори, Аветисян, не порть мне настроение.

— И ты мне не порть настроение! Мы тут пашем, а ты болтаешься неизвестно где! Посмотри на время! Уже почти десять часов!

Аветисяна поддержал обкурившийся с утра Джон.

— А что, Гая правду говорит! Ты что, особенный? Мы — старший призыв, мы — Кавказ! Почему мы пашем, а ты балдеешь?

«Все, мир в пекарне кончился» — подумал со скукой Полторацкий. Неожиданно пришел на помощь Ризван.

— Молчать! Разгавкались, щенки! Вы сначала спросите, а потом наезжайте! Может, у человека есть уважительная причина. Гоша, у тебя есть причина?

— Есть. И именно из-за этой причины я хочу закосить от работы, ибо всю ближайшую неделю я собираюсь жить в гарнизоне.

— Где?

— У одной женщины.

— С ночевкой?

— Естественно.

— Ну и ночуй на здоровье! А мы здесь и без тебя справимся.

— Спасибо за проявленную чуткость. Обещаю приходить и помогать.

— Гоша, если не секрет — что за баба? Интересно просто!

— Корреспондентка.

— Ух ты! Это та, которая красива как солнце?

— Да.

— Тогда ставлю тебе одно условие — приведи ее сюда. Мы хоть посмотрим на нее живьем, а она у нас интервью возьмет.

Назавтра Полторацкий привел Ирину в пекарню. Пекари приоделись, навели на объекте образцовый порядок. Не обошлось без казуса. Когда Игорь представил Ризвана, Ирина спросила:

— А откуда вы родом, Ризван?

— Из ЧИАССР.

— А кто вы по национальности — чех или словак?

— При чем здесь чехи и словаки?

— Притом, что они живут в ЧССР.

— Извините, но в ЧИАССР живут чечены и ингуши. Я чечен.

В общем, пообщались живенько. Когда молодые люди ушли, пекари единодушно решили: «баба — супер, а Гоша — чувак с большой буквы».

Черновик в пяти частях

Игорь прочно обосновался у Ирины и наслаждался жизнью. Его беспокоило только одно — досрочный приезд Сережи. Ирина успокаивала:

— Не бойся, Сережа обязательно позвонит перед приездом.

— Почему это он позвонит?

— Он всегда звонит перед приездом.

— Всегда, но не сейчас.

— Нет, он позвонит и сейчас.

— Неужели он ничего не понимает?

— А что он должен понимать?

— Тебя и меня.

— Он не ревнует меня к тебе. Он вообще не ревнивый.

— Не ревнует — значит, не любит.

— Не ревнует — значит, уважает и полностью доверяет. Он всегда говорит: «ревность унижает человека».

— Вот поэтому он и стал рогоносцем!

Как-то раз Полторацкий, увидев, что Ирина села за свою пишущую машинку, не ушел, как обычно, из комнаты.

— Ирочка, ты бы дала мне посмотреть свои зарисовки.

— Это еще черновики.

— Хотелось бы посмотреть черновики.

— Нет, нельзя. Черновики не для постороннего глаза — это закон журналистики. Тем более, они вряд ли тебе будут интересны. Пока это только картинки с натуры, которую ты знаешь гораздо лучше меня.

— Всегда интересен свежий взгляд со стороны. У тебя есть общая концепция материала?

— Есть.

— Доложи.

— Первая часть — общая: природа, заполярная экзотика, сопки, самолеты, энская часть близ границы, провокации проклятого загнивающего империализма. Вторая часть — солдаты: жизнь, быт, служба, боевая учеба, отдых, тоска по дому, надежды и мечты. Третья часть — молодые офицеры: учеба в училищах, распределение, карьера, семьи, сложности, трудности, проблемы. Четвертая часть — партийно-политическая работа: армейский комсомол, общественная жизнь в гарнизоне, военно-патриотическая деятельность, ретроспектива геройской обороны Заполярья, история 16-го гвардейского авиаполка, летчики-герои Великой Отечественной войны — Сафонов, Хлобыстов, Небольсин, Грачев.

— Это еще зачем?

— Не забывай, наша газета — официальный орган ЦК комсомола Украины. И наконец, пятая, заключительная часть: жители гарнизона, молодежь и юношество, размышления об их будущей судьбе. Затем итоговый комментарий командира полка и замполита и заключительное романтически-возвышенное описание здешних природных красот. Ну, еще по тексту перебивки, вставки, фрагменты официальных документов. Общий объем — пять тысяч строк.

— Солидно. В-принципе, схема стройная, но много партийно-политической шелухи, а вот армейского юмора нет вообще. Кстати, для повышения читабельности материала юморок, скажем, в виде армейского фольклора, совсем бы не помешал. Вот, например — как расшифровывается ПВО?

— Противовоздушная обо…

— Неправильно. ПВО означает «полувоенная организация». Или еще вот так: «постой, вдруг отменят» — намек на боевую тревогу.

Древнейшая профессия

Через пару дней, когда у Ирины оформился более-менее связный сюжет, она отдала готовый текст — десяток листков, отпечатанных через полтора интервала — на рецензию Игорю. Полторацкий углубился в изучение материала, и чем дальше читал, тем больше изумлялся. О каком гарнизоне идет речь? «Очаровательный пейзаж, великолепные северные ночи и шелковая лента полярного сияния» (это летом-то!), «разноцветные аккуратные домики», «вежливые подтянутые солдаты», «строгие, но заботливые командиры», «идеальная чистота в казармах», «солдаты все делают сами, уборщиц в армии нет», «рядовой Асламов задушевно рассказал о родном Джизаке», «крепкая дружба, царящая в интернациональном подразделении», «отслуживший полтора года Сторожук заботливо опекает новичка Мухамадиева», «старшина заботится, чтобы его подопечные были одеты, обуты и накормлены», «генеральная уборка в бодром темпе», «уютный теплый кубрик», «строгая уставная дисциплина», «железный армейский порядок»…

Игорь с негодованием бросил листки на стол.

— Ирина, откуда ты это взяла, из какой такой заграничной жизни? Я тебе показывал другой гарнизон, не имеющий ничего общего с этой идеальной картинкой!

— Это смотря какими глазами смотреть! Ты зациклился, тебе здесь все осточертело, а у меня взгляд объективный, ты же сам говорил!

— Отставить базар! Я для чего тебя водил по казармам, для чего показывал все это убожество и рухлядь? Ты же на себе почувствовала, что там холодина, ветер свищет изо всех углов! Жаль, сейчас не зима, когда в казарме плюс пять-семь градусов. А как тебе понравились пахари из аэродромной роты, которые круглые сутки вкалывают на полосе как сволочи? Ты же все видела — круги под глазами от недосыпания, носы заостренные, морды вечно мазутные, чумазые, техничка блестит от керосина! А где описана наша замечательная столовка — рассадник антисанитарии, источник тотального гастрита? Где у тебя все это? Почему правду не пишешь?