Жизнь и творения Зигмунда Фрейда - Эрнест Джонс

Восемь месяцев со дня их разлуки пролетели с быстротой недели; несомненно, Фрейду помогала поглощенность его новой анатомической работой. Но в конце февраля между ними случилась ссора, выбившая обоих из равновесия на несколько дней. Поводом для нее послужила сильная привязанность Марты к своей матери. Ревность к фрау Бернайс плюс обострение невралгии седалищного нерва да вдобавок слабые нервы Фрейда спровоцировали спонтанную ссору. Через несколько дней на смену гневу пришли любовь и нежность. Он признавался Марте: «Моя любимая, ты дожидаешься не очень легкого человека, но он, я надеюсь, не даст тебе повода сожалеть о твоем выборе».

Невралгия седалищного нерва выявила одну из характерных черт Фрейда, которая стала заметно выражена в пожилом возрасте, — его огромное отвращение к беспомощности и его любовь к независимости. Многочисленные друзья и родственники, навещавшие Фрейда во время болезни, крайне раздражали его. «Я похож на женщину перед родами и временами бранюсь на их неумеренную любовь. Я бы скорее предпочел выслушивать резкие слова, но быть здоровым и работающим; тогда бы я показал этим людям, как я их люблю».

Всего лишь две недели спустя он сообщил Марте, что считает крайне необходимым, чтобы она оставила материнский дом, и что он спросит Фляйшля, не сможет ли тот подобрать ей подходящее жилье в Вене. Ранее она отказывалась пойти на это, так как ее не устраивал никакой другой дом, кроме еврейского, по соображениям веры. Теперь же этот вопрос мог быть решен. Но Марта в ответ на предложение Фрейда попыталась ловко избежать столь серьезного шага. Сначала она написала Фрейду, что желала бы на какое-то время остановиться у своего брата, проживающего в Вене. Но, получив едкий ответ Фрейда, она сразу же отбросила эту идею. Затем она неосторожно написала, что этот план Фрейда хорош, так как уменьшит бремя забот, лежащее на плечах матери. Как будто бы все это затевалось Фрейдом из-за любви к ее матери. Последнее замечание Марты полностью выбило у него почву из-под ног, и он написал ей два яростных письма. Она сперва подумала о своей матери, а не о нем. «А если это так, то ты мой враг: если мы не преодолеем это препятствие, мы потерпим крах. Пора выбирать: или — или. Если ты не можешь ради меня отказаться от своей семьи, значит, ты меня потеряешь и разрушишь мою жизнь». И вновь этот конфликт был улажен благодаря мудрости и такту Марты.

В сентябре Фрейд отправляется к Марте, чтобы вместе с ней провести один из счастливейших месяцев в своей жизни. Марта встретила его на вокзале в шесть часов утра, это было для него как прекрасный сон. Несмотря на то что пару месяцев назад Фрейд поклялся, что больше никогда не будет разговаривать с ее матерью, встретившись с фрау Бернайс, он забыл про свое обещание и наладил с ней хорошие отношения, которые все последующее время оставались таковыми. Очевидно, Марта наконец убедила его в том, что если он ее любит, то обязан с почтением относиться и к ее матери. Положив конец «войне» с ее матерью, он значительно укрепил свои отношения с Мартой.

Время, проведенное с Мартой, усилило стремление Фрейда к постоянному союзу. Он еще не знал, что их свадьба состоится только через два года. Правда, теперь он перестал сомневаться в ее чувствах к нему и по возвращении взялся за исследовательскую работу с большим рвением. Но воспоминания о Марте и разлука с ней не давали ему покоя.

Отношение Фрейда к разлуке с любимой и связанным с этой разлукой лишениям в корне изменилось после его месячного пребывания в Вандсбеке в 1884 году. До этого было горькое негодование, направленное в основном против ее матери, но частично также и против самой Марты за то, что они на столь долгое время были оторваны (против его воли) друг от друга. Время, проведенное вместе с Мартой в Вандсбеке, изменило его взгляды на многие вещи. У него появилась уверенность в ее любви; лишь иногда перемены в настроении будили старые сомнения. Кроме того, он обнаружил, что ее мать является человеком, а не людоедом. Негодование по поводу разлуки сменилось страстным желанием соединения.

Остались где-то далеко в прошлом его приступы негодования, связанные с ревностью и неуверенностью в своих силах, теперь он любил и был любим. Но тем не менее его любовь была не такой спокойной и рассудительной, которую обычно испытывают женатые люди. Он любил эгоистично и самозабвенно, ото всех и всего оберегая предмет своих чувств. К примеру, когда пришло известие, что умирает его лучший друг, Шёнберг, Фрейд признался, что синие круги под глазами Марты волнуют его больше, чем плачевное состояние друга.

Фрейд всегда крайне беспокоился о здоровье и безопасности своей драгоценной невесты. Летом 1885 года он узнал, что она не вполне хорошо себя чувствует. «Я действительно полностью теряю над собой контроль, когда меня охватывает беспокойство о тебе. У меня сразу же исчезает ощущение реальности, и моментами меня сковывает смертельный страх за твое здоровье. Я так злюсь, что не могу далее писать». На следующий день, после получения от нее почтовой открытки, он писал: «Значит, я был абсолютно не прав, воображая, что ты больна. Я сходил с ума… Когда любишь, часто бываешь не в себе». Тридцать лет спустя Фрейду предстояло обсуждать патологическую природу состояния влюбленности: у него имелся определенный личный опыт, который мог его направлять.

Когда Марта находилась на отдыхе в Любеке и забавлялась фантазией утонуть во время купания, Фрейд на эту ее выходку ответил следующим: «Существует точка зрения, что даже потеря любимой будет казаться пустячным событием в тысячелетней истории человечества. Но я должен признаться, что обладаю прямо противоположной точкой зрения: данное событие будет означать для меня конец света, по крайней мере света, имеющего отношение ко мне. Когда мои глаза не смогут больше видеть тебя, окружающий меня мир будет продолжать существовать, а потому — что мне Гекуба[50]!» Месяц или два спустя он писал по поводу болезни своего друга Шёнберга: «Я уже давно принял одно решение, мысль о котором никоим образом не является болезненной, в случае потери мною тебя. Что мы потеряем друг друга, расставшись, полностью исключено: тебе пришлось бы стать другим человеком, а в себе я вполне уверен. Ты не имеешь понятия о том, как я тебя люблю, и я надеюсь, мне никогда не придется это показать»[51].

1885 год был для Фрейда намного более счастливым, чем предыдущий. Ему сопутствовал успех в работе, но главное — он теперь знал, что Марта его любит. Однако, отвечая в январе на замечание Марты о том, какие они теперь мудрые и как глупо они вели себя по отношению друг к другу в прежнее время, он писал: