Кукловод - Андрей Некин

— Ты только посмотри на это жалкое семя шакала, Дорн! Сухой, резкий голос разносился в пещере, как бой гибургских настенных часов, грозя разорвать окружающих в клочья. По лицу его проходил жуткий шрам, ветвившийся по коже, как молния, начинался за бровью, увязал в носу, перебив ноздри, шел через губы, раздваивая их мясо на несколько кусков, и утекал через шею под латную рубаху. Руки опирались на топор, что торчал из груды черепов. Обглоданных червем и с остатками гниющего мяса. Горак Страшный — догадался Стормо. Безногий Лирус Бессмертный сидел на своей костистой лошади чуть поодаль. Прикованный цепью к седлу. Тяжелый прочный чугуний. Легенды не врали. Дорн Рокката стоял выше. Его трудно было рассмотреть, потому как он стоял позади. Разве что оружие Дорна видно лучше, чем все остальное. Тяжелый палаш, острием уткнувшийся ему в грудь. Одно движение и ребра разойдутся под давлением железа, а лезвие войдет внутрь, раздвинув легкие с сердцем. От Рубелия осталась лишь черная тень. Ведь он жил намного раньше всех остальных, и верно совсем утратил плоть. Но именно Ребелий подал голос вторым:

— Не торопись, Рокката Дорн. Как долго не приходил никто к нам.

Столетия три, или может больше?

— Императоры растут червяками. Что поделаешь тут? — гулко ответил ему самый молодой из императоров.

— Неужто, я стал таким же, как потерял ноги? — печально вторил конный всадник, Лирус Бессмертный. Звук здесь — сплошное эхо. Многократно усиливаясь, уходил под необъятные потолки, в камень и в неизвестно откуда сочившийся свет.

— Что ты, брат, ты совсем не похож на это позорище! — надавил мечом сильнее император Рокката.

— Есть ли сказать тебе что, перед окончательной гибелью? — шумел Дорн голосом могучего ветра. Стормо Торрий думал было закричать, но боли не было. Совсем.

— Я не мог победить изначально, о древние императоры! Меня не тренировали ни с мечом, ни в строю… Стормо прервал все тотже хохот. Но теперь смеялись духи в его голове. Раскатисто и долго.

— Легион хочет увидеть не силу тела, император-дурак, дурак-император!

— Если бы так, никто бы не пережил испытание. Целый легион сильнее любого из нас, пусть даже подходи они по очереди, — навис Дорн Рокката своим могучим корпусом. Плечи его заслонили свет.

— Пошел вон отсюда! Ты слишком глуп, чтобы умереть.

От третьего удара Стормо хотелось снова упасть, но ему вдруг показалось, что чья-то мощная рука ударила его еще сильнее палаша, поднимая на ноги. Он шатался, как пьяница, но не падал. От четвертого замаха удалось уйти. Пятый почти поверг его на землю, но он в последний момент удержался.

— Подогни колени, повернись боком! — услышал он голос верного Тигля Римуса среди азартных криков легионеров. Сбивалось дыхание. «Ха-ха, хаха, хаха». Хорошо, Римус, я попробую. Кираса уже была порвана и висела сломанными пластами железа. Кровь текла отовсюду. Как у какого-нибудь вампира во время дикой оргии. А спустя фазу и того хуже — Император напоминал бычью тушу, подвешанную на крюк в мясном ряду городского рынка. Он падал и вставал, как неваляшка. Центурий начал бить серьезно. Обоими руками.

Но нанести фатального удара так и не получалось… В полдень снова начался дождь. Он лил как из ведра, но Сир Стормо Торрий его и не заметил. Технически говоря, он ослеп — лицо опухло, веки набрякли огромными мешками, практически не пропуская света.

