Хранитель смерти - Тесс Герритсен

— Убийство? Думаете, это было убийство?

— Что произошло той ночью?

— Это было не убийство.

— А что же тогда?

— Самооборона!

Джейн удовлетворенно кивнула. Им удалось продвинуться. По крайней мере, Джозефина призналась, что в ее комнате все-таки умер мужчина.

— Как это произошло? — спросила Риццоли.

Женщина, именовавшая себя доктором Пульчилло, бросила взгляд на детектива Фроста, словно ища у него поддержки. Барри стоял возле двери с холодным, нечитаемым выражением лица, и Джозефине стало ясно, что благосклонности и сочувствия от него ожидать не стоит.

— Пора сказать правду, — надавила Джейн. — Сделайте это ради Джеммы Хамертон. Она заслужила справедливость, вы так не считаете? Уж она-то была вашим другом, я полагаю?

При упоминании Джеммы на глаза Джозефины навернулись слезы.

— Да, — прошептала она. — Даже больше, чем другом.

— Вы знаете, что она погибла?

— Детектив Эбботт сказал мне об этом. Да я и так знала, — шепотом добавила Джозефина. — Я видела, как она лежала на полу…

— Я полагаю, что эти два события связаны между собой. Смерть госпожи Хамертон и выстрел в Сан-Диего. Если вы хотите справедливости для своей подруги, Джозефина, то должны ответить на мои вопросы. Или вы предпочитаете, чтобы вас называли Сьюзан Кук? Раз уж именно под этим именем вы жили в Сан-Диего.

— Сейчас мое имя — Джозефина. — Пульчилло устало вздохнула, забыв про обман. — Этим именем я пользовалась дольше всего. К нему я уже привыкла.

— И сколько же имен у вас было?

— Четыре. Нет, пять. — Она покачала головой. — Даже и не помню. После каждого переезда у меня появлялось новое имя. Я думала, что Джозефина будет последним.

— А как вас зовут по-настоящему?

— Разве это имеет значение?

— Да, имеет. Какое имя вам дали при рождении? Вам лучше сказать правду, потому что, обещаю вам, в конце концов мы все равно узнаем.

Джозефина опустила голову, сдаваясь.

— У меня была фамилия Соммер, — тихо призналась она.

— А имя?

— Нефертари.

— Необычное имя.

Джозефина устало усмехнулась.

— Моя мама любила все необычное.

— Это имя какой-нибудь египетской царицы?

— Да. Жены Рамсеса Великого. «Нефертари — та, ради которой светит солнце».

— Что?

— Мама часто говорила мне это. Она любила Египет. И все время рассказывала, что хочет туда вернуться.

— А где сейчас ваша мама?

— Погибла, — тихо ответила Джозефина. — Это случилось три года назад, в Мексике. Ее сбила машина. Когда это произошло, я проходила последипломный курс в Калифорнии, так что больше ничего не смогу вам рассказать…

Придвинув стул, Джейн уселась возле койки.

— Зато вы можете рассказать нам о Сан-Диего. Что случилось той ночью?

Джозефина сидела, ссутулившись. Детективы загнали ее в угол, и она понимала это.

— Дело было летом, — начала она. — Теплой ночью. Мама всегда настаивала на том, чтобы окна были закрыты, но в ту ночь я открыла окно. Так он и забрался в дом.

— Через окно вашей спальни?

— Мама услышала шум и пришла в мою комнату. Он напал на нее, и ей пришлось защищаться. Она защищала меня. — Джозефина взглянула на Джейн. — У нее не было выбора.

— Вы видели, как это случилось?

— Я спала. Меня разбудил выстрел.

— Вы помните, где стояла ваша мама, когда это произошло?

— Я же говорю, я не видела этого, я спала.

— Тогда откуда вы знаете, что она защищалась?

— Он залез в наш дом, в мою комнату. Это ведь оправдывает ее, верно? Если кто-то врывается в ваш дом, разве вы не вправе стрелять?

— В затылок?

— Он отвернулся! Он сбил ее с ног и отвернулся. А она выстрелила в него.

— Я думала, вы ничего не видели.

— Так она мне сказала.

Джейн откинулась на спинку стула, но взгляда от Джозефины не отвела. Шли минуты, а Джейн ждала, когда тишина возымеет эффект. Безмолвие лишь усиливало впечатление, что Джейн разглядывает каждую пору, каждое мельчайшее движение на лице допрашиваемой.

— Итак, в вашей комнате у вас с мамой появился покойник, — снова заговорила Джейн. — Что было дальше?

Джозефина вздохнула.

— Моя мама обо всем позаботилась.

— То есть вытерла кровь?

— Да.

— И закопала труп?

— Да.

— Она звонила в полицию?

