Путешествие в Египет - Александр Дюма

- Нет, они съели по два или по три боба, как и их верблюды.

- Ну что ж! Скажи Абдулле, пусть поскорее приготовит им ужин.

- В этом нет необходимости, если бы вы согласились отдать им оставшийся рис и галеты, этого было бы достаточно.

- Как? То, что осталось от троих, разделить на пятнадцать человек?

- О!-сказал Мухаммед.- Если бы они вовремя пообедали, им хватило бы этого на три трапезы.

Господин Тейлор не смог удорожаться и сказал с улыбкой:

- Возьмите и ешьте, друзья, и пусть Иисус сотворит для вас такое же чудо, как тогда, когда он насытил пятью хлебами пять тысяч человек43.

Мухаммед вернулся к арабам, делавшим вид, что они не слушают наш разговор, и знаком показал: просьба удовлетворена. В ту же минуту на их лицах отразилась радость, и все приготовились принять участие в роскошном пиршестве от наших щедрот.

Образовались два круга. Внутренний состоял из Талеба, Бешары, Арабаллы, Мухаммеда и Абдуллы, где они занимали это почетное место благодаря своему положению: Талеб - в качестве вождя, Бешара - рассказчика, Арабалла - воина, Мухаммед - толмача и Абдулла - повара. Второй круг, внешний, состоял из остальных арабов, которые, занимая не столь высокие ступени социальной лестницы, должны были в последнюю очередь тянуться к миске за своей долей. Все происходило на редкость слаженно: Мухаммед подал сигнал, взяв пальцами щепотку риса и поднеся ее ко рту; Талеб последовал его примеру, и весь первый круг проделал то же; затем настал черед второго ряда; с изумительной ловкостью арабы выуживали свои порции и доносили их до рта, не уронив ни зернышка риса. Эта последовательность строго соблюдалась до тех пор, пока миска не опустела, что, впрочем, наступило очень скоро. Тогда Бешара встал и поблагодарил нас от имени присутствующих; он попросил нас назвать свои имена, дабы он и его товарищи хранили их в сердцах в память о нашей щедрости. Мы выполнили их просьбу, добавив по два финика на брата, с тем чтобы они не только сохранили в сердцах наши имена, но и передали их своим потомкам.

Однако арабы оказались непредусмотрительны: наши три имени, столь непохожие по звучанию, содержащие обилие согласных, были неудобоваримы для восточной гортани; к тому же, несмотря на все их усилия, они так коверкали их, что ни будущие исмаилитские поколения, ни наши лучшие друзья рисковали не узнать их. Подобные филологические упражнения оказались просто непосильны для этих детей природы, которые стоически переносят физическую усталость, но, как и неаполитанские нищие, испытывают отвращение к физическому труду.

После десяти минут тщетных усилий Бешара снова подошел к нам и попросил от имени своих товарищей, неспособных произнести наши назарейские имена, позволить наречь нас арабскими, которые мы должны сохранить до конца путешествия, чтобы они могли обращаться к нам, а мы - отвечать им. Не видя в этой просьбе ничего предосудительного, мы охотно согласились. Нам немедленно поменяли имена. Господин Тейлор в силу своего положения и возраста (он был старше нас) был назван Ибрагим-беем, то есть вождь Авраам; Мейер, внешне - худобой, цветом кожи и чертами лица - походивший на одного араба из нашего эскорта, удостоился имени Хасан, я же, учитывая мою ничем не оправданную склонность изъясняться по-арабски, уверенность, с которой я держался в седле, и вечное стремление что-то записывать или зарисовывать, получил имя Исмаил, а в знак высшего уважения - дополнительное слово "эфенди", то есть ученый.

Когда к общему удовлетворению с этим вопросом было покончено, Бешара, скрестив руки па груди, пожелал нам спокойной ночи, моля пророка Мухаммеда защитить нас от визита Салема.

Поскольку я постоянно охотился за новыми сведениями, вносившими своеобразный колорит в паше путешествие, то спросил у Мухаммеда, кто такой Салем. Он объяснил, что это арабский вор, известный своей отвагой и проворством, и именно там, где мы устроили привал, он совершил настоящие чудеса ловкости. Этого оказалось достаточно, чтобы возбудить наше любопытство; хотя мы устали и хотели спать, но желание послушать рассказ Бешары оказалось сильнее. И вот мы уселись в круг вместе с арабами, все получили табак, разожгли чубуки, и с помощью Мухаммеда Бешара начал свое повествование, наполовину по-французски, наполовину по-арабски, однако не понятное ни на том, ни на другом языке, поэтому для товарищей он дополнял слова жестами, а нам самые непонятные места объяснял толмач.

Итак, Салем - простой араб родом из племени кочевников, незаурядные способности к воровству он проявил еще в детстве; его родители всячески приветствовали эту склонность, понимая, какие выгоды она сулит в будущем, если развивать ее должным образом. Итак, юный Салем, сохраняя неприкосновенной собственность своего племени и дружественных ему племен, употреблял свои зарождавшиеся таланты против тех, с кем его племя враждовало. Гибкий, как змея, ловкий, как пантера, легкий, как газель, он заползал в шатер так, что его полотняные стенки даже не вздрагивали и не скрипел песок, он перепрыгивал поток в пятнадцать футов шириной и обгонял бегущих рысью верблюдов.

По мере того как он рос, его способности развивались; правда, он не стал в одиночку по ночам совершать набеги на какой-нибудь затерянный в пустыне шатер или грабить беспечного путника, а собрал вокруг себя юношей из своего племени, которые не колеблясь признали в нем предводителя и во всем ему повиновались. С таким мощным подкреплением он и пускался в самые рискованные предприятия. Он, например, распространял слух, что приближается караван, везущий сокровища, и, когда воины соседних племен покидали лагерь, чтобы преградить путь каравану, Салем устремлялся к их шатрам, где оставались только старики и дети, забирал скот и продукты; в другой раз, когда из Суэца в Каир или же наоборот действительно шел богатый караван, он посылал араба сообщить поджидавшим его племенам, что на их лагерь совершено нападение, п, когда те опрометью мчались к своим шатрам, Салем, хозяин и царь пустыни, безнаказанно грабил караван и обирал, как ему заблагорассудится, купцов и паломников. Наконец слух об этих дерзких и частых грабежах долетел до Суэцкого бея. Суэц - перевалочный пункт на пути в Индию, ворота Аравии. Он утратил половину былых богатств, когда был открыт морской путь вокруг мыса Доброй Надежды, и теперь лишь время от времени караваны привозили сюда свои грузы; Суэцкого бея серьезно беспокоили набеги Салема, из-за которых караваны станут обходить Суэц стороной, и он отдал грозный приказ схватить разбойника. Целый год велись напрасные поиски; Салем вовсе не скрывался, напротив, каждый день приносил новые вести о его подвигах, но он ускользал от преследователей с таким проворством и отвагой, что бей пришел в ярость и решил сам отправиться на поиски бандита и поклялся не возвращаться в Суэц без Салема.