Через узкие щелочки исправно проникали лишь всплески метающегося палаша. Потом дождь кончился. Стормо уже ничего не видел. В ушах стоял гул. А чья-то рука продолжала бить его в спину, стоило ему лишь слегка накрениться назад. Безжалостно, беспощадно удерживает его эта невидимая рука от спасительного падения. Кажется спина сейчас развалится на две половины в точке опоры, и заскребет оголенным хребтом, волочимым по полу. Достоинство рода. О, как хочется сейчас Стормо попросить пощады и закончить бесконечную пытку. Отчаянно он кусает губу, не выпуская малодушие. Зубы прокусили плоть, добрались до самой челюсти. Боль ужасающая. Достоинство рода обретает смысл лишь тогда, когда твой род смотрит на тебя. И Стормо чувствует его тяжелый взор. Он упал к самому вечеру, беспрерывно проведя в дуэли шесть с половиной фаз. Он ждал смерти, но смерти не было. Ведь испытание императора никогда не являлось испытанием на силу тела.

В настоящие топи они вступили, спустя неделю. С тех пор, как Фер бывал здесь, огромное болото разраслось еще больше. Серый, дымчатый газ выходил из трещин в земле, кругом стоял непроглядный туман.

Чахлые деревца и кусты — единственные ориентиры твердой земли в этом краю воды и грязи. Тропы, что оставляют болотные путники помечаются врезанными в чавкающую плоть столбами. От края до края топь усеяна ими, словно тело огромного разлагающего ежика. В эпоху света, в топях искали золото, и артефакты, старинных городов. Ведь когда-то топь была сушей, и там стоял величайший из городов, называемый Дзотой. Что случилось потом неведомо, но Дзота опустилась на дно моря, сама суша опустилась на сотни мер, вода океана бурь затопила все вокруг. Прошло тысячелетие и вода ушла вниз, в соляные почвы Тулурка, оставив наружу остовы затонувших кораблей и гигантские скелеты морских чудищ. И особенно здесь на границе. Торчит из болот гниющая система мачт и железных ржавых стапелей. Грозные бушприты выпирают то тут, то там, увитые плющом и густыми зарослями болотного мха. Целое кладбище останков мертвых кораблей. Один умирает меж камней, что верно были морскими рифами, другой окружен белыми древними, как мир, костями, будто умершее морское чудище заглотило корабль целиком, почти не повредив. И стены, остатки каменных монолитов Дзоты, одиноко красуются здесь, скрытые от глаза птицы или зверя. Торчащие прямо из болот пики башен дочеловеческой эпохи, полуразрушенные флигели, огромные головы статуй доисторических богов, размером с дом, как далеко под землей находились ноги статуй — невообразимо представить, особенно выделяется среди прочего огромная каменная женская рука с мечом направленным в небо. У головы этой статуи застыло отчаяние в глазах — как гениален был древний зодчий предсказавший судьбу своего народа, и время пророчески убило его творение — в ушах каменной богини шипели змеи, устроившие себе там логово, а рот истекал и пузырился болотной грязью, выводя наружу очередное проросшее чудом деревцо. Поодаль — нетронутый временем корпус башни, что верно была частью замка, сиявший какой-то невообразимой синеватой краской. Видимо краска была создана магической силой, раз спустя тысячелетия и новоднения она не истерлась и не поблекла. И все это древнее великолепие медленно уходило вглубь жадной, смрадно воняющей пасти великих топей. Пройдет еще тысяча лет и остовы полностью уйдут под землю, оставив лишь воспоминания. А еще тьма, что погрузила и эту часть суши в свое властное безумие. Говорят, тьма приходила именно осенью. Порождая на свет неведомых ранее монстров, что бродят по этой земле, иногда даже доходя до стен человеческих городов, таких как Рейнгард и Фиор Болотный. Никто не знает толком, что такое тьма. Но там, где она, солнце перестает всходить над горизонтом, ночь и холод наступает для несчастных, неуспевших покинуть проклятое место. И нет вариантов преодолеть ее полог раньше обозначенного срока, так рассказывали немногие выжившие. Пока во всем остальном Тулурке проходит обычная ночь, для земель во Тьме — целая неделя, и все что остается, если ты попал в мир под колпаком — ждать когда взойдет солнце, и разгонит демонов, приходящих вместе со своей мрачной хозяйкой и ее непробиваемым, темным плащом. Благо, неделя не такой уж и большой срок. Именно потому славная компания не нашла опытных проводников, а остановила свой выбор на бестолковом Ферро, блуждающем сейчас на границе топей в отчаянных попытках найти малейшие признаки правильного пути.