Джозефина сцепила руки так сильно, что кисти стали напоминать узлы.

— Нет, — прошептала она.

— А на следующее утро вы уехали из города.

— Да.

— Именно это я и не могу понять, — сказал Джейн. — Мне кажется, ваша мама поступила странно. Вы же сказали, что она убила этого человека в целях самообороны.

— Он залез в наш дом. Он был в моей комнате.

— Давайте поразмышляем. Если человек врывается в ваш дом и нападет на вас, вы имеете право применить смертоносное насилие в целях самообороны. Вполне вероятно, что какой-нибудь полицейский даже погладит вас за это по головке. Но ваша мама не позвонила в полицию. Вместо этого она выволокла тело на задний двор и закопала его. Затем смыла кровь, собрала вещи дочери и уехала из города. Вы считаете, это разумно? По мне, так чертовски неразумно. — Джейн придвинулась поближе; этим движением она стремилась посягнуть на личное пространство Джозефины. — Она ведь ваша мама. И наверняка сказала, почему она так поступила.

— Я была напугана. И ни о чем не спрашивала.

— А она ничего не объясняла?

— Мы сбежали — вот и все. Я знаю, это кажется неразумным, но мы поступили именно так. В панике покинули город. А сделав это, в полицию уже не пойдешь. Если сбежал, ты уже кажешься виновным.

— Вы правы, Джозефина. Черт возьми, ваша мама действительно выглядит виновной. Она убила человека выстрелом в затылок. Полиция Сан-Диего не сочла это самообороной. Им показалось, что это хладнокровное убийство.

— Она сделала это, только чтобы защитить меня.

— Почему же тогда она не позвонила в полицию? От чего она бежала? — Джейн придвинулась еще ближе к Пульчилло, почти уткнувшись ей в лицо. — Я хочу слышать правду, Джозефина!

Казалось, воздух со свистом покинул легкие женщины. Ее плечи ссутулились, а голова покорно опустилась.

— От тюрьмы, — прошептала она. — Моя мама бежала от тюрьмы.

Именно этого они и дожидались. Вот оно, объяснение. Об этом свидетельствовала поза Джозефины, ее подавленный тон. Она знала, что битва проиграна, и наконец отдала им добычу — правду.

— Какое же преступление совершила ваша мама? — спросила Джейн.

— Я не знаю подробностей. Она говорила, что я была младенцем, когда это случилось.

— Она что-нибудь украла? Убила кого-нибудь?

— Она никогда не рассказывала об этом. А я ничего об этом не знала до той самой ночи в Сан-Диего. Когда она объяснила, почему мы не можем позвонить в полицию.

— То есть вы просто собрали вещи и уехали из города, потому что она велела вам быть хорошей девочкой?

— А что я должна была сделать? — Джозефина подняла голову, в ее глазах читался вызов. — Она моя мама, и я любила ее.

— Но она ведь сказала, что совершила преступление.

— Некоторые преступления совершаются оправданно. Иногда просто не бывает выбора. Как бы она ни поступила, у нее были на то причины. Моя мама была хорошим человеком.

— Человеком, который бежал от закона.

— Значит, закон несправедлив. — Джозефина пристально смотрела на Джейн, наотрез отказываясь отступать. Она не желала признавать, что ее мать была способна на что-то дурное.

А могут ли родители требовать большей верности от своего ребенка? Такая преданность может показаться ошибочной и даже слепой, но она вызывает восхищение, и Джейн очень хотелось, чтобы и ее дочь проявляла подобную верность.

— Так значит, ваша мама возила вас из города в город, от имени к имени, — продолжала Джейн. — А где же был ваш отец?

— Отец погиб в Египте еще до моего рождения.

— В Египте? — Выгнув спину, Джейн подалась вперед и вновь сосредоточила внимание на Джозефине. — Расскажите мне о нем.

— Он был родом из Франции. Один из археологов, работавших на раскопе. — Губы Джозефины изогнула мечтательная улыбка. — Мама говорила, что он был очень умным и веселым. Но самое главное — добрым. Это качество она больше всего в нем любила — доброту. Они собирались пожениться, но произошло нечто ужасное. Пожар. — Джозефина нервно сглотнула. — Джемма тоже пострадала.

— Джемма Хамертон была с вашей мамой в Египте?

— Да. — При упоминании о Джемме Джозефина сморгнула внезапно подступившие слезы. — Это ведь я виновата, верно? Я виновата в том, что она погибла.

Джейн бросила взгляд на Фроста — он не меньше нее был поражен информацией. Барри хранил молчание в течение всей беседы, однако на этот раз не удержался и все-таки задал вопрос:

— Вы говорили о раскопках, на которых познакомились ваши родители. Это было в Египте?