Осеннее небо - Павел Смолин

Приехала скорая, опередив Сугавару-сенсея, который прибыл когда меня уже усаживали в машину — слава богу, ходить я мог сам, поэтому носилки не понадобились. Доктор и батя поехали со мной — отец позвонил Ринтаро-сенсею, который сейчас придет присмотреть за Чико. Дед такой хороший. Сугавара-сенсей похвалил меня за своевременность вызова скорой и отдал врачу из скорой пачку бумаг — моя амбулаторная карточка, надо полагать.

Приехали мы, само собой, к медицинскому центру Сугавары-сенсея. Меня провели в отдельную палату с телевизором и санузлом. Хорошо быть богатеньким мальчиком. Сугавара со специальным доктором послушали меня фонендоскопом (кашель сильно мешал), посовещались, усадили меня в кресло-каталку и повезли на рентген, пояснив, что это быстрее, чем делать КТ. Я был не против — медикам виднее. Стало страшно, но не могу же я сдохнуть вот так. Фигня, вылечат.

После рентгена, не откладывая в долгий ящик, у меня взяли все положенные в таких случаях анализы. Результатов дожидался в палате с успокаивающим меня и бледного от беспокойства отца доктором Сугаварой. Когда специальный врач принес результаты анализов, Сугавара-сенсей развил бурную деятельность. Отказавшись от помощи, я переоделся в больничную пижаму сам и уселся на кровать — спинку подняли. При помощи пары медсестер доктора воткнули мне в вены катетеры, пустив в одну руку ацикловир, а в другую — солевой раствор. На лицо натянули кислородную маску. Диагноз — отек легких, и мне очень повезло, что я не стал ждать утра. Ветрянка — это очень страшная болезнь, оказывается. Через полчасика мне полегчало, и я уснул под тихий разговор не находящего себе места отца и врачей. Все будет хорошо.

Следующие несколько дней слились в какое-то слайд-шоу. За окном — тоскливый осенний непрекращающийся ливень. В палате сумрачно — свет режет глаза, поэтому я попросил медсестру не включать свет. На стуле рядом — Хэруки. Не плачет, улыбается — я сказал ей, что все будет хорошо, и она мне верит. Все действительно будет хорошо — лекарства работают, и жизни ничего не угрожает. Буду как новенький.

Следующий кадр — декорации те же, но на стуле сидит плачущий Кейташи:

— Это все — моя вина! Я хотел, чтобы ты исчез! Я тебя проклял!

— Я даже не знаю, что ответить на такое мракобесие, — Просипел я в ответ.

— Мракобесие? Да ты же сам все видел! И нож, и эта тварь…

Вытянув свободную от капельницы (вливают что-то общеукрепляющее) руку, ткнул Кейташи кулаком в бедро, заставив замолчать.

— Прости, боюсь я совсем не понимаю, о чем ты, — Улыбнулся.

— Точно! — Спохватился Кейташи, опасливо поежившись, — Вечно придумываю всякое!

— Не парься, простое совпадение, — Успокоил я его, поправив подушку за спиной, — Никаких проклятий не существует. Но я очень рад тому, насколько ты за меня волнуешься.

Кейташи покраснел:

— Бака! Я просто не хотел, чтобы ты сдох до следующего марафона! Его я точно выиграю!

Вот, как я и говорил — друг стал только лучше!

Кадр следующий — Чико везет меня в кресле-каталке по коридору. Гуляем.

— А еще, братик, папа очень странно смотрит на Хирано-сенсей. Почти как ты на сестренку Хэруки! — Сливала мне подробности батиной личной жизни сестренка.

— А кто такая Хирано-сенсей?

— Я же говорила тебе! — Отпустив ручки кресла, Чико выглянула из-за него, свесив голову набок и надула щечки, — Это моя тренер по дзюдо!

— Извини, у меня очень плохая память на имена, — Покаялся я.

Девочка кивнула, принимая извинения и покатила меня дальше. Остановились у окна, сестренка вышла из-за каталки, оперлась на подоконник, глядя в заливаемый дождем больничный двор. Выражение ее отражающегося в стекле лица было печально-мечтательным:

— Знаешь, я была бы совсем не против, если бы Хирано-сенсей стала нашей мамой.

Глава 14

— Я и не знал, что в Японии есть тархун! — Отпивая из стакана зеленую пузырящуюся сладость и зажмуривая от нахлынувшей ностальгии глаза, поделился я впечатлениями.

— Это подарок Кохэку. Она, кстати, просила за нее извиниться — она не болела ветрянкой, поэтому не может прийти.

Дождавшись моего подтверждающего кивка, Хэруки отпила глоточек из своего стакана и продолжила:

— У ее дедушки не только рисовая ферма — на одном из его полей растет нужная травка, так что это их газировка, — Хэруки подняла стаканчик и посмотрела на ярко подсвеченное падающим из больничного окна лучом света, — Вообще она желтая, но я подкрасила пищевым красителем! — Мило засмущалась она, — Не беспокойся, Иоши, он абсолютно безопасен!

— Верю! Не переживай, тархун и должен быть зеленым.

— Как оживляющая жижа из «Реаниматора»! — Хихикнула она.

— Он и вправду бодрит, — Улыбнулся я.

— Жду не дождусь, когда тебя выпишут, — Поставив стакан на тумбочку, Хэруки придвинулась поближе и взяла меня за руку.

— Уже сегодня вечером! — Обрадовал я девушку, — Даже не верится, что они держали меня здесь целую неделю!

— Зато теперь ты почти здоров. Еще неделя дома — и сможешь вернуться в школу.

— И даже успеваю на гонки. Жизнь по-прежнему прекрасна! — Бодро ответил я, — Спасибо, что приходила каждый день.

— Разве я могла поступить иначе? — Улыбнулась она.

— Как там в школе? — Задать этот вопрос я набирался мужества целую неделю — вдруг там Кейташи наисполнял?

— Нормально, наверное, — Пожала Хэруки плечами, — Кейташи с нами только обедает, остальное время проводит с фанатами. Такой важный! — Хихикнула она.

— А как у них с Кохэку?

— Тоже нормально, думаю. Пару раз ходили на свидание на этой неделе.

Что ж, статус-кво сохраняется, это хорошо. Успокоенный я сделал глоточек тархуна.

— А еще у тебя появился фан-клуб! — С ехидной улыбочкой добавила Хэруки и постучала захлебнувшегося меня по спине.

— Какой еще, мать его, фан-клуб? — Прохрипел я, глядя на нее слезящимися глазами.

— А чего ты ожидал? — Удивилась Хэруки, — Его появление было вопросом времени, — Вполне разумно добавила она, — Ребята очень надеются, что ты почтишь их своим вниманием, когда поправишься.

— Придется почтить, — Вздохнул я.

Наконец-то дома! Идущий через двор слева от меня батя порывался помогать мне идти, но я блин уже практически здоров — температуры нет, остался легкий кашель и сыпь. Вот когда сойдет последняя, мне и можно отправляться в школу. Справа — Чико, которая в своем стремлении быть полезной катила чемодан с накопившимися за недельное прибывание в больнице вещами. Среди них — письмо с пожеланием скорейшего выздоровления от Акихито (батя плакал), Такерады-самы (батя довольно кивал), главы образования префектуры («Это такая честь, сын! Хотя, после